Силовой вариант ч. 2(СИ) - Александр Афанасьев

От КП — он прошел пешком до неприметного здания, вошел в него, безошибочно нашел нужный кабинет…

— Николай Павлович, добрый день…

Следователь, сидевший за столом и что-то быстро писавший — кивнул. Кабинет был не его, не обжитой.

— И вам доброго здоровья, товарищ полковник

Телятников не стал поправлять его.

— Как?

— Не колется. Несет всякую чушь. Требует главного.

— Главного? А что по вашему мнению?

— Наглый. Такие как раз и ломаются. Посидит еще немного, запоет соловьем.

— Нет у нас времени, Николай Павлович, дорогой, нету совсем времени! У нас время тут — жизни! На границе разведточку вырезали, в Кандагаре целую тергруппу взяли — кто может поручиться, что она единственная, а.

Следователь пожал плечами, мол — ваши проблемы, вы их и решайте.

— Где он? Давно маринуется?

— Внизу. Часа три…

— Хорошо. Я спущусь, поговорю с этим козлом. Может… одумается.

— Договорились. Я если что — в главном здании…

— Добро. Какая камера?

— Восьмая.

Генерал вышел от следователя, торопливо спустился по ступенькам, сам отпер дверь особым ключом и шагнул в подземелье. Дверь захлопнулась. Предъявил документы солдату, тот отступил в сторону. Спустившись дальше, он попал в настоящее подземелье. Там дежурили еще солдаты, увидев офицера, они вытянулись по стойке «смирно»

— Вольно. Восьмая.

— Прикажете доставить?

— Не нужно. Там поговорю.

— Особо опасный, товарищ полковник

Телятников улыбнулся

— Знаю…

Хрястнул замок в двери. Он думал… мариновать будут дольше. Он не пошевелился. Заглянувший в камеру солдат осветил его фонарем.

— Лежит, товарищ полковник. Может, вам палку?

В ответ что-то сказали.

— Есть!

В камеру кто-то вошел. Солдат включил свет — здесь он включался только снаружи — и запер дверь…

Шаги.

— Давай, давай. Вставай, не придуривайся…

Цагоев тяжело перевернулся на другой бок. Потом — перевернулся, присел у стены.

Телятников стоял у двери и смотрел на него. Незримая дуэль — продолжалась несколько минут. Минут, в которых каждая секунда — весомее часа…

— Что смотришь, куыдзаей гурд[41] — не выдержал Цагоев

— Это ты чего сказал, не понимаю. Ругаешься? Ладно, ругайся — ругайся…

У Телятникова здесь тоже была задача, она была не проще, чем у Цагоева. Он должен был определить, как далеко пошла информация о нем. Получил ли ее Цагоев и куда успел передать. Если бы он был уверен в том, что Цагоев не знал о факте переговоров в пограничной зоне или не успел передать информацию дальше — он бы уже приказал его убить. Или — убил бы еще там, в Кандагаре.

Они снова замолчали…

— Так и будешь в молчанки играть? — не выдержал Телятников — ты зачем меня требовал. Ну вот, я. Что скажешь?

— А что тебе говорить. Просто хотел на рожу… предательскую посмотреть.

— Посмотри в зеркало. Признаваться будешь?

— В чем?

Телятников усмехнулся

— В работе на американскую разведку. Или ты на какую-то другую работаешь? Правила сам знаешь — если поможешь, может рассчитывать на снисхождение. Говорят, Аскеров всего несколько лет сидел.

Не отреагировал…

Цагоев плюнул перед собой.

— Ты зачем… точку вырезал. Тебя за это… как бешеного пса, в любой стране.

— Не понимаю, о чем ты. Это ты своих людей убил. Поставили они тебя на грань разоблачения. Честными оказались. Рассказать, как было?

— Расскажи.

— Все просто. Пока тыловые крысы дела варят, у тебя все мимо пальцев. Так? Решил — если есть точка на границе, отчего бы не попробовать. Начал таскать контрабанду. Потом — на контрабанде много не заработаешь, издержки большие, со всеми делиться надо… то ли ты сам, то ли твои партнеры с той стороны границы — предложили тебе наркоту толкать. Наладил и это. А потом — к тебе пришли и сказали, что теперь надо расплачиваться не деньгами, а информацией. А то — про твои дела в газетах появится. Угадал?

Цагоев покачал головой

— Нет. Не угадал…

— Угадал… — убежденно сказал Телятников — потом ты с Джафаром поцапался. Он тебе канал обеспечивал… наверное, решил что с какого это хрена он ж… рискует, а ты все к себе гребешь. Он тебе и сказал, мол так и так, либо мои правила игры, либо никаких. Ты на душманов вышел… наверное, не саам додумался, с той стороны навели. И договорился о том, чтобы точку твою грохнули. Вместе с жадным Джафаром. Джафара ты грохнул, двое твоих пересрались и решили за кордон двинуть. Ну тут их и прищучили. Костей не соберешь. Нет больше у тебя никого, полковник. Ни единого человека.

Полковник — изо всех сил старался не выдать своих эмоций, не показать себя. Он понял, что Телятников — до сих пор не знает о кандагарской больнице и о лежащем там Скворцове. А Телятников истолковал реакцию Цагоева очень просто — тот ничего не знает. И значит, опасности для него — никакой нет.

Концы — в воду…

— Колоться значит не будешь. Не желаешь разоружиться перед партией.

Цагоев уловил изменение тональности, но сразу не понял, что к чему. Вот тут — Телятников сделал ошибку, ему не надо было показывать, что он добился, чего хотел. Надо было плавно закруглить разговор — а он его начал обрывать. Но и его можно было понять. Его чувства можно было сравнить с теми чувствами, какие испытывает приговоренный к смертной казни, которому зачитывают помилование…

— Не в чем мне колоться, сам знаешь.

— Ну, как знаешь.

Телятников стукнул дверь.

— Подохнешь коммунистом…

Он все же не смог скрыть торжество.

Выйдя из камеры, Телятников поманил старшего по званию из солдат.

— Этого — в десант.[42] Немедленно. Сегодня же ночью.

— Есть!

Генерал пошел к лестнице, ведущей из ада на землю. Сержант, который здесь был старшим подумал, что пока маловато людей для десанта набралось. Только трое душков, да этот… предатель. Могут самолет не выделить. Но его дело — маленькое…

— Товарищ полковник…

Телятников обернулся

— Тут человек. Вас. На КП. Говорит — очень срочно…

Черт…

Телятников решил не говорить со следаком — говорить тут не о чем. Пошел прямо к КП, там машина…

Знакомая рожа. Баранец… мать его…

Телятников подошел ближе, выразительно принюхался

— Забухал? — грубо спросил он. Материться не стал — в душе как райские птицы летают. Информация из Спинбулака — там и осталась…

— Товарищ полковник… — Баранец старался дышать в сторону — беда…

Внутри все как оборвалось. У Телятникова, как и у любого хорошего офицера разведслужбы — было отработанное чуть на неприятности. Сейчас оно ему подсказало — беда.

— Говори.

— Ищут нас. В Мазари-Шарифе высадили группу, она сюда ушла. Человек сорок, спецы, не заявленным бортом прилетели. У аэропорта шарятся. Я здесь поспрашивал — такие не прибывали, тем более сорок человек. Мельников меня в Кабуле нашел, говорит — Ош уже шмонали. Соскакивает он, сказал…

Полковник… точнее уже генерал — зловеще прищурился

— Соскакивает… значит. Сколько мы с ним работаем?

Эти безобидные слова означали только одно — что работаем мы с ним слишком долго. А выход из организации был только один — вперед ногами.

— Товарищ полковник… я как услышал, сразу машину схватил и сюда. Вас по всему городу искал.

— И что шум поднял? — презрительно сказал Телятников — один с пьяных глаз решил чистеньким соскочить, и рыбку съесть и на х… не сесть. Второй меня по всему Кабулу ищет с пьяных глаз. Это что за нах…

Он все еще не мог поверить

— Еще вот что сказал… — вспомнил Баранец — там, в Мазе какой-то шарился… мелкий, хазареец вроде. Шарился, вынюхивал… возможно с этого конвоя. Никто его не знает.

— И что?

И тут — как морозом по коже.

— Благодарю… Вы кто?

— Полковник Бексултанов, представляюсь по случаю прибытия. Вот…

— Хазареец?! Узкоглазый?!

— Ну да… вроде.

Телятников сообразил мгновенно. Связал все в единую цепь. Присвоение генеральского звания… возня в Оше, в Мазари-Шарифе, вынюхивающий хазареец. И этот подозрительный офицер с иностранным автоматом в аэропорту. КГБшник, судя по оружию — из их спецназа, возможно даже — подразделения А.

Его могли арестовать прямо в аэропорту. Команды только не было. Но подошли совсем близко. Совсем…

Что делать? Вереница мыслей в голове.

Спуститься вниз и убить Цагоева? Цагоев ничего не знает, а если он расстреляет его прямо в камере — его могут задержать для выяснения или по крайней мере — сразу сообщить, куда надо. Солдатики то не в доле. Да и время потеряешь… наверное, не арестовали, потому что ничего конкретного нет. А тут — сразу будет… до Кабула не успеешь доехать.