Обрывки из реальностей. ПоТегуРим - Инга Ильм

считать, что большинство подробностей были почерпнуты из хроник современников и судебных заметок. Впервые для мировой аудитории эта история возникнет в 1740 году, когда многие из документов этого дела будут приведены в труде крупного историографа и куратора нескольких крупнейших библиотек – Лудовико Муратори. Однако исследования архивов продолжались веками, столь ужасающ был закат этой семьи.

Я не посмею даже попробовать его описывать. Я вкратце.

Прославленный своей жестокостью бастард (то есть незаконнорождённый отпрыск высокопоставленной персоны) – сын прелата, казначея римского папы Пия V – женился на чрезвычайно богатой женщине знатного рода и имел от неё семерых детей. Его супруга вскоре после рождения младшего сына отошла в мир иной. Причины её смерти не очень ясны, но таким образом Франческо Ченчи удвоил своё состояние и получил полную власть над семьёй. А, используя свои ресурсы и связи, раздавая высшим чинам свои поместья, он умудрялся раз за разом уходить от наказаний за все свои жестокие преступления.

На всякую несносность он отвечал ударом шпаги. Влиятельные его враги пусть не боялись прямого укола в сердце, однако опасались его интриг и тайной мести. Этот человек к тому же отличался и крайним бесстрашием. В молодости он всегда путешествовал в одиночестве, рассматривая встречи с разбойниками как возможность поразмяться. И, загоняя лошадей, кидая их падалью, тотчас покупая новую, он мог передвигаться по своим землям с редчайшей для тех времён скоростью. Помимо громких разбирательств и преследований за жестокие убийства, он трижды сидел в тюрьме, как изволит выражаться Стендаль, «по обвинениям в позорной любви» – и всё что угодно может прятаться под этаким определением. Впрочем, это не помешало ему взять молодую жену и ввести её в круг своих «семейных радостей». Он ненавидел собственных детей – развлекался тем, что придумывал многие издевательства над ними.

Например, двух старших сыновей он отправил учиться в университет Испании, и стоило им прибыть на место, как он тотчас лишил их всякой помощи и финансовой поддержки. В течение нескольких лет они существовали, не имея ни крова ни пищи, но, выпрашивая подаяние по дороге, смогли наконец добраться до родного дома, где повели жизнь мало отличную от несчастий на чужбине. В конце концов, они были вынуждены подать прошение папе римскому, чтобы он избавил их от необходимости пребывать пленниками в отчем доме. С помощью прошения к папе смогла выбраться из мрачного палаццо и старшая сестра: она умолила понтифика дозволить ей брак и таким образом ускользнула из-под власти отца. Тогда он неожиданно ласков становится к среднему сыну. Находит для него прекрасную богатую невесту и обещает многие высокие должности. Получив согласие на брак со стороны родных и выторговав у них серьёзное приданое, он просит его в долг, а после отстраняет сына от себя – лишает молодых средств к существованию. Появится он в их скромном, скорбном доме, полном детей, когда поймёт, что нищета не в силах разрушить супружеские связи. Он обвиняет сына в растрате приданного и с жаром расписывает несчастной женщине свои собственные пиры и сладкие развлечения. Жена не в силах выдержать всей этой «правды». Она выгоняет своего любимого из дома. Затем ещё двое сыновей Франческо Ченчи убиты при странноватых обстоятельствах. Известно только, что во время похорон отец воскликнул, что радость будет ему доступна, лишь когда он узнает о смерти всех своих детей.

В римском дворце теперь осталась его вторая жена – бездетная Лукреция, его младшая, юная дочь Беатриче и её брат – одиннадцатилетний мальчик. Какие мучения пришлось претерпеть трём слабым, совершенно беззащитным созданиям, которых, ожесточившись, Ченчи запер во дворце, не представляется возможным. Пусть спорят архивисты: избивал ли он жену, насиловал ли дочь, издевался ли над маленьким ребёнком и сколько времени всё это продолжалось. Известно, что существовало обращение к папе и от Беатриче, которое содержало достоверные факты о происходящем в семье, однако оно было «утеряно» в самом начале судебных разбирательств.

Так что доподлинно известно только: две женщины вступили в сговор. Они привлекли единственного оставшегося в живых брата – Джакомо и, вероятнее всего, влюблённого в прекрасную Беатриче юношу. Монсеньор Гуэрра был в священном сане, потому и мог бывать в этом страшном доме. Вероятно, именно он передаст послание Беатриче, которое вскоре исчезнет из папских архивов. Заговорщики продумывали различные планы, но словно сам дьявол помогал изуверу: он умудрился избежать смерти несколько раз, прежде чем несчастными были найдены и подкуплены ещё два сообщника. Беатриче подмешала опиум в еду очень осмотрительного и все ещё сильного пятидесятилетнего человека. Наёмники под её началом проникли в спальню, изуродовали тело и выкинули из окна. Так представлено это дело в бумагах, однако Беатриче никогда сама так и не созналась в отцеубийстве.

Что самое удивительное во всей этой истории? Что Ватикан встал на сторону Франческо Ченчи и после его смерти. Впрочем, папский двор успел недурно поживиться при его жизни, прощая (за хорошую мзду) многие из чудовищных преступлений влиятельному человеку, теперь же все земли негодяя отошли в казну. И «правосудие» свершилось – участники заговора против Ченчи были казнены. Помиловали лишь подростка – Бернардо: в последний миг пришла папская депеша, его сняли с эшафота. Что удивительно ещё? Что Беатриче была очень набожна. Её глубокую веру отмечают современники и ведь даже сохранили её искренние, трогательные молитвы. Её казнили публично – 11 сентября 1599 года, в Риме, на мосту Святого Ангела. Ей отсекли голову.

И кружу я, и кружу возле её мрачного дома. Иногда открыт вход во внутренний двор палаццо – там, в слабом свете, растёт нежное и тонкое деревце. Но я всё хотела попасть в его церковь – в церковь Святого Фомы (San Tommaso ai Cenci), которую устроил в крыле своего дворца Франческо только для того, чтобы, как он смеялся, всех детей туда положить. Мне же очень хотелось увидеть, какой алтарный образ хранит в себе храм столь прославленного клана. Чрезвычайно важно, что изображалось в семейной церкви, которая являлась и фамильным склепом. Именно капеллы хранят самые интимные фамильные секреты. Потому что, когда заказчик решает увековечить своё имя, поговорить с Богом или, может, с чёртом, то обычно он даёт задание художникам – называет тот библейский сюжет, ту сцену из Священной истории, которая занимает основное место в его размышлениях. Так, в течение всей жизни семьи церковь пополняется новыми и новыми изображениями. Иногда фамильная капелла – настоящий манифест!

Церковь Ченчи, в прошлом часть защитных сооружений его замка, теперь прячется в клубке переулков Гетто. Нынешние улочки повторяют внутреннюю конфигурацию древней крепости и, в конце концов, сходятся к внтуренней площади. На этой площади и расположен храм.

Я уже подходила к храму Святого Фомы. Я уже стояла здесь три или четыре раза. И ведь шла – то вдоль крепостных стен, то через главные ворота укреплений, то выныривала из его конюшен – колдовала. Но пустынный пыльный пятачок оставался безмолвен. Наконец, я вычитала в какой-то книжице, что храм открывают каждое третье воскресенье. И я сначала очень ждала, а потом поняла, что на тот же день выпадает наша Пасха, так и не попала. И вот шла как-то мимо и рассказывала друзьям про всё это. И в частности, что в эту церковь никак не могу попасть. И вдруг чудо – раскрыты двери. Удивительно, но внутри сидят прихожане! Ожидали службы трое. Сутулый скорбный старик. Очень красивый молодой мужчина в глубокой молитве стоял там на коленях. И тихая-тихая женщина плакала в самом конце крохотного зала. Оказывается, правда, церковь открыта бывает. Только по четвергам.

И оказывается есть даже особая служба. Раз в году здесь служат молебен в память о Беатриче и её брате Джакомо. Говорят, людей в этот день так много, что часть толпы стоит в молитве на улице.

А в алтаре там… «Неверие Фомы». Исполнено вскоре после всех событий. Художником из круга Караваджо – Джузеппе Вермильо. Окончено в 1612 году. Кстати, превосходная работа!

Но кто же заказчик?!

Есть на свете и хорошие новости

25 мая. 20:19

Под храмом Клавдия первого века нашей эры (который величиной превосходил Колизей и частью которого была система фонтанов) обнаружено подземное озеро. Глубиной оно полтора метра, зато длинной – два километра. Что удивительно –