Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты глупости говоришь, Соня! — отмахнулась Татьяна.
Ну да, тогда ей это казалось сущими глупостями…
После свадьбы молодые уехали в Ясную Поляну. Соня писала сестре: «Мы очень хорошо живем. Он все уверяет, что никогда в Москве не мог меня и в четверть так любить, как здесь. Отчего это, Татьяна? И вправду, как любит, ужас…» А в другом письме сестра делилась: «Девы, скажу вам по секрету, прошу не говорить: Левочка, быть может, нас опишет, когда ему будет 50. Цыц, девы!»
Так долго ждать не пришлось. И заставила Льва Николаевича поспешить с этим описанием не кто иной, как Татьяна, юная жизнь которой была полна захватывающих сердечных приключений.
Видя, что младшая дочь заскучала в Москве без любимой сестры и подруги, Андрей Евстафьевич Берс взял ее в Петербург. Для начала матушка прочла Тане целый ворох нотаций: «Если ты будешь вести себя, как дома, бегать, скакать, визжать и отвечать по-русски, когда с тобой говорят по-французски, то, конечно, тебя не похвалят. Ты должна быть очень осторожна. С Кузминским веди себя как следует…»
Однако заботливая маменька не предусмотрела главного: что Таня в Петербурге совершенно потеряет голову при виде красавца Анатоля Шостака.
Он смотрел на нее совершенно не так, как другие мужчины. Под этим взглядом она чувствовала себя взрослой и… слишком легко одетой. А может быть, даже и вовсе раздетой. И глупой, очень глупой, бессловесной, испуганной… Словом, это было очень волнующее смешение чувств. А его комплименты!
«Вы прелестны с вашей строгой откровенностью!» — говорил он, а Таня слышала только одно: «Вы прелестны!»
«Вы прелестны сегодня, эта прическа так идет вам!»
«Вы прелестны… вы прелестны…»
«Не уходите, дайте мне хотя бы несколько минут любоваться вами!»
«Любоваться вами…»
Анатоль касался ее рук, а когда укутывал в теплую накидку, то и обнаженных плеч. Таня чувствовала его руки и совершенно не понимала, что с нею происходит.
Кузминский насторожился. Он был взрослее, опытнее, он многое замечал, даже то, что было скрыто от Тани. И боялся за судьбу их любви.
Анатоль и не думал скрывать свое увлечение. Даже его матушка, графиня Шостак, как-то сказала Тане:
— Мой сын увлечен тобою и хочет следовать за тобою в Ясную.
— Я уверена, что Лев Николаевич и Соня будут очень рады познакомиться с вашим сыном, — старательно ответила по-французски растерянная Таня.
И, между прочим, Анатоль и в самом деле примчался в Ясную Поляну! Кузминский тоже был там. Что за комиссия, создатель!..
Неловкость испытывали все. Лев Николаевич, принужденный изображать радушного хозяина, сердито шипел:
— Таня, ты что это в большую играешь?!
А она ничего не могла с собой поделать. Ухаживание Анатоля, как и ее увлечение им, стало всем заметно. Таня, впрочем, никогда не умела скрывать своих чувств. Да и не старалась. Она шла в сад, потому что знала — он пойдет за ней. Когда ей подавали оседланную лошадь, Таня знала, что именно его сильная рука подсадит ее в седло. Она слушала его льстивые любовные речи, она верила им, и ей казалось, что только он один, этот блестящий, умный, красивый человек, оценил и понял ее. К тому же ему-то уж точно очень нравилось, что Таня «играла в большую»!
Кузминский замкнулся совершенно. Таня плакала, но не сделала ничего, чтобы наладить с ним отношения. Анатоль покорил ее окончательно.
«Почему он так завладел мной? — писала она в своем дневнике. — Когда я с ним, мне и хорошо, и страшно. Я боюсь его и не имею сил уйти от него. Он мне ближе всех! Господи, помилуй и спаси меня!»
А спасать, кажется, было от чего…
Как-то раз на верховой прогулке они остались одни в лесу. У лошади Татьяны, Белогубки, ослабела подпруга. Анатолий снял Таню с седла — и уже не выпускал из объятий:
— Таня, ты не хочешь понять, как я люблю тебя, как я давно хочу сказать тебе это и не могу. Все влечет меня к тебе, ты мила, очаровательна…
Лесть кружила голову.
— Если бы у меня были средства, я был бы счастлив жениться на тебе, хотя бы ты и немного любила меня…
Они забыли о времени. Солнце зашло. Месяц поднялся на небо… «Таня, смотри, не будь большой!» — неожиданно вспомнились ей слова Льва Николаевича, и Таня очнулась. Бросилась к лошади, сама — с пенька, без помощи Анатоля — взобралась в седло.
— Поедемте, боже мой! Что подумают о нас?!
Подумали, конечно, всякое. Кузминский даже не смотрел на Таню. Бывший здесь же Сергей Николаевич Толстой поглядывал испытующе. Брат его был в ярости, тем паче что Таня, пытаясь оправдаться, пересказала ему все признания Анатоля.
— Ах боже мой! Говорить тебе это! И вести себя так!
На другой день Лев Николаевич велел заложить лошадей, а Соня сказала Анатолю, что ввиду ее скорой болезни (она должна была вскоре родить) она думает, что ему лучше уехать.
Он был печален и пристыжен… Таня плакала и злилась на Толстых, но делать было нечего. Анатоль отбыл восвояси, и в следующий раз они встретились лишь через шестнадцать или семнадцать лет. Забавно было Татьяне увидеть предмет своего увлечения почтенным семейным человеком! Впрочем, на страницах «Войны и мира» он так и остался обворожительным, легкомысленным, молодым Анатолем. Это имя настолько подходило ему, что Толстой просто не смог его изменить!
Отец Тани очень доверял зятю. И верил, что только Лев Николаевич способен держать младшую дочь в узде. Он писал:
«Насчет Татьянки делайте как знаете, но вы вряд ли ее удержите от разных безумств. Я потерял к ней всякую веру. Она проучила меня в Петербурге. Голова набита разными глупыми грезами…
Я прошу тебя серьезно, мой добрый друг Лев Николаевич, принять ее в руки; тебя послушает она скорее всего, почитай ей мораль. Вам все кажется, что это не нужно, а я говорю вам, что это необходимо; вы поверьте мне. Веселость в девице всегда приятна и уместна, но ветреность и верченость не красят девицу, а, наоборот, делают ее несчастие…»
Знал бы Андрей Евстафьевич, что, желая оберечь свою любимую дочь, он оставляет ее там, где она переживет самое ужасное потрясение в своей молодой жизни…
Шло время, и Таня постепенно забывала Анатоля. Любовь к нему не пустила глубоких корней в ее сердце. Это беззаботное, молодое увлечение, как волна в прибое, захлестнуло ее — и тут же отхлынуло.
Правда, этому освобождению способствовали частые приезды Сергея Николаевича. Он приезжал на день, а оставался на два, на три, потому что не в силах был уехать, как сам объяснял. Лев Николаевич очень любил брата и говорил о нем: «Сережа — исключительный человек, это — тонкий ум в соединении с поразительной искренностью».
- Загадка старого имения - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Несбывшаяся любовь императора - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Нарцисс для принцессы (Анна Леопольдовна – Морис Линар) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Роковое имя (Екатерина Долгорукая – император Александр II) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Виват, Елисавет! (императрица Елизавета Петровна – Алексей Шубин) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Ночь на вспаханном поле (Княгиня Ольга) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Год длиною в жизнь - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Мимолетное сияние (Марина Мнишек) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Лукавая жизнь (Надежда Плевицкая) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Русская Мельпомена (Екатерина Семенова) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы