Телохранитель ее величества: Страна чудес - Сергей Кусков

— Я вижу классных девчонок, — не стал врать я и повернул голову к коленкам Мии. — Невероятно красивых! Добрых, умных, сексуальных. И не состоящих со мной в кровном родстве.

…Которых мне очень, очень-очень хочется! — закончил я на повышенной ноте.

Мия напряглась, подобрала ноги. Как назло, они были голые, она сидела без формы, «в домашнем», единственная из всех, и благодаря этому мой монолог отдавал эротикой. Тишина вокруг нас зазвенела — даже Роза, потянувшаяся к тумбочке, замерла с тюбиком в руке.

— Постоянно хочется, — продолжил я тише, ощущая, как горят глаза. С усилием, кривясь от боли, приподнялся. — Вы ведь чувствуете то же самое, да?

Мог бы и не спрашивать. Маркиза и Кассандра как по команде отвернулись. Сестренки тоже смотрели куда угодно, только не на меня. Значит, тактика верная. Осталось совместить обе проблемы, чтобы разом разрубить Гордиев узел и четко показать позицию, от которой в дальнейшем буду отталкиваться. Так сказать, заново поставить себя в их коллективе.

— Да, разумеется, то же самое. — Я усмехнулся. — Мия, иди сюда!

Не откладывая спонтанно принятое решение в долгий ящик, с силой впихнул свое сознание в ускоренный режим, схватил младшую Сестренку и потянул к себе. Быстро, невероятно быстро, совершенно неожиданно. Мия опешила, истинкты ее запоздали, и оказать сопротивление не успела. А затем стало поздно.

Через секунду она оказалась сидящей у меня в объятиях с крепко-крепко зафиксированными вдоль тела руками. А как вы хотели, девочки, у меня только спина болит, с этой стороны полный порядок!

— Не надо! Все под контролем! — прошептал я Розе, взявшей мое горло в надежный захват. Та подумала, кивнула и убрала руки. Если до этого напряжение в каюте звенело, то теперь все девчонки сидели с отвиснутыми челюстями, гадая про себя, что происходит.

Я продолжил театральную составляющую, ослабил хватку, готовый, если что, надежно заблокировать запястья Мии — но нет, пронесло, она себя контролировала. Неровно задышала, повернула голову ко мне. Недоуменно хлопнула ресницами. Судя по лицу, была готова расплакаться, словно маленькая девочка, которую нечаянно обидели — мне даже стало немножко стыдно. В ответ я выпустил ее руки совсем, нежно притянул к себе. Поцеловал в шею.

— Котенок, прости меня. Я не хотел в тебя стрелять. Но по-другому не мог, понимаешь?

Вот оно, прозвучало. Глаза девчонок, непонимающе уставленные на меня, ошарашено выкатились.

— Я был не прав, — продолжил я. — И если бы была возможность не стрелять, я бы не выстрелил. Веришь?

Мия молчала.

— Гюльзар, прости меня тоже, — повернулся я к восточной красавице. — Понимаю, вы должны были убить тех девочек. Прежде всего ради меня, чтобы защитить. А я… Ножом…

Маркиза так же смутилась и опустила голову.

— Она сама собиралась просить прощения, — произнесла Кассандра похоронным голосом, первой понимая, что я задумал. — За то, что не посоветовались с тобой. Что решили за тебя, не оставив права выбора.

Я покачал головой.

— Дело не в выборе. Дело в том, что у каждого из нас своя правда. Вы правы по-своему, я считаю, что по-своему. Наша проблема, что мы не можем понять друг друга, допустить, что правы обе стороны. Допустить существование обеих правд, а не только собственной. Но, девчонки, это не должно стоять между нами. Это конфликт, да, но он не должен перерастать в выстрелы и метание ножей.

— Хуан, я… — Мия попыталась что-то сказать, но не смогла сформулировать. Я же лишь еще крепче прислонил ее к груди. Тем временем Роза обошла кровати и села напротив, внимательно глядя то мне в глаза, то на сестру.

— Чико, я не понимаю…

— И не надо. — Я протянул руку, провел тыльной стороной пальцев ей по лицу. — Давайте не будем понимать. Просто договоримся, как будет, как должно быть, и поедем дальше. Вы дороги мне, все вы. Я не хочу вас терять или менять на другой взвод. И дело совсем не в том, что вы красивые и вас хочется. — Повернул Мию, посмотрел ей в лицо, улыбнулся. Провел рукой ей по плечу.

— Сильно болит?

Она покачала головой.

— Не очень. Почти прошло. Не то, что твоя спина.

— Моя спина мне за другое. А тут…

В этот момент Мия засмеялась. Это был истерический смех, но с ним из нее начало выходить все скопившееся напряжение. Обстановка вокруг нас так же начала терять накал. Да, я прав, они просто заблудившиеся девочки, не знающие, что делать с внезапно свалившимся на их головы мальчиком. Только и всего. Я вновь притянул ее к себе, гладя по волосам, как котенка.

— Мия, Розита, давайте остановимся на том, что вы — мои сестры. Вы красивые, и я вас… Очень хочу! — Вздох. — Но не хочу утонуть в этом безумии. Понимаете? А это будет безумие, наши отношения. Ежедневное, ежечасное безумие! Или мы напарники, или любовники — третьего не дано! — отрезал я.

Роза опустила голову, закусив губы. Но на лице ее читалось облегчение.

— Ты что скажешь, малышка? — поднял я подбородок обнимаемой девушки.

Та фыркнула.

— А обнимать сестер ТАК, — повела она плечом, на котором покоилась моя рука, — можно?

— Таких, как вы — можно! — потрепал я ее волосы. Кажется, определились и с ее ролью. Если она была «младшенькой» только для Розиты, то теперь, с моей подачи, станет таковою для всех. И это здорово — иметь младшую «неразумную» сестренку!

— Ну что прощаешь?

— Куда ж я денусь! — расплылась в улыбке моя новоиспеченная «младшенькая сестренка». Справа от меня с огромным облегчением выдохнула Кассандра.

Я отпустил девушку, она тут же по-детски отползла за спину сестры.

— А ты? Ты прощаешь? — повернулся я к восточной красавице.

Та тоже кивнула, не поднимая глаз. Есть, и этот рубеж прошли. С Маркизой мы поговорим позже, наедине, более обстоятельно. Когда мы вдвоем, она всегда более разговорчива, чем в чьем-либо присутствии. И тогда уже окончательно расставим все точки.

— Но это ведь не все, Хуан, да? — язвительно бросила наша комвзвода, поднялась, и, нервно кусая губы, принялась мерить шагами спальную каюты. — Мы можем «поехать дальше». Можем «принять чужую правду», точнее, возможность ее наличия. Но дело с мертвой точки не сдвинется. Неправда ли?

Я молчал, пытаясь прочувствовать, что именно творится у нее внутри.

— И в следующий раз ты точно так же будешь стрелять в меня и Мию, когда мы попытаемся тебя арестовать. Не понимаю тебя, что мы решили? До чего договорились?

— Ты сделала все правильно, Патрисия, — улыбнулся я ей. Мягко, насколько мог.

— Я не просила называть меня Патрисией! — вспылила итальянка, но это был лишь повод выпустить эмоции.

— А я буду тебя так называть! — крикнул я в ответ и выдавил победный оскал. — Хотя бы среди своих. Как и ее — Гюльзар, — кивнул на сидящую на дальней кровати Маркизу. — Не знаю, девочки, от какого прошлого вы прячетесь, но здесь, во взводе, все маски будут сорваны, а стены разрушены. ВСЕ стены! — вновь повысил голос. — Всегда! И если кто-то не хочет этого — предлагаю высказаться. После чего, скорее всего, расстаться. Стен между своими быть не должно; если они есть — то никакие мы не «свои»!

Вот так. Жестко, четко, по делу. И чтобы все поняли, я — член взвода, и участвую в создании внутренних связывающих традиций наравне со всеми. И даже ставлю условия.

Обе напарницы, объекты наезда, отвернулись. Кассандра сложила руки на груди оперлась о дверцу встроенного в стену шкафа. Задумалась. Да ладно, девочка, до потери власти тебе еще ой-как далеко, а до этого момента мы обязательно станем друзьями. Ты же чувствуешь это.

Чувствовала. И убедившись, я перешел в наступление, решая самую серьезную из накопившихся в наших отношениях проблем.

— Прости, Патрисия, — продолжил я почти шепотом, без эмоций. — Я должен извиниться перед тобой. Я взвалил на тебя эту грязь — метание между приказом и совестью. Мне жаль.

Кассандра молчала. Ободренный, я продолжил.

— Ты выполняла приказ, но суть приказа — нарушение единства взвода, твоей семьи. Ты могла бы сказать себе: «Он вел себя как плохой мальчик, мы обязаны были сделать это». Но понимаешь, что я в чем-то был прав. И обвинив меня, автоматически признаешь, что вы вновь лишали меня возможности выбора. Как там, в сто шестнадцатой, — кивок на Гюльзар. — Это ты чувствуешь, Патрисия? Это не дает тебе покоя?

Итальянка молчала.

— Это все из-за меня. Я подвел тебя к этой черте, и мне жаль. Поверь. Просто прости меня, и все-таки давай именно «проедем», будем жить дальше, словно этого не было. Ты была права, я не прав, и это не должно стоять между нами.

— Не получится, — покачала она головой. — Не получится «проехать», я уже сказала. А что будет в следующий раз? А вдруг они прикажут стрелять в тебя на поражение?

— Но ты признаешь, что без меня девочек могли расстрелять? Там, в ТОЙ реальности?