Яростный поход. Танковый ад 1941 года - Георгий Савицкий

Используя преимущество в боевом управлении, перевес в авиации, артиллерии и пехоте, гитлеровцы добивались значительных успехов. Именно перевес в моторизованной пехоте, приданной танковым подразделениям, позволял неприятелю закреплять оперативный успех. Интересно, что в знаменитом танковом сражении под Прохоровкой два года спустя, «панцер-дивизии» торили себе путь без существенной поддержки артиллерии и пехоты. И не проторили. Но это будет еще не скоро.

Но нельзя сказать, что победа досталась гитлеровцам легкой ценой.

Наиболее объективно об этом могут сказать враги. В истории 16-й танковой дивизии Вермахта оценка приграничного сражения была очень эмоциональной, потому как приводилась в сравнении с военной кампанией во Франции:

«Русским, тем не менее, удалось сдержать наступление немецких войск. Они не только нанесли наступающим войскам потери и заставили себя уважать, но и выиграли время. Их не удалось ввести в замешательство клинообразными прорывами танковых групп. Русские также несли огромные потери, однако им отвести свои плотные боевые порядки за Случь, Верхний Буг, Днестр. Прошли первые 10 дней кампании. После 10 дней во Франции немецкие танки, разгоняя перед собой трусливых французов и англичан, прошли 800 километров и стояли у берегов Атлантики. За первые 10 дней „похода на Восток“ было пройдено всего 100 километров по прямой, и ударные танковые группы немецких войск противостояли превосходящему по силе и техническому оснащению противнику, часто прибегавшему к неизученным эффективным тактическим приемам. Успешное продвижение на этот раз не укладывалось во временной график, установленный командованием. После первых 10 дней оперативный прорыв на южном участке еще не был завершен».[34]

В итоге с 22 июня по 10 июля 1941 года на Востоке Вермахт потерял 7546 человек, а за период с 10 мая по 25 июня, то есть за вдвое больший срок войны во Франции, потери составили 7268 человек. При этом за это время участь Франции была фактически решена, а в России война только начиналась…

* * *

Обескровленные и потрепанные в боях части и соединения Красной Армии переходили к обороне. Распоряжение командующего Юго-Западным фронтом генерала Кирпоноса от 29 июня 1941 года о выводе 8-го мехкорпуса из боев и занятии им обороны в районе северо-западнее Тернополя было вполне оправданным и целесообразным. Нужно было пополнить запасы горючего, боеприпасов, провести неотложный ремонт поврежденной в жестоких боях боевой техники.

К 1 июля 1941 года в 8-м механизированном корпусе, состоявшем теперь из 12-й танковой и 7-й моторизованной дивизий, имелось более девятнадцати тысяч бойцов и командиров, более двухсот танков, в том числе сорок три «Клим Ворошилов», три десятка современных Т-34, семьдесят быстроходных легких танков БТ-7, более полусотни легких Т-26, семь бронированных амфибий Т-40 и два десятка броневиков. Но двенадцатая танковая и седьмая механизированная сейчас состояли из ошметков полков, батальонов и рот, перемолотых в грандиозном по своему масштабу и трагичности приграничном сражении.

Но переход к обороне не означал, что бои закончились. Наиболее боеспособные части прикрывали отход тыловых подразделений, а также эвакуацию людей, техники и оборудования.

* * *

Танкисты облюбовали себе местечко под раскидистым дубом. Пока техники из ремонтной бригады искрили сваркой, приводя «Клима Ворошилова» экипаж забылся беспробудным сном на зеленом бархате травы…

Николай Горелов во сне вскрикивал и отдавал команды, старшина Стеценко храпел, как паровоз, свернулся калачиком заряжающий Иван Лаптев. Казаха-наводчика Кайтара Ибрагимова со сложным переломом руки и контузией отправили в медсанбат.

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат.Пусть солдаты немного поспят…

Танкистам не мешали близкие удары кувалдой по железу, русский мат и грохот, скрежет стальных траков гусениц. Экипаж «Клима Ворошилова» сейчас бы не разбудил даже залп осадной мортиры «Карл»!

* * *

А между тем чинить бронированное чудовище по имени КВ-1 было делом весьма и весьма хлопотным. Танк был «сырым»: сказывалась новизна конструкции тяжелого танка и поспешность внедрения в производство такой сложной боевой машины. Особенно много хлопот доставляла трансмиссия «Клима Ворошилова», она не выдерживала нагрузок конструкции. Вследствие этого она часто выходила из строя. И если в открытом бою КВ действительно не имел себе равных, то в условиях отступления многие КВ даже с мелкими поломками приходилось бросать или уничтожать. Чинить или эвакуировать их не было почти никакой возможности.

Вообще, с самого момента своего создания «Клим Ворошилов» вызывал противоречивые чувства у военных. С одной стороны — неуязвимость, с другой — недостаточная надежность. С одной стороны — высокая проходимость, с другой — низкая скорость и маневренность. Да и с проходимостью все было не так однозначно: танк с трудом преодолевал крутые склоны, его не выдерживали многие мосты. Кроме того, пятидесятитонный бронированный монстр капитально разрушал любую дорогу — за ним уже не могла двигаться колесная техника, из-за чего «Клим Ворошилов» всегда ставили в конец колонны.

Но вместе с тем «Клим Ворошилов» стал своеобразным «долгожителем» среди танков. Много говорят, что «Клим Ворошилов» устарел к 1942–1943 годам, с появлением у немцев танков Pz.Kpfw.IV Ausf.J с длинноствольными 75-миллиметровыми пушками, а особенно — «Тигров» и «Пантер». Однако в составе тяжелых танковых батальонов панцерваффе сохранились и «тройки» и «четверки». Также и КВ всех модификаций использовались до самого конца войны. Но их постепенно вытесняли более совершенные тяжелые танки «Иосиф Сталин». По иронии судьбы последней операцией, в которой КВ использовались в большом количестве, стал прорыв линии Маннергейма в 1944 году. Командующий Карельским фронтом Мерецков лично настоял на том, чтобы его фронт получил именно КВ. Мерецков командовал армией еще в зимней войне и тогда буквально влюбился в этот танк. Уцелевшие танки «Клим Ворошилов» собрали буквально по одному и направили в Карелию — туда, где когда-то началась карьера этой машины. И «ветераны» не подвели и так же эффективно прорывали линии колючей проволоки, крошили противотанковые надолбы и неприступные бетонные доты.

Но лейтенант Горелов вместе с танкистами крепко поговорили с мастерами из передвижной танкоремонтной части и даже выставили им спирта из «неприкосновенного запаса» хозяйственного старшины. Очень уж не хотелось танкистам расставаться с надежным стальным другом. К тому же их «Климушка», несмотря на все стальные и свинцовые вихри, через которые он прошел, оставался на ходу. И броня, хоть и в отметинах попаданий, но все ж пробита не была. Все-таки старшина Стеценко не зря холил и лелеял боевую машину, и она, как настоящий проверенный друг, не подвела экипаж в бою. А сейчас при машине остался механик-моторист Олег Астафьев — наблюдать за процессом ремонта.

С другими тяжелыми танками в их 8-м мехкорпусе ситуация была весьма плачевной. У одних вышла из строя злополучная трансмиссия. У других клинило башню. Третьим просто не повезло: просто не хватило запчастей.

Да ремонтники из передвижных мастерских просто не успевали починить всю прорву техники. На небольшой железнодорожной станции под Тернополем скопилось огромное количество техники. Но еще больше ее скопилось на полях сражений, переправах и фронтовых дорогах. С техники снимали все мало-мальски ценное: рации, другие приборы, пулеметы вынимали из шаровых установок, перегружали боекомплект, сливали топливо. После чего броневики и танки сжигали или подрывали. Но успевали не всегда…

Эшелоны уходили на восток один за другим, но постоянные налеты авиации, обстрелы, диверсанты на путях и неразбериха всячески осложняли эвакуацию. Железную дорогу пока еще чудом не разбомбили, и каждый час был на вес золота.

ГЛАВА 16

Последний рубеж

— Ну шо, хлопцы, проснулись? — старшина Стеценко сладко потянулся и пошел к ручью умыться. — Товарищ командир, разрешите потом до полевой кухни сбегать, а то снова придется сухпай жрать.

— Хорошо, Степан Никифорович.

Лейтенант Горелов протер глаза. Николаю снилось, что он снова в танке наводит пушку с единственным снарядом в казеннике на приземистый силуэт «Артштурма». Довоенные сны перестали сниться, и все, что было лишь две недели назад, сейчас казалось нереальным, словно детские сказки, где добро всегда побеждает зло. В суровой и кровавой реальности зло — с черными паучьими крестами на броне.

Танкисты глядели на сумятицу, царящую на железнодорожной станции. Вечно не успевающие за боевыми подразделениями, тылы наконец дошли, но толку от этого было не много. Обозы загромождали все вокруг, беженцы и военные смешались в некоем подобии Вавилона.