Девушка лучшего друга (СИ) - Гранд Алекса

Внутренности скручивает, будто заведенную пружину, пальцы немеют, перестав меня слушаться, но я выигрываю эту схватку, проклиная оставшиеся в прошлом бессонные ночи, бесконечные истерики и неописуемую раздирающую на части тоску по Громову.

– Стася?

На пороге появляется растрепанный домашний Тимур и я нервно всхлипываю и делаю неловкий короткий шаг к нему. Хватаюсь за слегка примятую синюю футболку и не могу вымолвить ни единого слова. Они встают поперек горла, перекрывают кислород и выскальзывают невнятным бормотанием из груди.

 – П-п-пустишь?

До одури я боюсь, что он просто захлопнет перед моим носом дверь, но Громов резким рывком втаскивает меня внутрь, отгораживая нас стальными замками от всего мира. От пытающейся дозвониться на мой разряжающийся мобильный матери, от засыпающего десятками гневных сообщений мой вотс Шилова и от человеческой подлости, укравшей у нас столько драгоценных мгновений.

– П-п-привет.

Выдаю самое банальное, что только можно в этой ситуации, и трясусь, как осиновый лист на ветру. А потом столбенею, когда легкие окутывает любимый запах океана и крепкое поджарое тело прижимается к моему, уничтожая разделяющие нас миллиметры. Душу готова продать, лишь бы он никогда от меня не отстранялся.

– Понимаешь, что пути назад не будет?

Остервенело киваю и стремительно согреваюсь от жара, исходящего от Тимура. С болезненным удовольствием считываю калейдоскоп эмоций, отражающийся на его красивом лице, залипаю на выточенных неизвестным, но, безусловно, талантливым скульпторам чертах и в тысячный раз теряюсь в невероятных аквамариновых глазах, прожигающих меня насквозь.

– Ненавижу! Ненавижу тебя!

Рычит мне в рот Громов, вжимая в стену, только в каждой букве его «ненавижу» отчетливо звучит «люблю» и я сдаюсь, впиваясь жадным горячечным поцелуем в его губы. Выплескиваю скопившуюся под ребрами щемящую нежность, цепляюсь пальцами за его каменные плечи и живу на полную катушку здесь и сейчас. Потому что мы с Тимом – идеально подходящие друг другу паззлы, которые никому не удалось разделить.

Глава 36

Тимур

Я качаюсь в плетеном подвесном кресле на веранде нашей любимой с Леркой кафешки и с улыбкой смотрю, как сестра кутается в темно-коричневый полосатый плед. Смешно прячет свой курносый нос в мягкой пушистой ткани и фыркает, как маленькая кошка, которую мы приволокли маме в квартиру.

Я же, наоборот, расстегиваю молнию на толстовке и радуюсь порыву набежавшего ветра. На небе сгущаются свинцовые тяжелые тучи, в воздухе буквально пахнет грозой, и я отчетливо представляю, как проливной дождь смоет пыль с деревьев, тротуаров, машин.

Я цежу вот уже третью чашку крепкого чернильно-черного кофе и с любопытством слушаю рассказ о том, как Валерия познакомилась со своим женихом. Рисую в воображении, как она озадачила бедного парня непрошеным стриптизом и отсутствием комплексов, и с трудом маскирую вырывающийся наружу хохот кашлем.

А еще каждые пять минут проверяю экран телефона и почему-то жду сообщения от моей личной занозы Славки.

– Тим, вот скажи, а!

Младшая сестра нагло вырывает меня из мыслей о том, какой притягательной может быть Аверина, и ничуть об этом не сожалеет. Утаскивает с тарелки последнее кокосовое печенье и заказывает слегка удивленной официантке еще пару сэндвичей, тирамису и блинный пирог.

– Почему ты опять с ней сошелся после того, что она сделала?

В Леркином голосе звучат требовательные жесткие интонации, но меня они не впечатляют. Так что я лениво перегибаюсь через стол и щелкаю мелкую по носу, чтобы не забывала, кто здесь старший и может всыпать ей ремня. Если понадобится, конечно.

– Наверное, потому что тогда я поторопился…

Делаю паузу и в который раз за последние дни, думаю, что поступил опрометчиво, прекратив наше со Стасей общение. Рубанул сгоряча, свалившись в котел едкой боли, и не попытался ни в чем разобраться.

– А я бы никогда не простила.

– Не зарекайся.

Спокойно останавливаю сестру и расплачиваюсь по счету, недвусмысленно намекая на то, что наш с ней разговор на тему моих отношений со Станиславой окончен. Чмокаю малую в макушку, выражаю соболезнования ее будущему мужу и сбегаю до того, как она успевает опомниться и кинуться за мной вслед.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Приезжаю к себе, с трудом поборов стремление завалиться домой к Авериной, меняю толстовку на самую обычную футболку и оккупирую диван, уставившись в потолок. А потом привычную тишину разрезает звонкая трель, и мой мир снова ломается на сотни цветных осколков и мгновенно собирается вновь. Стоит только мне впиться внимательным взглядом в замершую у меня на пороге растерянную Станиславу, промокшую насквозь.

– Стася?

Торможу нещадно и не сразу верю в то, что запыхавшаяся девушка напротив меня никакой не мираж, а воплощение сбывшейся мечты. Второй шанс, щедро подаренный судьбой.

– П-п-пустишь?

Робко лепечет она и одним словом срывает какие-то крючки, спускает тормоза и активирует необратимые механизмы. Так что я ловлю ее за талию, дергаю на себя и резким движением затаскиваю внутрь, быстро заперев за нами дверь. Как будто Станислава может передумать и исчезнуть из моей еще не обжитой холостяцкой берлоги.

– Понимаешь, что пути назад не будет?

Озвучиваю прописную для нас обоих истину и нависаю над ней, дурея от необходимой и такой естественной близости, а еще от земляничного запаха, ассоциирующегося с ней одной.

– Ненавижу! Ненавижу тебя!

Фиксирую ее утвердительный кивок и отдаюсь на волю примитивным инстинктам, впечатывая Стаськино податливое тело в свое. Кусаю ее соблазнительные губы, мешаю наши рваные дыхания, превращая их в одно, и скатываюсь в бездну ослепительно-яркого удовольствия, которое лавой течет по венам.

Не помню, как мы перемещаемся в спальню, сбивая попадающиеся по пути предметы мебели. Не помню, как избавляемся от совершенно лишней сейчас одежды. И как падаем на кровать и сминаем пахнущие лавандой простыни, тоже не помню. Прихожу в себя от болезненно-сладких прикосновений Славкиных пальцев к моим ребрам, вжимаюсь носом в ее ключицу, оставляю дорожку чувственных укусов на тонкой шее.

Так правильно и так естественно, что сносит башню. Плавится нелепая вина, стирается недосказанность, хмельным маревом опускается на нас эйфория.

– Мне так тебя не хватало, Громов! Гребанный ты эгоист!

Глухо всхлипывает Станислава и обрушивает на меня версию событий почти годичной давности, услышав которую я чувствую себя полным и абсолютным придурком.

**********

Славка мирно спит, прижавшись ко мне спиной и обхватив руками подушку, пока я очерчиваю подушечками пальцев ее выпирающие позвонки. Задыхаюсь от затопившей меня нежности, испытываю ни с чем несравнимую радость от того, что мы снова вместе, и одновременно сгораю от дикой неконтролируемой злости.

В первую очередь на себя самого.

«Привет, Гром. Ты можешь меня возненавидеть, но…».

В мельчайших деталях восстанавливаю застрявший в памяти образ полуголого Шилова, свободно разгуливающего по Стаськиной квартире. Снова вижу самодовольство на его искривленных губах, слышу, как в ванной льется вода, и бешусь от всепоглощающей, раздирающей внутренности на ошметки ревности.

 «В общем, пока ты там учишься у себя в Англии, мы со Станиславой позволили себе лишнего. Теперь мы встречаемся. Не звони ей больше, Гром. А лучше удали ее контакты отовсюду, ладно?».

 Прекрасно помню, как послал бывшего друга в самые далекие дали отборным матом. Так же ясно помню, как заносил Славку в черный список во всех соц сетях, давясь ядом. Правда, спустя месяцы объяснить не могу, почему повелся на эту нелепую ложь, как зеленый глупый мальчишка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наверное, сыграло роль расстояние. Дурной характер и идиотские собственнические принципы.

– Какой я дурак.

Бормочу себе под нос и прикидываю, что жизни не хватит на то, чтобы искупить мою вину перед Стасей. Компенсировать ей грустные вечера, уничтожить выпавшую на ее долю боль и обратить вспять пролитые слезы.