Молоты Ульрика - Ник Винсент

— Как ты попала в Мидденхейм? — спросил я. Луиза дернулась и посмотрела на меня так, как смотрят испуганные лошади, что вот-вот понесут. Я улыбнулся ей, а мое отвыкшее от таких причуд лицо почувствовало странное напряжение.

— Дома, в Бретонии, я работала на одну женщину. Она жила с благородным человеком и привезла меня сюда, когда… когда бросила его. Она была дикая, злая, но у нее были деньги. Я шесть лет у нее служила. Потом она вышвырнула меня на улицу безо всего. Даже без повода. — Она остановилась. Я ожидал услышать гнев или злобу в ее голосе, но она, видимо, слишком часто рассказывала эту историю, и все эмоции, которые когда-то вызывала такая вопиющая несправедливость, утратили силу. Я мог сказать, что в ней еще живет боль, глубокая, острая, черная боль. Но было ли негодование? Ненависть? Не знаю.

Я смотрел на нее и пытался найти правильные слова, как вдруг словно мощный поток воды очистил мое сознание, оставив только самое важное. Все встало на свои места.

— Ты же говоришь о графине Софии! Сегодня днем ты говорила ее имя. Ты что-то хотела мне сказать о ней.

Луиза молчала, все говорили ее глаза. Они подтверждали мою правоту.

Луиза, чего ты боишься?

Молчание.

— Рейнольд дал тебе что-то вчера ночью?

Она кивнула против воли. Слезы побежали по ее щекам. С пугающей скоростью в моем разуме из разрозненных кусочков мозаики складывалась целая картина.

— Рейнольд знал, как сильно ты ненавидишь графиню, не так ли? И ты опасаешься, что он как-то причастен к ее смерти. Ты напугана, потому что поняла, что не хотела ее смерти, и потому что не хочешь верить в то, что Рейнольд мог сделать что-то подобное… и еще потому, что если он все-таки это сделал, люди могут подумать, что ты помогала ему.

Она затрясла головой. Я растерялся на мгновение.

— Луиза, ты не хочешь этому верить или, — тут меня поразила неожиданная догадка, — ты знаешь, что так и было?

Она коротко кивнула, безмолвно рыдая.

— Он дал тебе какую-то драгоценность прошлой ночью? Короткий кивок.

— И ты узнала ее.

Еще один кивок, почти незаметный.

— Потому что драгоценность принадлежала графине. Ей уже не надо было кивать. Я уже знал правду. Правда была горькой. Я глубоко вздохнул.

— Луиза, верь мне. Драгоценность действительно принадлежала графине, но Рейнольд не брал ее у твоей бывшей хозяйки. Он украл ее у человека, который его убил — у того бретонца, которого он видел утром.

— Червь, — еле выговорила она.

— Да, Червь. Потом Червь отправился в ночлежку и убил Рейнольда, чтобы забрать эту вещицу, но он уже отдал ее тебе. — Я остановился. Луиза молчала, и я не мог понять, верит ли она мне. — Луиза, как жрец Морра я обязан понимать смерть. Мы общаемся со Смертью, разговариваем с ней. Мы проживаем свою жизнь в окружении чужих смертей и постигаем такие ее тайны, суть которых большинство людей просто не поймет. Мы знаем, кто убил графиню. Скоро его арестуют. А Рейнольд к этому непричастен.

Я сделал паузу, чтобы мои слова дошли до ее сознания. Луиза все так же молчала, держась руками за голову. Холодный ветер пролетал между нами, и раскаленные угли жаровни уже не грели.

— Но ты должна отдать мне эту драгоценную вещь.

Наконец-то она подняла взгляд на меня. Прошел долгий миг напряженного размышления, после которого она полезла в свои лохмотья, и я понял, что победил. Она извлекла оттуда что-то спрятанное в зажатом кулаке. Я потянулся к ней, но стоило мне коснуться кулака, как она схватила меня другой рукой за запястье и крепко сжала.

— Ты даешь мне слово, что сказал правду? — прошипела она.

— Даю тебе слово жреца Морра, — не моргнув глазом, ответил я. И солгал.

Кольцо тонкой работы легло в мою ладонь. Тяжелое, мягкой теплотой своей оно словно говорило: «Я — из чистого золота». Я покачивал его в ладони, размышляя. Я не знал, что мне с ним делать, но вот в моей руке лежит правда о вчерашних событиях.

Это Рейнольд убил графиню. Он знал систему старых гномьих ходов под городом лучше кого бы то ни было, за исключением самих гномов. Он умел вскрывать замки, и его нож был окровавлен. Он дал Луизе это кольцо. Еще более важным было то, что я знал Рейнольда достаточно хорошо, чтобы осознавать, на что он мог пойти. Он свято верил в то, что цель оправдывает средства. А средства его были прежде всего безжалостны. Я никогда не просил его убивать кого-то для пользы дела, но если он считал, что кто-то мешает нашим планам, он никогда не терзался сомнениями: работая на меня, он прикончил не одного человека.

Значит, он увидел Грубхеймера в городе, Возможно, Грубхеймер выследил его и чем-то ему угрожал. А может быть, Рейнольд просто услышал о том, что этот тип вернулся и задает опасные вопросы. Так или иначе, он понял, что его дни сочтены, и решил завершить карьеру громким делом, сделать последний рывок и заслужить славу, пусть и посмертную, но за которую не жалко умереть. А учитывая ненависть, которую его любовница испытывала к графине, что могло быть более красиво, чем убить всенародную любимицу?

Он украл какие-то из ее драгоценностей, чтобы сделать преступление похожим на ограбление, сбыл краденое еще до того, как о преступлении узнали, пропил или раздал большую часть денег, а остальное использовал на приобретение последней ночи в отдельной комнате. Он подарил подружке знаменитое обручальное кольцо ее бывшей хозяйки, а потом умер. Может статься, он умер счастливым. Надеюсь, хоть малая толика удовлетворенности была у него в сознании, когда удавка Грубхеймера выдавила из него жизнь.

Но Рейнольд не был глупцом. Он знал, должен был знать, что драгоценности, проданные скупщику или подаренные Луизе, так или иначе выведут следствие на него, и тогда его имя прозвучит по всему городу. Рейнольд Нож, человек, убивший графиню Софию. Мрачная легенда, отрицательный герой, но для некоторых людей дурная слава лучше безвестности. Особенно для мертвых. Я предполагал — нет, знал, что он желал бы иметь подобную эпитафию.

Луиза закашлялась, приступ был долгий, и после очередного каркающего звука я вернулся к реальности.

— Я должен идти, — сказал я и повернулся. Луиза снова схватила меня за руку.

— Еще одно дело. Вы сказали, что вы друг Рейнольда, а он никогда не упоминал, что у него есть друг-священник. Что же вы за друг, если позволили ему так жить?

— Когда Рейнольд меня знал, — сказал я спокойно, поворачиваясь к Луизе, — меня звали Дитер Броссман.

Луиза выронила мою руку и дико уставилась на меня, издав странный звук, похожий на сдавленный крик.

— Ты! — выплюнула она. — Ты предал его! Ты позволил ему упасть на самое дно! Ты — ты не друг ему! Ему бы надо было выпустить тебе кишки! Ты должен умереть! Ты зло, Зло! Отдай мне мое кольцо! — Тут она позволила себе лишнее. — Отдай мне мое кольцо! — закричала она во весь голос.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});