Убийственно прекрасная - Джеки Коллинз

В ответ он беззаботно расхохотался, запрокинув голову, так что Макс получила возможность полюбоваться его ровными и очень белыми зубами.

— Ну, мороженое можно есть в любом возрасте, — заметил он, отсмеявшись. — А тебе, судя по твоему виду, не мешало бы положить за щеку что-нибудь сладкое.

«На что он намекает?» — задумалась Макс. В словах незнакомца ей почудился грязноватый намек. Многие парни, оказавшись в ее обществе, так и норовили сказать какую-нибудь двусмысленность.

— Пожалуй, лучше кофе, — сказала она осторожно, но тут же вспомнила, что с утра ничего не ела и кофе вряд ли мог спасти положение. Пожалуй, сейчас ей нужнее всего был большой гамбургер и стакан двойной молочной болтушки.

— С удовольствием угощу тебя кофе, но только если ты скажешь, как тебя зовут, — сказал он, ударом ноги отбрасывая в сторону валявшуюся на тротуаре обертку от шоколадного батончика.

— Макс, — ответила она, окидывая его еще одним внимательным взглядом. — А тебя?

— Туз, — ответил он и в свою очередь посмотрел на нее.

— Странное имя, — пожала плечами Макс.

— А Макс не странное? — ответил он, потирая подбородок.

— Совершенно нормальное имя, — сердито ответила она.

— Да. Для парня.

— Ну, вообще-то раньше я была Марией, — призналась она. — Но когда мне было девять, я настояла, чтобы все называли меня Макс. По-моему, Макс звучит гораздо круче, ты не находишь?

— А почему тебе не нравилось прежнее имя? — поинтересовался он.

— Потому оно напоминало мне «Звуки музыки»[4], понятно? — отрезала она. — Каждый раз, когда кто-то звал меня по имени, я вспоминала этот дебильный мюзикл и… Словом, я всем сказала, чтобы меня называли Макс, и не откликалась, если кто-то звал меня по-старому.

— А что сказали на это твои родители?

— Они меня поняли.

— Значит, у тебя уже в детстве был тот еще характерец!

Макс хихикнула:

— Похоже, что так.

Туз сунул руки в карманы и, повернувшись, двинулся вдоль улицы.

— Там, дальше, есть «Старбакс», — объяснил он. — Там можно купить кофе и булочки.

— Клево, — ответила Макс, следуя за ним, потому что ничего другого ей не оставалось. Кроме того, несмотря на странное имя, в манерах Туза было что-то весьма располагающее и внушающее доверие. И дело было даже не в его привлекательности, а в том, как он держался — уверенно, чуть насмешливо и в то же время снисходительно. Макс даже решила, что во многих отношениях он похож на нее.

Гм-м… Может, стоит послать Гранта куда подальше и вплотную заняться Тузом? Интересно, есть ли у него девушка? Кончил ли он школу? Что он вообще делал в «Кей-Марте»?

Туз шел довольно быстро, и Макс пришлось бежать чуть ли не вприпрыжку, чтобы поспеть за ним.

— Ты болеешь за «Лейкерс»? — попыталась она завязать разговор.

— Нет. Эту футболку мне кто-то подарил. Я вообще не люблю за кого-нибудь «болеть».

— Почему? — спросила Макс, слегка запыхавшись.

— Пустая трата времени. Уж лучше самому во что-нибудь играть.

— А ты играешь?

— Да.

— В футбол или в бейсбол?

— В футбол, только в европейский.

— О-о!.. — протянула Макс, весьма смутно представлявшая, чем европейский футбол отличается от американского. — Ну и как, получается?

— Получается, когда захочу.

— И часто ты этого хочешь?

— О, господи! — воскликнул он, качая головой. — Какая же ты любознательная, Макс!

— А тебе разве не хочется узнать обо мне побольше? — парировала она.

— Допустим. — Туз ненадолго остановился. — Ладно, будем спрашивать по очереди… Ты свои вопросы задала, сейчас мой черед. Сколько тебе лет, Макс?

— Восемнадцать, — привычно солгала она. — А тебе?

— Девятнадцать.

— Значит, ты уже закончил школу?

— Да. А ты?

— Конечно, — снова соврала Макс, не испытывая ни малейших угрызений совести. Она как раз разглядывала мужественную ямочку у Туза на подбородке, гадая, каково было бы его поцеловать.

— А где ты живешь? Не здесь, я полагаю? — спросил Туз, снова трогаясь с места.

— А ты, наверное, местный? — ответила она вопросом на вопрос.

— Зачем тебе это знать? — удивился он.

— Мне просто интересно. В данной ситуации это вполне естественно, разве нет?

— А по-моему, ты просто любишь совать нос в чужие дела.

— Фу, как грубо!

— Зато правда.

— Ну а вообще чем ты занимаешься? Я-то знаю, почему я весь день торчу на этой чертовой стоянке, а что ты делал в магазине столько времени?

Он снова остановился и повернулся к ней.

— Видишь вон там — банк? — проговорил он бесстрастно.

Макс бросила взгляд на противоположную сторону улицы.

— Ну и что?

— А то… — Туз выдержал небольшую паузу. — Я собираюсь его ограбить, вот и изучаю обстановку.

* * *

— …Чего бы мне хотелось? — повторил Джино и слегка откашлялся. — Мне бы хотелось встать как можно позже, да еще после обедца прихватить малость; потом я бы посмотрел по телевизору пару детективных сериалов, опрокинул стаканчик виски, плотно поужинал с моей старушкой и завалился спать.

— Что-то ты все спишь да спишь, — заметила Лаки.

— Ты права, дочка. Когда тебе стукнет девяносто пять, ты меня поймешь.

Она улыбнулась.

— У тебя в комнате, в баре, стоит две бутылки «Джека Дэниелса». Что касается ужина, то я собираюсь приготовить его сама — макароны с фрикадельками в моем фирменном соусе — все как ты любишь.

— Ну что за девчонка!.. — воскликнул Джино и ухмыльнулся. — Жаль, твоя мать не дожила и не видит, какой ты стала!

Глаза Лаки наполнились слезами. Она редко плакала, но сегодня был особый случай. Ей не часто удавалось побеседовать с отцом по душам; еще реже Джино заговаривал с ней о матери. Подобные случаи она могла бы пересчитать по пальцам одной руки. Лаки полагала — Джино предпочитает не говорить о своей первой жене, потому что воспоминания все еще слишком болезненны для него и слишком глубоко ранят, но раз уж он сам начал…

— Ты, наверное, до сих пор по ней скучаешь, — заметила она негромко.

— Еще как!.. — подтвердил Джино с тяжелым вздохом. — Мария была лучше всех. Знаешь, дочка, я ведь постоянно о ней думаю, вспоминаю…

— Я тоже, — пробормотала Лаки. — Хотя я тогда была еще совсем маленькая, но… Я помню, какая у нее была кожа — такая гладкая и пахла розовыми лепестками.

— Это верно, — подтвердил Джино. — Мария любила розы больше всех других цветов.

— А еще она каждый вечер читала вслух мне и Дарио. Маме очень нравилась Энид Блайтон — особенно ее сказки про волшебное дерево и про чудесную страну, где можно делать все, что угодно.