Последствия старых ошибок. Том 2 (СИ) - Бэд Кристиан

Наверное я шептал, потому что Рос перебил меня:

— Учат курсантов фигне хэдовой!.. Аномалия Орта — это значит падай на пол и закрывай башку руками!

Он вырубал источники питания.

Неуправляемая шлюпка стремительно неслась вниз. Я вслепую шарил рукой по пульту, но до аварийки дотянуться не мог. Оставалось надеяться, что она сработает на автомате, и мы не разобьемся.

Рос, видимо, надеялся на что-то другое, потому что, вырубив двигатели, упорно пихал мою голову под пульт, параллельно ругаясь с кем-то.

— На! — он ткнул мне в лицо запястье. — Скажи, чтобы вверх не смотрели, бандаки безносые! Мордой в землю!

Я понял, что он разговаривает с дежурным по лагерю:

— Лицом в землю все! — успел заорать я.

И тут нас накрыло. Связь оборвалась, из браслета Роса потекло прерывистое: «Уи, уи…» А меня скрутило так, что я даже выключить не мог эту адскую музыку.

Теперь я понял, почему Роса не заботило, куда мы летим. Мы уже, собственно и не летели: зависли где-то вне пространства Минковского.

Только в ушах всё стоял этот тихий, но пронзительный и почему-то слепящий писк. А потом началась та самая вечность, которую я не досмотрел сегодня в небе.

— Глаз не открывай, — услышал я между свистом и вечностью голос Хьюмо. — Верхом прошло. Лезь на своё место, только не открывай глаз — ослепнешь.

Я ощупью выпутался из проклятого ремня.

— Левый маневровый включи и переводи в четвертый режим, потом разберёмся. Пусть рыскает. Маршевый я капитально вырубил. Ладонью в левый нижний угол до упора и два пальца вверх.

— Ты раньше такое видел? — спросил я, чувствуя, как двигаю губами, но не слыша своего голоса.

— Видел. Глаз не открывай. Ещё секунд двадцать.

— Парни в столовой сидели и по палаткам. Им не до неба было.

— Повезло.

— Сколько это длилось?

— Две двадцать восемь секунды.

— Ты же сказал — глаз не…

И тут шлюпка задрожала, как припадочная.

— Вышли! — крикнул Рос.

И «двойка» рванулась вверх.

Запищали датчики противометеоритной защиты. Это-то с чего вдруг?

Шлюпка вильнула, видимо Хюмо воспринял угрозу всерьёз.

— Горы видишь? — спросил он.

Глаза у меня слезились, но не от света, а от звука.

Я попытался вытереть лицо о плечо.

— Да, вижу… — Ага, вижу я, как же… Или уже вижу?

— Вон она!

У Роса не зрение, а…

— Прыгай, я развернусь! Защиту включи!

Я сначала вытолкнул тело из люка, потом уже исхитрился включить доспех.

Но не понадобилось — перекатился удачно, вскочил. Схватил Дарайю и снова упал, накрывая её собой — сверху что-то падало. Мелкое, похожее на раскалённый пух.

Рос завис рядом, и я втиснулся в люк вместе с Проводящей.

Она не сопротивлялась, я вообще не чувствовал её в руках, как живое. Мягкая была вся, как кисель.

— На пол ложись!

— Там сверху валится что-то!

— Сейчас ещё не так повалится!

Шлюпка вошла в вираж. Я продолжал прижимать к себе женщину.

Живая, хоть?

— Что там? — не оборачиваясь спросил Рос.

Я осторожно уложил Дарайю на пол и только тогда увидел, что левая рука у меня в крови.

Рос быстро оглянулся. Шлюпку тряхнуло, и силовой щит завибрировал от напряжения.

— Что творится-то? — спросил я, ощупывая эйнитку в поисках раны или пореза.

— Радиационное загрязнение I-II степени. Что у тебя?

— Кровь. Только не пойму, откуда. Вроде всё цело. Хэд, по ногам течёт! — Я наконец установил источник крови.

— Сильно?

— Умеренно. Какое-то внутреннее повреждение. Надо меддиагност разворачивать. Тут жгут не наложишь.

— Брось. Сорок секунд до контура.

Да, обратная дорога часто оказывается короче. Казалось, мы так долго летели вперёд, и вот уже я с истекающей кровью женщиной на руках пытаюсь выбраться из шлюпки.

Рос выпрыгивает через аварийку и принимает Дарайю. Прижимает к себе. Кровь капает, стекая по её ногам, и я начинаю кое-что понимать.

Вот только в ушах уж очень звенит, а мне ещё нужно выяснить, что случилось. И я шевелю губами дежурному, чтобы связал меня с планетарной службой навигационного контроля Граны, как только техники восстановят связь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Медики скачут по периметру, словно керпи — есть ожоги сетчатки, но опасных для жизни поражений, кажется, нет. И не понятно, куда делись экзотианские корабли.

Тайэ, Ласковая долина

Может, и не надо было в это утро никуда ехать, но уж очень сильно хотелось. Даже воздух звал — сладкий, влажный.

«Всего-то пару кружочков», — сказал себе Энрихе, лукавя. Что может быть приятнее самообмана? К тому же Игор сообщил, что хайбор ушёл. Не любит этот большой кот запахов человеческого жилья.

И действительно, на месте вчерашнего пиршества не сохранилось даже кровавых пятен. Кровь — это, между прочим, дармовой гемоглобин.

А вот запах остался — сильный, мускусный. Аж в горле запершило.

Иннеркрайт понимал, что сегодняшний день лучше бы провести в покое и созерцании. Разговор с мастером Энимом — не самое лёгкое и приятное времяпрепровождение. Вполне возможно, что завтра утром его будет плющить и колбасить, и выйдет боком сегодняшняя трата сил…

Но весна манила вперёд. Чувства обострились, и человек упивался влажными запахами и размашистыми движениями собственного тела.

Сначала Энрихе добавил к «двум кружочкам» ещё парочку, а потом и вовсе решил спуститься к океану.

Какое-то время он удачно вилял меж камней, скатился в распадок, взобрался по крутому каменистому склону на сравнительно ровное плато и тут, как назло, провалился в занесённую снегом впадину.

Выбрался, ругаясь. И сразу ощутил тревогу и холод. И снова — резкий мускусный запах.

Неужели хайбор так и бродит поблизости? Может, вернуться в Цитадель?

Сердце забилось быстрее, но запах больше волновал, чем пугал.

Иннеркрайт с наслаждением вдохнул пахнущий мускусом воздух и начал будить в себе благоразумие. Скорее всего, рядом лёжка зверя, нужно тихонечко сдать назад и…

Додумать он не успел. Хайбор поднялся из снега рядом с лыжнёй. Белоснежный, с узкой деликатной мордой и лучистыми игривыми глазами.

Самочка. Молодая, кокетливая. Человек понравился ей, и большая кошка решила взглянуть на него поближе.

Энрихе улыбнулся и чуть попятился — благо хитрые местные лыжи были приспособлены и к такой манере движения.

Самочка сделала робкий неуверенный шаг вперёд. Энрихе снова попятился.

Ещё шажок…

Человек не удержался от соблазна — чуть качнулся навстречу.

Кошка отступила и упала на бок. Это было явное, недвусмысленное предложение чужому самцу поиграть.

«Самец» осторожно, стараясь не делать резких движений, снял лыжи. Кошка ждала: поглядывала искоса и раскатывала по снегу белоснежный хвост.

Неужели даст себя погладить?

Адреналин выплеснулся в кровь и погасил последнюю осторожность.

Энрихе медленно направился к зверю, время от времени останавливаясь и делая шаг-другой вбок, как обхаживающий самку хайбор.

Шаг вперёд, вбок, ещё шажок…

Оставалось протянуть руку, когда самочка насторожила уши и шумно фыркнула, уставившись иннеркрайту за спину.

Энрихе оглянулся.

Из-за ближайшего скального выступа показалась квадратная чёрная морда с красными выпученными глазами.

Морда была складчатой и скорбной, но приоткрытая пасть, усыпанная треугольными зубами, не оставляла сомнений: хищник или падальщик. И что-то уж больно смелый.

Самочка зашипела. Энрихе ощутил, что она напугана.

«Морда» вывалилась на ровное место. У неё оказались кривые мощные лапы и коротко обрубленный хвост.

Черная тварь была впятеро меньше хайбора, но она пришла не одна.

На плато оскальзываясь вскарабкался ещё один «пёс», из-за соседнего выступа нарисовалось сразу полдюжины.

По снегу пришельцы двигались неуклюже и были больше всего похожи именно на собак, а слишком короткая шерсть говорила о том, что «собачки» не местные.