Помойник - Борис Терехов

Так-то оно так. Но у Марека была горячо им любимая дочь. Вика же особа честолюбивая. Судя хотя бы потому, с какой радостью она покинула родной поселок и как страстно желала добиться успеха в жизни. Для чего, к примеру, встречалась с Гариком, который, по сути, был ей глубоко безразличен. Но который обещал сделать хорошую карьеру.

Однако использовать для достижения намеченной цели свои внешние данные — одно. Совершить ради этого преступление — совсем другое. Нет, не было у Вики достаточно веской мотивации. Да и зачем ей так рисковать, ставя на карту всю свою дальнейшую жизнь? Поэтому, скорее всего, Марек и Вика не имеют к похищению Шуры никакого отношения.

Придя к такому заключению, я решил поговорить с еще одним человеком из лиц, возможно, причастных к этому преступлению. А именно — с Пахомом Максимычем. Не то, что бы я сильно его подозревал. Но он был заметной фигурой в поселке. Не повредило бы выяснить, чем он сейчас занимается и как себя чувствует.

В здании поселковой администрации Пахом Максимыч занимал комнату на первом этаже. Комната именовалась кабинетом N 5. На полу в ней был расстелен потертый ковер багровых тонов. На стене, сбоку от окна, висел дешевый портрет президента. На двух других стенах — пожелтевшие почетные грамоты о победах в социалистическом соревновании. В дальнем конце стоял книжными шкаф, заставленный запыленными спортивными кубками и прочими наградами.

Сам Пахом Максимыч сидел за письменным столом. Его рабочее место украшали отдельные части компьютера, среди которых не хватало процессора. Естественно, что компьютер находился в нерабочем состоянии. Но, по мнению хозяина кабинета, для придания солидности он вполне годился.

Я подождал, пока заместитель главы администрации обратит на меня внимание, и вежливо поздоровался:

— Мое почтение, уважаемый Пахом Максимыч!

— Взаимно, Володя! Взаимно! — ответил он. Приподнялся со стула, пожал через стол мою руку и тотчас гневно хлопнул ладонью по развернутой газете, лежащей перед ним. — Ну, что скажешь?! По-моему, этот Хавьер Солана ведет откровенно антироссийскую политику! Читал его последнее выступление на Совете Европы?

— Не успел.

— Что же, получается? Ты не следишь за международным положением? За внешней политикой нашей страны? Скверно! Это тебе жирный минус!

— Я исправлюсь.

— Верю! Иначе и мхом недолго обрасти! Свежую прессу необходимо читать каждый день. Нет, но каков гусь! Я о Солане. Обнаглел до предела! Непонятно, почему наши власти терпят эту его клевету? — возмущенно произнес Пахом Максимыч. — Нет, скажи мне, почему они все к нам цепляются?! Почему не оставят нас в покое?! Змеюки!

— Точно, змеюки, — подтвердил я.

— Ну да ладно. Бог им судья. Чего пришел-то? Опять возникли проблемы на коммунальном фронте?

— На коммунальном фронте, к счастью, нет. Судьба пока миловала. Трубы не протекают. Газ подают. Электричество не отключают. Я заглянул, чтоб просто поздороваться.

— Поздоровались уж, Володя. Что дальше? — спросил Пахом Максимыч.

Но если бы я сам знал, что дальше?! У меня не было никакого плана. Я даже не представлял, о чем буду с ним разговаривать. Вся надежда была на экспромт.

— Как жизнь? — поинтересовался я.

— Движется, и движется целиком в трудовом ритме.

— Как самочувствие?

— Благодарю, не кашляю. Чего и всем желаю. Ну, что у тебя там наболело?

Замявшись, я посмотрел через его голову в окно. На глубокое, бездонное небо и на голубую ель под окном, освещенную косыми лучами солнца. Потом мой взгляд упал на единственный ровный в поселке участок дороги, что вел к зданию администрации. И возникшую на нем еще одну «девушку» из числа местных — дворничиху Земфиру, немолодую женщину восточной внешности, которая вдохновенно орудовала метлой.

— Не стесняйся, дорогой, говори, А то мне некогда, — поторопил Пахом Максимыч. — Наступила весна, и работы с ней на нас свалилось непочатый край. Мозги прямо закипают. Поэтому давай не тяни. Я тебя внимательно слушаю.

— Задумка у меня, Пахом Максимыч, следующая. Я хотел бы поставить в нашем поселке игровой аппарат. Желательно в центре. В районе автобусной остановки. Или, на худой конец, около магазина на улице Парижских коммунаров.

— Гора родила мышь, называется, — не скрывая разочарования, произнес он. — Поставь, сделай одолжение. Законом не запрещено. С нашей стороны, обещаю, что преград мы чинить не будем. Разворачивайся. Только ты в районе зарегистрируй все надлежащим образом. Чтоб не было после нареканий от контролирующих органов. И занимайся на здоровье своим мелким бизнесом.

— Значит, ты не возражаешь?

— Нет. Зачем мне возражать? Я политику правительства понимаю правильно. Но нам здесь, на местах, от твоего бизнеса ни тепло, ни холодно. Все твои налоги будут утекать неизвестно куда. В Кремль, наверное, — сказал Пахом Максимыч и, помедлив, добавил: — Эх, нужно было бы тебе придти ко мне домой как-нибудь вечерком. Посидели бы за рюмкой чая и обсудили бы все по-людски. Потому как, я полагаю, у тебя могут появиться определенные сложности с одним человеком.

— И с кем же?

— Да с Генкой Кривоносом.

— Причем тут он? — удивился я.

— Ты, Володя, будто несмышленое дитя, — укоризненно заметил он. — Господин Кривонос контролирует в нашем поселке всю частную предпринимательскую деятельность. Негласно, конечно. А как до меня дошло, ты с Генкой в раздоре. Вроде бы даже на ножах. Поэтому поставить игровой аппарат ты можешь. В любой момент. Но получишь ли от него прибыль? Большой вопрос. Вероятнее всего, через день-другой его сломают. Или украдут.

— Что ж, ясно, Пахом Максимыч. Спасибо за науку, — протянул я. Несмотря на то, что никакого игрового аппарата у меня и в помине не было, мне стало жалко его чуть ли не до слез. Вот проклятый Генка! Вечно он лезет со своими палками в мои колеса!

— В общем, договорись прежде с Кривоносом. А потом уж открывай хоть салон игровых аппаратов. Хоть бордель со стриптизом.

— Здесь как раз есть, кому этим заняться.

— Понял твою иронию. Молодежи, действительно, у нас не хватает. Но решишь как-нибудь эту проблему, — усмехнулся он. — Только по мне, вложил бы ты лучше собственные капиталы в сектор реального производства. В промышленное предприятие, а не в игорную индустрию. Вдохнул бы, тем самым, новую жизнь в наш поселок.

— Я подумаю.

— Давай подумай, Володя. Иначе что? Смешно сказать, человек твоего масштаба тратится на мелочи. На один несчастный игровой аппарат. Нам всем пользы от него будет, как от козла молока.

— Это пока лишь пробный шар, — ответил я, едва не добавив, что у меня и на один-то игровой аппарат нет денег. Не говоря уж о борделе со стриптизом. Таков был мой нынешний масштаб!

— Попробуй, запусти.

— Кстати, Пахом Максимыч, вопрос. Почему у тебя на столе стоит неполный компьютер? — поинтересовался я.

— Что, заметно?

— Невооруженным глазом.

— Тогда уточняю, временно неполный. Кривонос обещал скоро принести к нему все недостающие части.

— Надеюсь, что Генка не подведет. Он хороший добытчик. Всего тебе наилучшего! — сказал я и, кивнув ему, покинул его кабинет.

На крыльце здания администрации я задержался, прислонился к перилам и закурил.

Визит к Пахому Максимычу убедил меня, что он не причастен к похищению моей сестры. Ни коим образом. Что ни говори, приятно было обрести пошатнувшуюся веру в человека.

Но пройдоха и махинатор он был еще тот. Дурит здешнее население, прикрываясь громкими словами, почем зря. Наверняка берет взятки. Правда, взятки небольшие. Скорее напоминающие ни на что не обязывающие подношения. Проворачивает не совсем чистые делишки. Но все строго в рамках приличий. Так, чтобы не уронить себя в глазах окружающих. Пойти же на серьезное преступление у Пахома Максимыча не хватит решимости.

Еще, я понял, что в некоторых вопросах он полностью зависит от Генки Кривоноса.

Я открыл тугую дверь магазина. Потом плавно ее закрыл, оставаясь на улице.

Надо же, до чего удобно! Можно сберечь деньги и не тратиться на дорогостоящий тренажер. Для чего следует ежедневно приходить в магазин и по нескольку раз открывать и закрывать его дверь. В результате, окрепнут мускулы рук, ног и спины. Повысится тонус и аппетит. Улучшится самочувствие и настроение. Нормализируется кровяное давление. Наладится работа пищеварительного тракта. Для кучи: перестанут выпадать волосы и зубы. Возможно, что исчезнет даже перхоть.

Нет, какой, оказывается, Кривонос делает неоценимый вклад в оздоровление жителей поселка! Какой, оказывается, он молодец! Только бы не узнал об этом. Ведь иначе обязательно сменит пружину на двери на другую — более мягкую. По причине врожденной вредности.

— Володька, угомонился? Скажи, ты почто ломаешь нам дверь? Замучаешься, всякий раз по-новому присобачивать на ней пружину, — изображая возмущение, произнесла Юля. Она стояла, облокотясь о прилавок, и придавалась нашей национальной забаве. Грызла семечки, сплевывая шелуху в кулачок. Тоже очевидная претендентка в олимпийскую сборную в данном виде спорта.