МЫ: Глубинные аспекты романтической любви - Роберт Джонсон

Любовь с удовольствием делает многое из того, что кажется скучным Эго. Любовь готова иметь дело с плохим настроением и неразумностью другого человека. Она с радостью постоянно готовит завтрак и сохраняет семейный бюджет. Любовь желает заниматься «перемалыванием» всех жизненных забот, ибо она связана с личностью, а не с проекцией.

Земная любовь видит в другом человеке личность и строит с ним индивидуальные отношения.

Романтическая любовь видит в нем лишь исполнителя роли в хорошо известной драме.

Земная любовь позволяет мужчине видеть в женщине полноценную и независимую личность и оказывать ей необходимую поддержку в том, чтобы она оставалась собой. Романтическая любовь постоянно твердит, какой должна быть женщина с точки зрения романтизма – идентичной аниме. Пока мужчина находится во власти романтической любви, он поддерживает женщину лишь до тех пор, пока она стремится измениться, чтобы отражать проецируемый им идеал. Романтизм никогда не приносит счастья в отношениях с другими людьми, такими, какие они есть.

Земная любовь непременно включает в себя дружбу: дружбу в партнерстве, в браке, дружбу между мужчиной и женщиной. Если мужчина и женщина – истинные друзья, они знают все слабости и недостатки друг друга. Они больше настроены на то, чтобы помогать партнеру и наслаждаться любимым, чем выискивать у него недостатки и промахи.

Настоящие друзья – люди, подобные Каэрдину. Они хотят поддерживать, а не судить, они не потакают нашим слабостям, но никогда не концентрируются на наших недостатках. В трудные времена друзья подставляют друг другу плечо, помогают преодолевать жизненные невзгоды и справляться с текущими заботами. Они никогда не подходят друг к другу с завышенной меркой, не ищут идеала и совершенства, а помогая, не портят друг другу жизнь взаимными притязаниями.

В романтической любви дружба невозможна. Романтизм и дружба – абсолютно противоположные силы по своей природе и мотивам. Иногда люди говорят: «Я не хочу становиться другом своему мужу (жене), ибо дружба уничтожит всю романтику нашего брака». Это чистая правда: дружба прекращает искусственную драму и устраняет из отношений страсть и накал, но она же удаляет из отношений эгоизм, заменяя драму чем-то человечным и земным.

Если мужчина и женщина – друзья, значит, они в той же мере добрые «соседи» и любовники; их связь начинает соответствовать заповеди Христа: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Одно из самых резких противоречий романтической любви состоит в том, что каждый влюбленный относится к своим друзьям великодушнее и мягче, чем он когда-либо относился к своему возлюбленному! Когда люди общаются с друзьями, они очаровательны, отзывчивы и великодушны. Но, приходя домой, они очень часто дают волю своему гневу, обидам, настроениям и фрустрациям, связанным с другим.

Когда два человека «влюбляются», о них обычно говорят, что они стали «больше, чем друзья». Но проходит какое-то время, и оказывается, что они стали гораздо «меньше», чем друзья.

Большинство считает «влюбленность» более интимной и более значимой, чем «простая» дружба. Но почему же тогда влюбленные отказывают друг другу в самоотверженности, доброте и доброй воле – в том, что они готовы дать своим друзьям? Люди не обременяют друзей своими проекциями, не заставляют их играть роль козлов отпущения в приступах плохого настроения, делать их счастливыми и обеспечивать им полноту жизни. Почему же влюбленные налагают такие обязательства друг на друга? Это происходит потому, что культ романтизма приучил нас ожидать, что все проекции воплотятся, все желания исполнятся и все фантазии окажутся истинной правдой, если есть человек, в которого мы «влюбились». В одном из брачных обрядов жених и невеста говорят друг другу одну-единственную фразу: «Ты станешь моим лучшим другом». Так они постигают науку, как становиться друзьями в совместной жизни, что делать, чтобы отношения имели все характерные черты, присущие дружеским; они учатся ставить эти отношения во главу угла при распутывании сложных узлов любовных отношений.

Мы можем многое узнать о человеческой любви, обратившись к восточной культуре и ее традициям.

Проведя какое-то время в Индии и Японии, я видел там браки и любовные отношения, которые строились отнюдь не на романтизме, а на теплой, внимательной и терпеливой любви. Индусы – непревзойденные мастера в искусстве земной любви. Мне кажется, это произошло потому, что они никогда не старались строить взаимоотношения, опираясь на романтическую любовь. Индусы автоматически разделяют все, что обычно смешивают на Западе: они знают, как поклоняться аниме, архетипам и богам – обитателям внутреннего мира. Они знают, как сохранить свои переживания божественности, и умеют отличать их от брачных и личных отношений.

Индусы воспринимают внутренний мир на символическом уровне. Они переводят архетипы в образы и внешние символы через храмовое искусство и аллегорический ритуал. При этом они никогда не проецируют богинь и богов на жен и мужей. Они относятся к воплощенным архетипам как к символам иного мира и считают себя обыкновенными людьми. Поэтому они не предъявляют партнеру нереальных требований и не разочаровываются друг в друге.

Индус не требует от жены стать анимой, взять его в другой мир или воплотить в себе все совершенство и накал его внутреннего мира. Поскольку лирическое религиозное переживание до сих пор составляет часть индийской культуры, индусы не стремятся подменить брачные и земные отношения соединением с душой! Они находят своих богов в храме, в процессе медитации, а иногда видят их в гуру. Они не заставляют насильно стать внутренними внешние отношения. Сначала западный мужчина не решается следовать тем путем, которым идут индусы. Такая любовь его не впечатляет, она кажется ему недостаточно теплой и страстной, чтобы удовлетворять западному романтическому вкусу. Но, продолжая спокойно и внимательно наблюдать, он приходит в изумление от предрассудков западной культуры, и его берут сомнения в том, что романтическая любовь оказывается единственной подлинной любовью. Для индийских брачных отношений характерна спокойная постоянная нежность и глубокая эмоциональная связь. Они стабильны, ибо не включаются в свойственные западному человеку драматические колебания между «влюбленностью» и «разочарованием», обожанием и освобождением от иллюзий.

В традиционном индийском браке обязательства мужчины перед женой не зависят от «влюбленности» в нее. Так как он ни разу не был «влюблен», он не может «разочароваться». Его отношение к жене зиждется на том, что он любит ее, а не влюблен в идеал, который на нее проецирует. Его отношения не прекращаются в один прекрасный день вследствие «разочарования» или встречи с другой женщиной, оказавшейся новым экраном для его проекций. Он имеет обязательства перед женой и семьей, а не перед проекцией.

Мы привыкли считать себя более «рассудительными» по сравнению с простыми индийцами.

Но в сравнении с ними среднестатистический житель Запада подобен быку с кольцом в ноздрях, который следует за своими проекциями от одной женщины к другой, ни с одной из них не вступая в близкие отношения и при этом не возлагая на себя никаких обязательств. В сфере чувств, любви и интимности индусы обладают дифференцированным, высоко развитым и утонченным сознанием. В этой сфере они преуспели гораздо больше нас.

Одно из самых интересных и поразительных моих наблюдений в отношении индусов, следующих своим традициям, связано с тем, насколько раскрепощенными и психологически здоровыми являются их дети. Дети в индийских семьях никогда не вырастают невротиками, ибо им не присущи внутренние конфликты, свойственные многим детям на Западе. Они постоянно купаются в человеческих эмоциях, ощущая мирный и спокойный эмоциональный поток между родителями. Они чувствуют стабильность, незыблемую безмятежную атмосферу семейной жизни. Их родители постоянно между собой договариваются, поэтому дети не слышат, как они обвиняют друг друга в том, почему брак «потерял всякий смысл». Угроза расставания и развода не витает над ними, как призрак.

Мы, люди, живущие на Западе, не можем повернуть время вспять. Мы не в состоянии пойти тем путем, которым пошли индусы. Мы не можем разрешить противоречие Запада, имитируя привычки и установки людей Востока, и претендовать на то, чтобы иметь «восточную» душу вместо «западной». Нам приходится иметь дело со своим «западным» бессознательным, со своими «западными» психическими травмами. Нам следует отыскать целебное средство в собственной «западной» душе. Выпив любовное зелье, мы включились в романтическую эпоху своей эволюции, и единственный путь выхода из нее – путь вперед. Мы не можем ни возвратиться, ни топтаться на месте.

Тем не менее мы можем научиться у жителей Востока способности выходить за границы своего Я, за рамки своих предпочтений и верований, чтобы увидеть новую перспективу. Нам нужно научиться этому, чтобы подойти к любви с разных сторон, не обременяя себя культурными догмами.