Война Цветов - Тэд Уильямс

— Это дело смертного, не мое, — пожал плечами эльфийский лорд.

— Это может помешать ему путешествовать.

— Возможно, ему не придется. — Новое пожатие плечами. — Заканчивай свой доклад.

— А когда мы наткнулись на охоту Шпорника, мне пришлось использовать собственные чары, потому что ваши я истратила раньше, сражаясь с тем чучелом. Ничего серьезного, небольшой отвод глаз, который я приобрела по дисконтной карте своей подруги, но это была моя последняя защита. Теперь у меня нет совсем никакой, сэр, — надеюсь, вы меня понимаете.

— Я, разумеется, компенсирую... — начал Пижма.

— Минутку, — перебила Кочерыжка и залилась краской — Тео заметил это даже на расстоянии нескольких футов. — Извините, что прерываю, сэр. Прошу прощения. Но вы только что сказали, что ему, возможно, путешествовать не придется. Могу я спросить, что это значит?

Этот вопрос Пижму явно не устраивал, но и обострять ситуацию он, видимо, не желал.

— Видишь ли, у нас кое-что изменилось.

— Что именно? — Кочерыжка переместилась чуть ближе к Тео, словно желая его защитить.

— Как я уже говорил — а возможно, и не говорил, — мне самому этот смертный не нужен. Его транспортировкой я занимался по желанию других особ. — Пижма грациозно опустился в низкое кресло. Тео только теперь заметил, что крыльев у знатного эльфа нет, как не было их ни у кого из охотников. Кажется, Эйемон писал что-то об эльфах высшего класса и крыльях. — Им интересуются некие лица в Городе, — продолжал Пижма, — группа, куда входят как Симбионты, так и Эластичные...

— То есть Вьюны и промежуточные, — пояснила Кочерыжка на ухо Тео, — противники Сорняков.

Пижма, обладавший, по-видимому, острым слухом, нахмурился.

— Должен сказать, что мне не нравятся эти грубые наименования. Наихудшая форма гоблинского просторечия. Мы, Эластичные, никакие не «промежуточные», не прослойка между двумя более динамичными партиями. Скорее уж эти две партии грешат экстремизмом, мы же представляем умеренное большинство, от которого зависит судьба всего нашего общества. — Сейчас он, как ни странно, казался Тео куда более человечным, и даже его бледные щеки слегка порозовели. — Как бы там ни было, кое-кто из моих соратников-эластичных счел нужным доставить сюда этого смертного...

— Я Тео Вильмос, а не «этот смертный».

— Доставить сюда мастера Вильмоса, — небрежно отмахнулся Пижма. — И хотя я занят множеством других, очень важных проектов, они убедили меня помочь. Я обязался доставить его... то есть вас... сюда, а один из молодых представителей дома Штокрозы, семьи видных Симбионтов и примерных граждан, несмотря на некоторую политическую наивность, — должен был приехать и проводить вас к вышеупомянутым заинтересованным лицам.

— И что же? — спросила Кочерыжка. — Они отменили встречу?

Пижма, помолчав, подошел к стеллажу с приборами, чьи мерцающие экраны не вызывали у Тео никаких аналогий со знакомой ему электроникой. Казалось, что они сделаны не из твердого материала, а из какой-то струящейся жидкости. Пижма провел пальцами над одним из экранов, отчего тот засветился, и закрыл его шторкой. Тео, хотя и не проникся к Пижме особой симпатией, не мог не любоваться им. Все жесты эльфа, даже случайные, казались, как и жесты охотников в лесу, тщательно отрепетированными, будто в балете. Можно подумать, эти эльфы проходят курс прикладной грации, как только родятся на свет.

Вслед за этим Пижма выдвинул ящик, достал оттуда серебряную шкатулку величиной с книгу в твердом переплете и поставил ее на стол. Кочерыжка подлетела посмотреть, и Тео, немного поколебавшись, подошел тоже.

— Я получил это вчера, — сказал Пижма. — Шкатулку мне принес стукотун, рабочий с нашего рудника, а ему ее передал некий незнакомый эльф, которого у нас в коммуне никто раньше не видел.

Шкатулку украшал узор из птиц и древесных веток, эмблема на крышке изображала цветок.

— Это ведь герб Штокрозы, да? — сказала Кочерыжка.

— Да, — кивнул Пижма. — Но не думаю, что мне прислали ее родные юноши, который собирался приехать за мастером Вильмосом. Взгляните. — Эльф откинул крышку, отчего в комнате запахло чем-то пряным и немного едким. Внутри на белых лепестках лежало что-то величиной с детский кулачок, завернутое в красную бумагу. — Это сердце, — сказал Пижма, — высушенное и начиненное рутой. — Он издал короткий сухой смешок. Лица его Тео не видел, потому что граф отвернулся. — Полагаю, что нам не стоит больше ждать вашего провожатого. Это все, что от него осталось.

— Как он это сказал, Боже правый! Точно ему все равно. — Тео сидел на кровати — ноги у него до сих пор еще дрожали.

Кочерыжка устроилась на предполагаемом кондиционере.

— Они не такие, как мы, Цветы эти. Эх, сказанула! Ты и подавно не такой.

Небрежность, с которой Пижма отпустил его, Тео воспринял едва ли не менее болезненно, чем известие о безвременной смерти посланника тех, кто питал к нему хоть какой-то интерес во всем этом безумном мире.

— Вот гадство. Как же мне быть-то теперь?

— Не знаю. Он сказал, что вечером побеседует с тобой еще раз. Ты не дави на него, Тео, мой тебе совет. Они все с придурью, Цветы, и торопить их не надо.

— Мне-то что. Я сюда не напрашивался, а теперь и вовсе не знаю, что делать. — Тео встал и начал ходить по комнате. — Как насчет того, чтобы отправить меня домой? Ты это можешь?

— Не могу, — потрясла головой Кочерыжка.

— Не можешь или не хочешь? — Тео повысил голос, испытывая стыд от того, что кричит на женщину размером с солонку. — Есть тут кому-нибудь дело до того, что меня попросту вырвали из нормальной жизни, не спрашивая согласия? Попросту похитили, Боже ты мой!

Долли просунула голову в дверь.

— Эй, пупсик, у меня от тебя уши болят. Сядь и веди себя тихо.

Тео сел, сцепив зубы. Он, конечно, зол, но не настолько глуп, чтобы ссориться с парой тысяч фунтов живого веса — кроме того, по словам Кочерыжки, эта громадина бегает в гору быстрее, чем большинство смертных под гору.

Летуница опустилась на одеяло рядом с ним.

— Мне жаль, что все так обернулось, но не будем передергивать. Я тебя не похищала, а только открыла дверь без подготовки, потому что большой и страшный бяка собирался высосать мозг у тебя из костей, даже не обглодав их при этом. И напустила его на тебя тоже не я — он сам явился. И силком я тебя, парниша, в ту дверь не выпихивала.

Тео посмотрел на нее и закрыл лицо руками.

— Да, конечно. Ты права. Извини. Ты... не сердись только. Поговори со мной. Может, вместе мы что-нибудь и придумаем. Почему ты не можешь отправить меня обратно домой? Ведь этот... зомби рано или поздно найдет меня здесь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});