Мачо чужой мечты - Дарья Донцова

– Ты говоришь о Соне Умер?

– Д-да.

– Она писала в газете?

– В ж-ж-журнале! Глянцевом! Для д-д-дур!

– Соня Умер? Ты ничего не путаешь?

Коэн икнул и вдруг почти трезвым голосом заявил:

– Думаешь, такую фамилию можно забыть? Умер! Во, блин! Небось Юлька другой паспорт найти не смогла! Соня Умер! Чума!

Глава 24

Мне в конце концов удалось уложить Коэна на диван и незамеченным выскользнуть из квартиры, где Николетта в полном ажиотаже раздавала в гостиной интервью. Входная дверь безостановочно хлопала, прибывали все новые журналисты, и приезжали подруги маменьки.

Я сел в машину, позвонил Норе и попытался вкратце изложить ей рассказ Коэна.

– Значит, по мнению репортера, Соня Умер – это и есть Юлия Чупинина? – спросила в конце концов Элеонора. – И отчего ему в голову пришла подобная идея?

Я откашлялся:

– Коэн утверждает, что статьи Умер по стилю очень напоминают материалы Рольфа. Нет, никаких слишком громких разоблачений, все намного скромнее, краски приглушеннее, но суть-то не меняется. Владимир привел такой пример. Если помните, не очень давно некая киноактриса, Алина Роколова, шумно разводилась с мужем, гитаристом Ильей. До скандала парочка была не слишком известна. Алина исполняла роли второго плана в сериалах, Илья играл в группе, так сказать, средней популярности. Скандал между супругами разгорелся во время тусовки, в казино, на глазах у десятков свидетелей. Поорав друг на друга, Роколовы уехали, а ночью Алину доставили в больницу избитую. «Треп» поместил фото несчастной, сделанное в палате, снимки впечатляли: синяк под правым глазом, рана на носу, а в медицинском заключении говорилось о сломанных ребрах. Дело было летом, тем у прессы в момент сезона отпусков мало, поэтому скандал осветили все газеты. Фото Алины украсило обложки таблоидов. Не стану продолжать рассказ, тут важен результат: Роколова вмиг обрела известность и получила главную роль в очередном многосерийном «мыле», а Илья перебрался лабать в модный коллектив, супруги выиграли от скандала, поправили свое материальное положение. Так вот, Соня Умер выяснила: ситуация с дракой – обман, муж с женой по-прежнему живут вместе, газета «Треп» получила деньги за пиар, побои Алины – просто грим. Кстати, случилась смешная оплошность. Умер заметила ее и воспользовалась ошибкой. Когда журналисты фотографировали Алину в палате, у актрисы был подбит правый глаз, а на следующий день, во время встречи с корреспондентами, бланш украшал левое око. Либо гример ошибся, либо сама Алина перепутала.

– Смешно! – согласилась Нора.

– Коэн утверждает, что статья написана Юлией, ее лексика, стиль, даже совсем ненужное слово «ангел», как всегда, через абзац.

– Понятненько, – протянула Элеонора, – пороюсь в Интернете, найду работы журналистки Умер, а ты торопись к Гиллер. Начнешь беседовать с дамой, порасспроси ее как следует о Соне. Насколько понимаю, Тильда, мать погибшей, являлась ближайшей подругой легенды сцены.

Я примерно прикинул, что Руфи Соломоновне около двухсот лет. К тому же, имея в ближайших родственниках Николетту, которая несколько десятилетий подряд празднует тридцать пятый день рождения, я великолепно осведомлен о хитростях, к которым прибегают милые дамы, желая вечно выглядеть Лолитами. И речь идет не об уколах ботокса и круговых подтяжках. Вам трудно представить, какой замечательный эффект дают правильно подобранные макияж, прическа и освещение.

Дверь мне открыла домработница, полная баба грубым хриплым голосом сказала:

– Проходьте, хозяйка в гостиной.

Я улыбнулся прислуге, отправился в парадную комнату, распахнул тяжелую, выкрашенную белой краской дверь и с удовлетворением отметил: антураж именно такой, какой я ожидал увидеть, все знакомо до боли.

Огромная многорожковая люстра под потолком не сияла яркими огнями. Мой вам совет: желаете сойти за молодую особу, никогда не устраивайте иллюминации, электрический свет безжалостно подчеркнет морщины, и никогда не садитесь ясным солнечным днем напротив окна – на вашем лице высветятся все приметы времени: увядающая кожа, пигментные пятна, расширенные поры. Если есть возможность, устраивайтесь спиной к незанавешенным окнам. Освещение играет огромную роль, оно способно как состарить, так и омолодить. Профессиональная актриса Руфь Соломоновна была великолепно осведомлена об этой простой истине.

Дама сидела в кресле, за ее спиной горел торшер под розовым абажуром. Я мысленно зааплодировал, госпоже Гиллер и тридцати пяти не дать. Белокурые блестящие пряди падают на лицо, на лоб спускается челка, глаза прикрыты большими очками с затемненными стеклами, на шее кокетливо повязан батистовый платочек, руки украшает множество колец и браслетов. Руфь Соломоновна модная дама, но аксессуары исполняют двойную роль: с одной стороны, у вас создается впечатление, что женщина еще не перешагнула пенсионной поры, старухи, как правило, особо не следят за собой, с другой… Платочек маскирует увядшую шею, очки закрывают морщинистые веки и мешки под глазами, кольца прячут артритные пальцы, браслеты скрывают измененные временем запястья, челка занавешивает лоб, которому уже не помогает ботокс.

– Добрый вечер, – звонко сказала Руфь и поднялась из кресла.

Я склонился в полупоклоне, с такими дамами, как Гиллер, беседовать нелегко, человек, незнакомый с определенными правилами, моментально сделает кучу ошибок и не сумеет понравиться избалованной особе. Но я вымуштрован Николеттой, мое детство прошло около Маки, Зюки, Люки и Коки. Сейчас я в родной стихии и чувствую себя уверенно.

– Здравствуйте, – улыбнулся я. – Извините за столь позднее вторжение, но ваша бабушка оказалась столь мила, что позволила мне явиться ближе к ночи.

Руфь кашлянула.

– Бабушка? – воскликнула она. – Кого вы имеете в виду?

Я постарался изобразить смущение.

– Простите, нас не представили друг другу, я нарушу этикет и сам назову свое имя – Иван Павлович Подушкин, один из владельцев детективного агентства «Ниро», по совместительству поэт и литературный критик. Позволите присесть и подождать?

– Кого? – наклонила голову госпожа Гиллер.

– Вашу бабушку, – пояснил я, – Руфь Соломоновну Гиллер, у меня дело к ней.

Актриса весело рассмеялась и протянула мне руку.

– Давайте знакомиться, Руфь.

Я осторожно наклонился над надушенной лапкой и продолжал кривляться.

– Вас назвали в честь вашей пожилой родственницы? В нашей семье та же традиция, отец был Павел Иванович, а я Иван Павлович. Какие красивые изумруды! Даже у моей маменьки нет камней столь чистой воды.

Гиллер потрепала меня по щеке.

– Хватит, милый. Право, это уже слишком, я оценила вашу воспитанность. Руфь Соломоновна – это я.

– Не может быть! Простите! Но ваша внешность! Господи, я снова несу чушь! Хотел сказать…

– Ванечка, – нежно проворковала актриса, – не верю, как говорил Станиславский, вы переигрываете. Впрочем, разреши обращаться к тебе на «ты», я в далекие годы… Постой, твоя мама в добром здравии?

– Николетта не так давно вышла замуж.

– Умница, – похвалила Руфь, потом кокетливо погрозила мне пальцем. – Ты же ей не расскажешь?

Я сделал круглые глаза.

– О чем?

Гиллер захихикала.

– Очень давно у нас с Павлом был роман. Впрочем, ни он, ни я не хотели изменений в своей жизни, я была в те годы женой режиссера Валерьянского, а Павлуша не собирался жениться. Ах, молодость! Впрочем, в отличие от многих я не скрываю свой возраст, мне, Ванечка, пятьдесят четыре года!

Я едва сдержал улыбку. Два раза по пятьдесят четыре, вот это ближе к истине. Хотя, следует признать, дама выглядит феерически. Ладно, лицо она подтянула, обколола гелем и намазала тоном, но фигура! Талия у Руфи сантиметров пятьдесят, спина прямая, ох, немало тягот приходится выносить актрисе. Наверное, она много лет сидит на диете и каждый день занимается гимнастикой. Можно считать Руфь Соломоновну безудержной кокеткой, но мне всегда нравились дамы, обладающие силой воли. Разговоры о естественном старении, о том, что женщина должна внешне соответствовать своему возрасту, как правило, ведут лентяйки, не способные к планомерной работе над собой и самоограничению. Дамы вроде Гиллер вызывают у меня уважение, хотя у них иногда случаются проколы с математикой.

– Мы провели волшебное лето, – чирикала Руфь, – незабываемых три месяца, и расстались. Инициатором разрыва была я, умная женщина понимает: мужа на любовника не меняют. Павел был безутешен, сначала звонил, забрасывал меня букетами, потом исчез, но я поняла, что он не смирился с потерей, когда увидела его первую книгу. Вернее, Павлуша и раньше писал, но успеха не имел, а «Месть дамы» стала бестселлером. Так вот, на титульном листе стояло посвящение: «Ей, любимой». Да, Подушкин благородно не указал ни имени, ни фамилии, но все вокруг поняли, о ком идет речь.