Николай II без ретуши - Н. Елисеев

Бок Мария Петровна, фон (1885–1985) – дочь П. А. Столыпина, жена Б. И. фон Бока. Из воспоминаний:

…чувствовала я себя сильно взволнованной рассказами моего спутника-генерала о последнем заседании Государственной думы, во время которого, обсуждая военное положение и говоря о казнях, депутат Родичев нанес личное оскорбление моему отцу. Папа послал ему тут же своих секундантов. Через короткое время, когда папа прошел в так называемый «Министерский павильон», куда удалялись члены правительства в Думе для отдыха, явился туда Родичев и принес моему отцу извинение. Мне потом рассказывал один из присутствующих при этом, как мой отец, выслушав Родичева, смерил его взглядом и ясно и раздельно очень громко произнес: «Я Вас прощаю».

Из речи П. А. Столыпина 5 декабря 1908 года в Государственной думе:

Господа члены Государственной думы! Если я считаю необходимым дать вам объяснение по отдельной статье, по частному вопросу – после того, как громадное большинство Государственной думы высказалось за проект в его целом, то делаю я это потому, что придаю этому вопросу коренное значение. В основу закона 9 ноября положена определенная мысль, определенный принцип. (…) В тех местностях России, где личность крестьянина получила уже определенное развитие, где община как принудительный союз ставит преграду для его самодеятельности, там необходимо дать крестьянину свободу приложения своего труда к земле, там необходимо дать ему свободу трудиться, богатеть, распоряжаться своей собственностью: надо дать ему власть над землей, надо избавить его от кабалы отживающего общинного строя. (…) Правительство приняло на себя большую ответственность, проведя в порядке статьи 87 закон 9 ноября 1906 года: оно ставило ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных. (…) Многих смущает, господа, что против принципа личной собственности раздаются нападки и слева, и справа. Но левые в данном случае идут против принципов разумной и настоящей свободы. Неужели не ясно, что кабала общины и гнет семейной собственности являются для 90 миллионов населения горькой неволей? Неужели забыто, что этот путь уже испробован, что колоссальный опыт опеки над громадной частью нашего населения потерпел уже громадную неудачу? (…) Нельзя уходить от черной работы, нельзя забывать, что мы призваны освободить народ от нищеты, от нищенства, от невежества, от бесправия…

Лихачев Дмитрий Сергеевич (28 ноября 1906, Санкт-Петербург – 30 сентября 1999, Санкт-Петербург) – русский филолог, академик. В 1928–1931 заключенный в Соловецком лагере особого назначения и на строительстве Беломоро-Балтийского канала. На Соловках общался с Юлией Данзас, бывшей фрейлиной императрицы, участницей Первой мировой войны. Из воспоминаний:

Другой запомнившийся мне рассказ Ю. Н. Данзас касался ссоры семьи Столыпиных с царской семьей. После покушения на Столыпина на Аптекарском острове государь пригласил Столыпиных жить в Зимнем дворце. Столыпины переехали и разместились на втором этаже. Дети Столыпина бегали по всем залам и, играя, забирались на трон. Александра Федоровна имела по этому поводу объяснение с женой Столыпина, не отличавшейся тактичностью. Она стала защищать своих детей и, между прочим, «дала понять», что муж ее значит для России больше, чем государь. После этого случая семью Столыпиных устроили где-то в другом помещении, а государыня не смогла забыть нанесенного мужу оскорбления, что не могло не быть замеченным охранкой. Столыпин «впал в немилость у охранного отделения», что, возможно, и отразилось на охране Столыпина в Киевском театре, где он был убит.

Из воспоминаний Марии Петровны фон Бок:

Я стояла рядом со своей матерью и с восторгом смотрела на молодую императрицу, поразительно красивую и эффектную в светлом платье, сверкающем бриллиантами. Она представлялась мне феей из волшебной сказки. (…) Обменявшись несколькими незначительными фразами с мама́, императрица замолкла. Молчала, следуя этикету, и мама. Я взглянула на императрицу и вдруг сразу поняла, до чего ей мучительно это молчание. Красные пятна появились на ее щеках, и видно было, что она ищет тему, не находит ее, а отойти, поговорив лишь минуты две, не хочет. Тут на меня нашла какая-то храбрость, и я, как-то инстинктивно стараясь помочь императрице выйти из создавшегося положения, незваная-непрошеная, сказала какую-то фразу. Сказала… и испугалась. Но императрица, повернувшись в мою сторону и, как мне показалось, облегченно вздохнув, улыбаясь промолвила: «Ah оui! С’est votre fille[16]. – А потом, обращаясь прямо ко мне, сказала: – Vous кtes fiancée, n’est-ce pas? Je connais votre fiancé et vous félicite de votre choix»[17]. Тут я уже окончательно не выдержала и ответила ей такой подробной фразой и с таким сияющим лицом, что и она вся просветлела и задала мне еще несколько вопросов, после чего, дав мне поцеловать свою руку, улыбнулась мне ласковой, доброй улыбкой.

Из воспоминаний Павла Николаевича Милюкова:

…двор (…) все более замыкался в узком семейном кругу, из которого и исходили сменяющиеся влияния на слабую волю царя – сперва матери, потом дяди, наконец, жены Николая II. Давно уже прошла первая стадия влияния Марии Федоровны, урожденной Дагмары датской, через которую просачивались кое-какие либеральные воздействия Фреденсборга. Потом наступил период, тоже уже бывший на исходе, «славянских» влияний черногорок (двух жен великих князей. – Н. Е.) – «черных женщин», по враждебной терминологии Александры Федоровны. Этот период ознаменовался столоверчением и переходом от monsieur Филиппа к собственным национальным юродивым, таким как фанатик Илиодор, идиотик Митя Козельский или – самый последний – сибирский «варнак», как называл его В. Н. Коковцов, или «святой черт», как окрестил его Илиодор в своей обвинительной брошюре, – Григорий Распутин, окончательно овладевший волей царицы. Столыпин попал на последнего, не хотел ему подчиниться и постепенно был перечислен в категорию врагов «нашего Друга».

Из воспоминаний Марии Петровны фон Бок:

…не менее близко к сердцу папа́ лежал и вопрос о введении земства в Юго-Западном крае. Дело это было почти так же дорого моему отцу, как и проводимая им хуторская реформа. Он видел будущее величие России как и в самоуправлениях, так и в хуторском хозяйстве. (…) Он мечтал о самоуправлении, когда служил в Северо-Западном крае, но окончательно убедился в целесообразности его во время своего губернаторства в Саратове, где земство играло такую видную роль. Хотя моему отцу и приходилось вести с саратовским земством непрерывную и очень нелегкую борьбу, он все-таки считал земство необходимым фактором в жизни государства. (…) Юго-Западный край в крестьянской массе был русским, и хотя там было много помещиков-поляков, при выборах по куриям это делу не мешало. (…) С горячим интересом следили мы за ходом этого столь близкого моему отцу дела и по газетам, и по письмам близких. В Государственной думе законопроект о земстве прошел гладко. Мы радовались исполнению заветного желания папа́, считая, что дело это теперь решенное, как вдруг совершенно для всех неожиданно доходит до нас весть о том, что Государственный совет законопроект провалил. Конечно, ничего другого, как подать в отставку, в данном случае моему отцу не оставалось, что он и сделал; (…) отставка эта была очевидно принята, раз три дня нет никакого ответа на его прошение. На четвертый день оказалось, что мой отец остается на своем посту; (…) оказывается, что уже после того, как законопроект о земстве провалился в Государственном совете, стало известно, что накануне его разбора два крайне правых члена Государственного совета, Трепов и Дурново, были приняты Государем, которого они сумели убедить в том, что введение земства в юго-западных губерниях губительно для России и что депутация от этих губерний, принятая Государем, состояла вовсе не из местных уроженцев, а из «столыпинских чиновников», говорящих и действующих по его указаниям. Не переговорив по этому делу со своим премьером, моим отцом, Государь на вопрос Трепова, как им поступать при голосовании, ответил: «Голосуйте по совести». Результатом этой аудиенции и был провал законопроекта в Государственном совете, повлекший за собой и прошение об отставке моего отца.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});