Хижина пастыря - Тим Уинтон

который соорудил какой-то козел и извращенец. Чтобы отрываться. Или снимать видео, а потом продавать его конченым маньякам. Только представьте. Прямо у меня под ногами. Люди заперты в бункере. Они слышат, как я тут хожу и разговариваю сам с собой, зовут на помощь, бедняги. Меня чуть не стошнило.

Потом другая идея. Еще хуже. Вдруг именно из-за этого Финтан Макгиллис поселился здесь, из-за этого он скрытничал и не хотел отпускать меня сюда одного? Мерзкие развратные святоши занимаются такими гадостями постоянно, всем известно. И не только они. Сектанты-садисты в Америке, папаши-маньяки в Германии. Кругом. Я видел новости. Старики держат женщин и детей под землей, замуровывают в подвале, удовлетворяют свою похоть, сволочи. Годами мучают несчастных, делают им детей. А тут разве кто услышит? Год или два назад в этих краях, к северу, обнаружили целую толпу китайцев. Они прятались от конца света. Судный день, по словам Финтана. Именно так он спросил. Ты мой Судный день? Проклятый старик ничего не рассказывает, не объясняет, зачем торчит в пастушьей хижине, и я уверен, что дело нечисто.

Так что же здесь такое? А Финтан кто? Сторож? Черт, а вдруг главарь? Значит, он обдурил меня по полной программе. Твою ж мать.

Вскоре я перешел от беготни и разговоров к панике. Нужно что-то делать, иначе я совсем поеду мозгами. Я начал тыкать дулом карабина в землю, беспорядочно ее пронзать, уходя по спирали от генератора и топливной цистерны. В какой-то момент послышался удар. Наконец-то металл! Я отшвырнул «браунинг», снял с шеи бинокль и принялся по-собачьи рыть землю. Вот он, стальной край. Я отгреб еще земли, нашел угол. Господи, там, похоже, автофургон. Нет, грузовой контейнер. Я прокопал небольшую канаву вглубь и увидел металл другого цвета. И петлю. Плоскую блестящую вставку. Вторую петлю. Когда расчистил получше, понял, что это дверь. Или скорее крышка.

Спешить вдруг перехотелось. Я просто смотрел на крышку. Смахивал землю с задвижки. Прикидывал, не свалить ли прямо сейчас. Может, кое-чего действительно лучше не знать, как утверждают некоторые? А то увидишь – потом не отмоешься. Но если там заперты люди, несчастные женщины и дети? Нельзя же закопать их обратно и уйти? Нельзя же?

Я собрался с духом, отодвинул засов и поднял крышку.

Темно не было. Внутри светило ярче, чем снаружи. Белый свет и зеленые джунгли. И вонь, вонь невыносимая. Лампы, шланги, белые ведра, провода и фольга повсюду. Вентилятор крутил головой, будто искал меня. Возле дымохода блестела алюминиевая лестница.

Я сунул голову внутрь и крикнул эй! Но там не оказалось ни детей, ни голых женщин. Одни растения в человеческий рост. Целый контейнер долбаной травы. В жизни столько дури не видел.

Я резко выдернул голову из дыры и зацепился обо что-то ухом. Чуть не оторвал! Прижал его ладонью, по запястью потекла кровь. От потрясения я не мог ни думать, ни действовать. Так и торчал на коленях, а в голове плавали звездочки. Наконец я захлопнул крышку, задвинул засов и забросал контейнер землей.

Схватил карабин и рванул прочь. Помчался как ненормальный.

Боже правый, парень, заявил Финтан, когда я вернулся. Ну и вид у тебя!

Я прислонил «браунинг» к стене. Дуло было забито красной землей. Пустая бутыль гулко стукнулась о цементный пол. Я снял рюкзак и куртку, старик подал мне полную кружку. Я дышал так тяжело, что с трудом проталкивал воду в глотку. В хижине пахло мясом и золой. На печи стояла кастрюлька с чем-то; подпертый ставень пропускал в окно лучи вечернего солнца.

Уж прости за мои слова, юноша, но ты смердишь, точно последний безбожник.

Я, между прочим, целый день шел. В основном, мать твою, бежал.

Ну конечно. Пожалуй, выйду на улицу, глотну свежего воздуха.

И Финтан действительно удалился. Обогнул меня стороной, будто я страшилище какое-то. Я реально взорвался.

Господи, заорал я в открытое окно. Ты серьезно?

Не хотел тебя обидеть, ответил старик, помешивая угли в кострище.

Да ты просто гребаный придурок, ясно?!

Я выпил вторую кружку воды. Затем третью. Наконец отдышался. И заметил, что рубашка и штаны мокрые насквозь, будто я в них реку переплывал. Теперь, когда я начал остывать, ощутил себя ужасно липким. Пот и красная земля превратились на мне в розовую пасту.

Я вышел на веранду и сел на ящик. Стащил ботинки. Носки были склизкие, как презервативы. Ноги сводило судорогой. Хотелось поесть и лечь. И все. Но старый хрыч был прав – я нуждался в мочалке и мыле. В чем угодно.

Что нам известно? спросил Финтан.

У нас проблема, ответил я и встал. Надо обсудить.

Куда же ты тогда собрался?

В «Макдоналдс» сгоняю. Тебе взять чего-нибудь? Хэппи мил?

Ась?

Мыться, е-мое, иду.

С карабином?

Говорю же, надо обсудить.

Ну, хоть полотенце чистое прихвати, сказал Финтан недовольно, будто это я тут невменяемый.

Уже прихватил с веревки по пути.

После мытья тебе станет легче, юноша.

Ну-ну. Надейся.

Я правда чувствовал себя не совсем вменяемым, когда шел мыться с карабином, но в голове плыло. Я вдруг засомневался, можно ли доверять Финтану. Гидропонная ферма. Неужели он настолько глух? Неужели действительно не знает? Чокнутый старик-отшельник – идеальное прикрытие для подобного дела. А история с моим телефоном? Может, Финтан вовсе не на Ли облизывался? Я даже не проверил, звонил ли он куда-нибудь. Хотя тут нет сигнала. К черту, я отвлекся от темы.

Я порадовался, что застал мельничный двор пустым. Не хотелось бы делить удобства с какой-нибудь пучеглазой козой. Я пристроил «браунинг» на бортике корыта, под рукой. Прямо в одежде залез в воду и, е-мое, какой же холодной она оказалась! Корыто было скользким, а вода из скважины – жесткой, и мыло почти не пенилось, но я с удовольствием ощущал, как сходят с меня жар и въевшаяся грязь. Через минуту-другую ледяное жжение смягчилось, и стало совсем приятно.

Потом меня накрыла грусть. Я смотрел на озеро. На поляну. На розовокорые эвкалипты на фоне заката. Больше ничего не будет, как раньше. При любом раскладе. Даже если старик Финтан и правда ни о чем не подозревает, я не могу здесь больше оставаться. Да, еще вчера я планировал сбежать, но теперь мысль уйти отсюда причиняла боль. И я выместил ее на шмотках. Снял их с себя и отдраил как следует. Может, и не стоило с такой силой лупить ими по корыту, зато к хижине я вернулся почти спокойным.

Развесил вещи на веревке перед входом. Старик разжег высокий костер. Его отсветы лизали все эти растянутые руки-ноги, и бельевая веревка напоминала скотобойню. Все, что я имел, забито и разделано.

Я постоял у огня в одном полотенце, через минуту Финтан ушел в хижину и вернулся с