Комбатант - Александр Бушков

Бестужев посмотрел направо — там, возле фонтана, кучкой стояли ребятишки, завороженно уставившись на молодого смуглого человека, быстро и уверенно рисовавшего мелом на брусчатке странные силуэты. В них вообще-то быстро угадывались животные и птицы, но диковинные какие-то…

— Ничего интересного, — сказал инспектор, перехватив его взгляд. — Таких здесь полно, разве что этот малый не француз, а испанец, какая-то смешная фамилия, то ли Пирассо, то ли Пикассо. Политикой не интересуется, а закон преступает лишь иногда по утрам, когда со своей подружкой таскает от дверей домов позажиточнее оставленные разносчиками молоко и булочки — понятно, от бедности. Забавно все же. Теоретически рассуждая, любой из них, то ли этот Пирассо-Пикассо, то ли вон тот, Обербуре — колоритен, верно? — имеет шанс стать великим… но, вероятнее всего, оба кончат жизнь в канаве из-за пылкой любви к горячительному… Ага!

Им навстречу, широко расставляя ноги, валкой матроской походочкой двигался еще один колоритный тип в широких саржевых штанах на манер моряцких, блузе и простонародной круглой кепи. Поравнявшись с ними, он, глядя в сторону, показал большим пальцем себе за спину. И с тем же независимым видом прошествовал дальше.

— Птичка в гнездышке, — сказал Ксавье. — Наконец-то… Господин майор, я подумал и решил… Я все же пойду с вами.

— Стоит ли? — мягко сказал Бестужев. — С меня спрос невелик, а вас в случае чего ждут серьезные неприятности…

— Наплевать, — молодой инспектор упрямо вздернул подбородок. — Особой опасности нет, но все равно, я не могу пустить вас туда одного. Честь мундира, знаете ли…

Лицо у него стало непреклонно решительное. Дело, конечно, было не в желании проконтролировать иностранца — не перевелись еще среди французского дворянства благородные люди, черт побери…

Они поднялись на второй этаж по узкой витой лестнице с потемневшими деревянными перилами, Бестужев огляделся и, обнаружив слева от двери ручку звонка, несколько раз дернул цепочку. Слышно было, как внутри звякает колокольчик.

Дверь распахнули едва ли не мгновенно, мужской голос произнес на ходу едва ли не воркующе:

— Ты что-то забыла, малышка?

И со вполне понятным удивлением уставился на двух незнакомцев, которых узрел вместо ожидаемой персоны женского рода. Это был высокий молодой человек без пиджака, воротничка и галстука — но его костюм, даже незавершенный, сразу выдавал светского щеголя с безукоризненным вкусом. Энергичное красивое лицо выражало незаурядный ум. Моментально верилось, что этот обаятельнейший аферист способен пустить пыль в глаза даже людям с богатым жизненным опытом… а впрочем, не знай Бестужев заранее, кто он такой, обязательно подумал бы, что человек перед ним приятный, приличный во всех отношениях, достойный доверия… Одним словом, высочайшего полета мошенник, воистину Рокамболь…

— Какая встреча, я глазам своим не верю! — воскликнул молодой человек беззаботнейшим тоном. — Инспектор! Господин де Шамфор! Чем обязан? Не хотите ли снова поделиться вашими странными фантазиями? — последние слова он произнес с иронией. — Уж не я ли продал заезжему богатому турку Дворец Правосудия, убедив экзотического толстосума, будто здание городские власти выставляют с торгов, чтобы покрыть дефицит бюджета?

Ксавье, держась естественно, пропустив насмешку мимо ушей, повернулся к Бестужеву:

— О Дворце Правосудия я ничего не слышал, но этот господин ухитрился дважды продать Башню Эйфеля, которую городские власти в конце концов якобы собрались разобрать на металлический лом…

— Инсинуации, де Шамфор! — весело воскликнул хозяин квартиры. — Только мое врожденное добродушие мешает мне подать на вас в суд и обвинить в клевете! Или у вас есть письменные заявления потерпевших?

— Вы прекрасно знаете, что нет, — ответил Ксавье холодно. — Ваша удача, что они не захотели выставлять себя на посмешище и предпочли махнуть рукой на убытки… Хотя дело тут не в удаче, а в вашей, вынужден признать, нешуточной ловкости и знании человеческой природы…

— Спасибо за комплимент. Итак, с чем вы пришли на сей раз?

Как и было уговорено, Бестужев выступил вперед:

— Я имею честь говорить с виконтом д'Энсонвиллем?

— Разумеется, месье! — жизнерадостно воскликнул молодой человек. — Даже инспектор, исполненный подозрительности ко всему свету, не станет отрицать, что это имя я ношу по закону… Чем могу служить? Бестужев поклонился:

— Я — де Бестужефф, дворянин из России, майор Его Императорского Величества. Хотел бы поговорить с вами по крайне конфиденциальному делу…

— О, прошу вас! — молодой человек отступил. — Входите, инспектор, входите, я не питаю к вам зла, вы славный малый, хотя и склонны порой давать волю странным фантазиям… Входите, я сгораю от любопытства. Столь важный гость заинтересовался моей скромной персоной…

Бестужев вошел первым. Обширная прихожая обставлена с несомненным вкусом, справа от входа помещаются четыре закрытых и перевязанных для удобства носильщиков ремнями изящных чемодана из натуральной кожи, с металлическими уголками и сверкающими никелированными замками. Здесь же — несколько картонных футляров, еще какой-то багаж. Всё выглядит так, словно хозяин то ли собрался съезжать с квартиры, то ли совсем недавно принял гостя, принадлежащего к тем же слоям общества, что и хозяин. С Гравашолем эти вещи решительно не сочетались — тот попроще да и путешествует налегке…

Ксавье тоже заметил нагромождение багажа:

— Собрались путешествовать, виконт?

— Да, я уезжаю через два часа, — кивнул хозяин. — Надеюсь, мне не намерены препятствовать доблестные силы порядка в вашем лице?

Он улыбался, вполне безмятежно, но в глазах, кроме любопытства, читалась еще и настороженность, свойственная мошеннику такого полета. Некая неправильность привиделась Бестужеву в безукоризненной одежде хозяина… но он тут же забыл обо всем на свете, увидев в дальнем углу прихожей…

Ошибиться он не мог — прекрасно помнил эти два ящика, довольно большой кубический и гораздо меньше, продолговатый, оба оклеены выцветшей клетчатой клеенкой и снабжены самодельными, но очень удобными ручками для переноски и железными защелками. Он пару раз помогал переносить их, и в экипаж, и в квартиру. Ящики, в которых Штепанек держал телеспектроскоп, он же дальногляд…

Все задумки, с которыми он сюда пришел, моментально стали ненужными перед лицом такого сюрприза — и Бестужев был этому только рад.

— Здесь есть кто-нибудь, кроме нас? — спросил он деловито.

— Никого, месье де Бестужефф… я правильно запомнил? Только что здесь была одна особа, но она уже ушла…

— Это просто великолепно… — произнес Бестужев светским тоном. — Позвольте, я изложу суть моего дела…

И безмятежно улыбаясь, резким, коротким движением ударил молодого человека носком штиблета под колено, когда тот, охнув непроизвольно, стал падать, добавил тычок в горло, а в завершение, не сжав кулаки, а просто согнув пальцы обеих рук, нанес хозяину два удара в уши. Тот скорчился на полу, постанывая сквозь зубы.

Бестужев, не тратя времени, выхватил браунинг. Какое-то время у него имелость: хозяин не скоро еще придет в себя настолько, чтобы оказывать сопротивление или спасаться бегством. Ни малейших угрызений совести он не испытывал: во-первых, это был никакой не политик, во-вторых, Бестужев сейчас пребывал в Европе, а значит, вполне мог воспользоваться теми методами обхождения, которые в большом ходу у здешней полиции — как он убедился собственными глазами на проводимых Ламорисьером допросах.

Он присмотрелся: готов молодчик, охает, шипит, жалобно постанывает. Вот что делает общение с приставом Мигулей, многим полезным вещам научишься, пристав был бы польщен, узнай он, что его незатейливые провинциальные методы общения с клиентурой сослужили неплохую службу в блистательном Париже…

— Вы с ума сошли? — недоуменно воскликнул Ксавье.

— Ничуть, — ответил Бестужев, стоя с пистолетом наготове и настороженно прислушиваясь. Кивнул в сторону ящиков: — Инспектор, вот это мы и ищем, это аппарат…

К чести Ксавье, он не раздумывал ни секунды — изменившись в лице, выхватил пистолет. И оба бросились к выходившим в прихожую внутренним дверям.

Обширная гостиная, обустроенная на манер студии: мольберт с девственно-чистым холстом, набор нетронутых красок и кистей на изящном столике рядом, высокое, во всю стену, окно выходит на живописные поля Монмартра со стоящими там и сям ветряными мельницами… Небольшая спальня с разобранной постелью, пребывающей в совершеннейшем беспорядке, откупоренная бутылка шампанского в ведерке с подтаявшим льдом, два бокала… Небольшой кабинет, кухонька, ванная с огромным нагревательным баком… Никого.