Трое из Леса. Вторая трилогия - Никитин Юрий

– Олег, но это же совсем просто!.. Мы отдадим кому-то по дороге, пусть даже в чужих землях, отдадим тому, кто нуждается, тот отдаст другому, и так золотая монетка… пусть даже уже не монетка, вернется сюда!

Олег все еще двигал морщинками на лбу, старался понять речь дурака. Как всегда, старался все понять, а Мрак уже принял горсть золотых, ссыпал в калиту, а одну подбросил. Сверкая в воздухе, она остановилась в высшей точке, потом понеслась вниз. Мрак подставил ладонь, но быстрые пальцы Олега перехватили чуть раньше. Зеленые глаза зажглись любопытством, а рыжие брови поползли вверх.

– Это ж из какого царства?

– А кто его знает, – ответил хозяин с неловкостью.

– Да это я так, раньше такой странной чеканки не видел.

Хозяин потупился:

– Нам все равно, из какого кургана… Лишь бы помогало добрым людям.

Мрак хлопнул его по плечу:

– Спасибо. Наш певец прав: добро, запущенное однажды, рано или поздно вернется. Даже если обойдет весь свет.

– Не в этой жизни, так в другой, – добавил Олег вполголоса.

Он поклонился хозяевам, отступил, со двора пахнул свежий влажный воздух. Ночью прошел мелкий дождик, крупные капли еще покачивались на широких листьях лопуха. Солнце тускло просматривалось сквозь тучи, но на юге синело чистое, отмытое небо.

Таргитай и Олег, поклонившись хозяевам, пошли к калитке, в двух полетах стрелы темнел мрачный и дремучий лес. Над деревьями взлетели вспугнутые кем-то вороны, верхушки раскачивались, словно по лесу катился огромный валун.

Мрак задрал голову, прищурился от проглянувшего сквозь тучку солнца. Труба на месте, булыжники торчат из глины хоть и грубо, но потолстевшая труба стоит крепенькая, от ветра не свалится.

Он улыбнулся и, прежде чем догнать изгоев, помахал рукой. Распустили своего упыренка, а ребенок должен крепкую отцовскую длань чувствовать. А какая строгость от мужика, что из корчмы не вылезает, а потом с поджатым хвостом по дому суетится, топор на ноги роняет? Зато если дитенку не вытирать ежечасно нос, а вручить полезное дело, то будет горд и счастлив да еще попросит.

Глава 21

Село стояло непривычно тихое. Женщин не видать: то ли перетопили вчера, то ли уцелевшие маются животами, наглотавшись воды. На отшибе застыла в одиночестве странная избушка, нижними венцами вросшая в землю. От остальных домов ее отделяла полоса дикой травы, явно не топтали люди, не ел скот, даже не тронула коса.

– Странная изба, – заметил Олег. – Везде бурьян, ногу не поставить, а дымок из трубы идет… настоящей трубы, а не из дыры в крыше.

– Там живет баба Рюха, – ответил Мрак значительно.

– Откуда знаешь?

– Пока вы спали, я с упыренком беседовал.

Олег озадаченно оглядывался, пока избушка не скрылась за поворотом:

– Баба Рюха?.. Гм… О бабе Ляхе слыхал, с бабой Ягой общался, бабу Рогу видел, белую бабу и лешую бабу знаю…

– А с дикой бабой сам мечтает повидаться, – бросил Мрак насмешливо. – Зато бабу Сечко боится… Эх, Олег! Смири свои волхвовячьи порывы. Вот когда все переделаем, тогда и…

Олег шумно вздохнул. Счастье так близко, так возможно, ан нет: то мир надо спасать, то человечество…

Село осталось позади, впереди темнел лес, а сбоку дороги земля шла холмиками, одинаковыми, на многих росла либо рябина, либо калина, а где березки и терновники. Олег сразу приметил, кто погиб своей смертью, кто наглой, кто умер от болезни, кто похоронен рядом с любимым, где закопаны байстрюки…

Мрак присмотрелся:

– Таргитай, чего над тобой все мухи вьются?

Таргитай неожиданно понял, обиделся:

– Ты сам это самое…

– Да нет, – сказал Мрак, защищаясь, – это я так, забочусь. Вонь, правда, знакомая, но это, может быть, не от тебя, ты прав… а от твоих портков.

– Грубый ты, Мрак. Ты зря всю ночь с упыренком… Вон какой бледный, невыспанный. Почему и злой?

– Горе только рака красит. А я не рак.

Таргитай посмотрел задумчиво:

– А знаешь, если смотреть вот отсюда… Нет, лучше отсюда. У тебя кожа, как у рака!

– Что, – сказал Мрак с горделивым удовольствием, – такая прочная?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Нет, серая, – ответил Таргитай простодушно. – А когда ты мылся?.. Ага, помню, мы ж совсем недавно под дождь попали! Мне снилось что-то смешное, когда вы с упыренком общались. Я спал на лавке у окна, а вы там, на завалинке… Я чуть животик не надорвал! Только ты говорил непонятно, а он еще непонятнее, а ты отвечал и вовсе непонятно… Олег, не знаешь, о чем они так?

Олег всматривался в деревья, на стволах всюду либо лечебная чага, либо целебные наросты, либо горькие, но лечащие листья, и от Таргитая отмахнулся, как от назойливой мухи:

– Какая-нибудь пакость. Что-нибудь вроде повязки, что сползает как-то странно…

Он прибавил шаг, не желая разговаривать, Таргитай с недоумением повернулся к Мраку:

– Чего это он? Какая-то повязка…

Мрак вздохнул:

– Да так… Сам не рад. Он упорный, как баран в новых яслях. Будет колотиться… Хорошо, если только лоб разобьет, а если вдруг поймет? Или хуже того: решит, что понял? Сам начнет… тогда хоть топись, хоть вешайся: это ж будет занудятина хуже, чем он сам.

Еще за десяток саженей от деревьев ощутили прохладу из глубин леса, а когда вступили в тень, плечи сами приподнялись, грудь жадно хватила свежего воздуха, настоянного на смолистых шишках, горьких травах, душистой смоле.

Олег приостановился, глаза пытливо уперлись в оборотня:

– И что тебе сказал упыренок?

Мрак ухмыльнулся:

– Сказал… как раз для тебя. Придется помахать крылышками.

Он не сбавил шага, даже наддал, изгоям пришлось почти бежать следом. Таргитай сказал радостно:

– Я люблю, когда Олег летает! Он такой противный, такой страшный, такой уродливый, что просто… красивый. Не, даже прекрасный.

Мрак хмыкнул:

– Как это?

– Это… – Таргитай начал было объяснять суть прекрасного, но Олег зло прервал:

– Мрак, не отвлекайся на дурня. А то и в тебе уже что-то эдакое… Что сказал подменыш?

– В лесу буянит чертов дятел. Да не простой, а с зеленой головой. Если знаешь, что это такое, скажи.

Олег впал в такую задумчивость, что дважды натыкался на деревья. Наконец догнал обоих, сказал нерешительно:

– Я слыхивал от Боромира, что в старину был такой дятел, что если клюнет какое дерево, то оно сразу засыхает… Голова зеленая, такого заметить в лесу труднее. Я думал, что их уже не осталось.

– На нашу голову все остается.

Таргитай снова вмешался:

– А при чем тут дятел, если нам нужны упыри?

– Если деревья сохнут, – сказал Олег с неохотой, – то и болота высыхают. Значит, я должен сверху высматривать этого дятла?

Деревья расступились, пахнуло бодрящей свежестью. Небольшая лесная речушка пробиралась через дремучий лес, проскальзывала под упавшими стволами, что устроились просто по-царски: комель с торчащими корнями на одном берегу, вершинка на другом, одни ветви смотрят в небо, другие взбивают пену в быстрых струях.

За пару сот саженей речка сумела разлиться на просторе, но еще дальше ее снова стиснуло в узких берегах, а деревья опускали ветви в воду с обеих сторон, почти перегородив от берега до берега.

– Малый привал, – распорядился Мрак. – Я пока пройдусь вдоль берега. Что-то тревожно мне…

– Тогда, может, я? – предложил Таргитай. – Мне ничего не тревожно.

– Тебе спинку потрудить не хочется, – уличил Мрак. – Олег, ты последи, а то он бог, ты – волхв, а свиней кому пасти, оборотню?.. Так я вам напасу!

– Прослежу, – пообещал Олег зловеще. – Он еще и огонь разведет! Потому что боги к огню ближе, чем волхвы. И мясо разогреет, потому что еда – дело священное.

Уходя, Мрак слышал, как волхв перечислял бедному богу его обязанности. Выходило, что бог должен делать все на свете, но, скорее всего, Олег просто страшился, что Таргитай быстро управится с хворостом и достанет из-за пазухи родимую. Говорит, новую песню сложил, жаждет побахвалиться, а для него, человека рассудка, любые песни, что подло обращаются напрямую к глупому, но сильному сердцу, минуя мудрую голову, – верх предательства и коварства.