Укрощение искусств - Юрий Елагин

– Ты что опоздал сегодня? – строго спросил его Куза. – Я же тебе говорил, чтобы ты самое позднее был здесь к двенадцати. А сейчас уже половина первого.

Мужичок стал оправдываться.

– Сеть сегодня тяжелая была. Уж я ее тащил, тащил – насилу вытащил…

Куза выбрал в лодке большую стерлядь и прикидывал ее вес на руке.

– Смотри, завтра приезжай пораньше. Сколько?

– Пять рублей.

– Дорого ты брать стал. – Куза достал пятирублевую бумажку. Мужичок уехал на своей лодочке, проворно работая единственным веслом.

– Только смотрите! Никому! А то больше не возьмем… – сказал мне Куза внушительно. Я понимающе кивнул головой.

Когда мы входили на веранду дома отдыха, обед был уже в полном разгаре, и нас встретили дружными аплодисментами. Куза шел впереди и гордо нес большую окскую стерлядь…

Так провели мы четыре лета с 1933 по 1936 год включительно. Осенью 1936 года наша дирекция продала наш милый дом отдыха какому-то профсоюзу. Причина продажи нашего имения, на которое было затрачено столько усилий и столько средств, была весьма серьезной. В конце лета река слишком мелела, и пароходное движение почти прекращалось. Если же в дополнение к этому начинались дожди и размывало дороги, то выехать в Москву вообще оказывалось невозможно. В конце августа 1935 года как раз создалось такое положение, когда начало театрального сезона 1 сентября стояло под угрозой срыва, так как все мы застряли в Елатьме из-за дождей. Добраться в Москву можно было разве лишь по воздуху, но дирекция наша еще не располагала собственными аэропланами, и только внезапное прекращение дождей случайно предотвратило катастрофу. Во избежание подобных рискованных ситуаций в будущем, решили наш дом отдыха продать, а вместо него купить другой. Так и сделали.

На лето следующего, 1937 года мы поехали уже в другой дом отдыха. Он находился всего лишь в 70 километрах от Москвы, и туда всегда можно было добраться на автомобиле. Это была очаровательная небольшая усадьба Плесково, принадлежавшая до революции графам Шереметевым, расположенная среди лесов, на берегу маленькой извилистой речки Пахры. Единственным недостатком новой нашей резиденции, по сравнению с Елатьмой, была невозможность пользоваться нашими яхтами и моторными катерами, которые по этому случаю пришлось продать. Нам же приходилось ограничиваться простыми лодками. Во всех же других отношениях новый дом отдыха был, пожалуй, даже еще лучше старого.

После памятного эпизода на рыбной ловле я близко сошелся с Кузой, и мы проводили с ним много времени вместе, уходя на охоту или уплывая на рыбную ловлю. И охотники, и рыболовы мы были оба очень плохие. Но зато природу любили мы страстно и получали всегда огромное удовольствие от наших прогулок, даже если возвращались назад без всякой добычи. Кроме того, я любил и ценил общество умного и доброго человека, каким был мой новый друг, который, хотя и был старше меня годами, тоже любил обсуждать со мной самые разнообразные вопросы – начиная от проблем театрального репертуара и кончая последними событиями мировой политики.

Помню, вскоре после приезда в дом отдыха Куза сказал мне о новой пьесе Алексея Толстого.

– Почти совсем было уже решил отдать ее нам, да вдруг опять стал крутить. Видно, кто-то на него другой нажимает. По моим расчетам – Художественный. Боюсь, как бы они нас не обыграли. Но Толстой дал мне слово приехать к нам сюда в Плесково погостить. Вот тут-то мы и должны во что бы то ни стало его обработать. Это последний и единственный шанс. Но как обработать? Чем? Кем? Чем его удивить? Как ему доставить удовольствие? Он все на свете имеет, все на свете видел и испытал…

Долго мы думали и гадали – чем можно было бы удивить и обрадовать знаменитого писателя, и, наконец, у нас созрел план. И чем больше мы обсуждали этот план, тем более удачным он нам казался. Это была, без всякого сомнения, блестящая идея!

Мы решили организовать грандиозный, небывалый пикник в честь Толстого. Такой пикник, который он бы действительно запомнил на всю жизнь и после которого у него не осталось бы другого выхода, как отдать свою новую пьесу нам, и только нам.

Перед приездом Толстого в наш дом отдыха вместе с его молодой женой (он женился в четвертый раз совсем недавно на бывшей своей секретарше) мы приступили к составлению подробной диспозиции пикника. Генеральный штаб армии не разрабатывает план решающего сражения с большей тщательностью, чем мы с Кузой разрабатывали план приема нашего гостя. Прежде всего, день предполагаемого приезда Толстого Куза решил объявить официальным рабочим днем для всех актеров и служащих нашего театра, находящихся в данный момент на территории дома отдыха. Таким образом, все мы оказывались как бы мобилизованными в порядке служебной театральной дисциплины. Куза предполагал также произвести и полную мобилизацию «технического инвентаря», т.е. забрать на день пикника все лодки, все продукты, всю водку, все гитары и все ружья, какие только были в Плескове. План этой мобилизации вещей и продуктов несколько осложнился тем, что, кроме нас – вахтанговцев, в доме отдыха находились также и лица (их было около 50 процентов всего количества отдыхающих), не имевшие никакого отношения к театру, над которыми Куза не имел ни малейшей власти. Это были москвичи, которые покупали наши путевки за большие деньги (наша дирекция не стеснялась с «чужими»), желая провести свой ежегодный отпуск в избранном и изысканном обществе артистов. Однако они потом сильно разочаровывались и ругали нас на чем свет стоит, потому что в наше общество мы их, как правило, не принимали, предпочитая отдыхать и развлекаться в своем тесном кругу.

Так вот, можно было предположить, что наша тотальная мобилизация вызовет бунт «чужих» или, как мы их почему-то называли, «негров». Долго мы думали об этом и, наконец, решили не принимать «негров» во внимание. Слишком уж важные интересы были поставлены на карту. Куза издал специальный приказ о внеочередном рабочем дне для работников театра. Вскоре была вывешена и подробная «диспозиция». По ней каждому была поручена определенная роль и определенные обязанности. Здоровые молодые люди были назначены гребцами на лодки. Были выбраны рулевые, гитаристы, запевалы. Девушки были определены танцовщицами и певицами. Две самые наши лучшие девушки были специально назначены занимать и развлекать дорогого гостя. Одна из наших весьма солидных актрис была назначена на должность «заведующего хозяйством». Мне был поручен ответственный пост заведующего музыкальной частью. Я должен был составить точную программу песен во время путешествия на лодках, а также программу (и подготовку) всех музыкальных, вокальных и танцевальных номеров во время большого пира у костра. Кроме того, я назначался помощником начальника пикника, с обязанностями общего надзора за порядком и за точным выполнением диспозиции. Себя Куза назначил начальником пикника.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});