Собственность мажора (СИ) - Зайцева Кристина

— Не знаю.

— Ты босая, зайди в дом, — говорит напряжённо.

Порывшись в последнем кармане, нахожу портмоне из потертой, но очень мягкой кожи.

Такие уже не делают.

Всхлипнув, прижимаю его к груди.

— Что случилось? Свидание отменилось?

— Да, — развернувшись, иду в дом. — Но я назначу новое, не волнуйся.

— Алена… — хватает меня за локоть, как только вхожу в теплый коридор.

Смотрю на него, задрав подбородок, но губы предательски поджимаются. Закрыв второй рукой дверь, Ник смотрит на меня так нахмурив брови, что мне хочется их разгладить. Бросив взгляд на комнату за моей спиной, снова смотрит на меня.

— Что случилось? — повторяет тихо, продолжая удерживать мою руку.

То, что он боится получить по рукам неимоверно меня радует. Он боится до меня дотронуться! Потому что, возможно впервые в жизни, понимает — не все двери открываются с ноги. В некоторые даже ему придётся стучать.

— У нас… — говорю сдавленно. — Дед пропал…

Высвободив руку, бегу в столовую.

Барков-старший расхаживает по комнате, прижав к уху телефон, а мама ходит за ним попятам, прислушиваясь к разговору:

— …просто пробей по базе… черная Волга, номеров не знаем, имя владельца…

— Знаем! — выкрикиваю, бросившись к столу.

— Минутку… — говорит Барков в трубку.

Расстегнув портмоне, начинаю потрошить его, понятия не имея, что искать. Вытаскиваю из прозрачных карманов все, что вижу, пытаясь найти что-то, на чем указан номер дедовой машины.

— Давай я, — слышу у себя над ухом.

Положив портмоне, обнимаю себя руками и делаю шаг в сторону.

Заняв мое место, Ник игнорирует все, что я успела извлечь, и спокойно листает “страницы”. Достав сложенную вчетверо бумагу, разворачивает и передает отцу.

— Да, Валера, я здесь, — говорит тот в трубку, после чего зачитывает информацию, которую считает нужной. — Хорошо. Жду.

Положив трубку, кладет телефон на стол и сбрасывает с плеч свой пуховик.

— Минут тридцать, — объявляет, усаживаясь на стул, который скрипит под его весом.

В наступившей тишине слышно только, как тикают настенные часы и стучит в окно ветер.

От закравшегося в душу страха холодеют руки.

Прижавшись спиной к стене, спрашиваю:

— Кто-нибудь будет чай?

— Я достану чашки… — бормочет мама, направляясь к серванту.

Поставив на плиту чайник, слышу за спиной шаги.

По спине бегут мурашки, когда чувствую сзади тепло другого тела. Не касаясь, кладет ладони на столешницу, беря меня в плен. Его пальцы длинные и сильные. Дорожки вен убегают под рукава толстовки.

— Что ты тут делаешь? — спрашиваю тихо, любуясь этими ладонями.

— Отец предложил поехать с ним… и я согласился. Праздник вроде. Мне уйти?

Кусая губы, смотрю в стену.

Исходя из постановки вопроса, я буду настоящей ведьмой, если в Рождество вышвырну на улицу бедного побитого потеряшку, в то время как мы все будем наслаждаться индейкой и всем остальным в тесном семейном кругу…

— Ты гад, Барков, — срывается с моих губ сокрушенно.

— Я люблю тебя, — хрипло говорит он. — Хочешь ходить по свиданиям, ходи, только знай, что я тебя люблю и хочу, чтобы ты ходила по ним со мной. Я больше никогда не наделаю дерьма. Я тебе обещаю. Я… облажался. Но я точно знаю, что с ней не спал. Ты можешь либо поверить, либо нет. Если хочешь, чтобы я ушел, я уйду.

?????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????Стена расплывается перед глазами. Непрошеные слезы катятся из глаз.

Я могу ему поверить.

Я уже это сделала.

Но от этого мне не особо легче.

— Я… — шепчу сдавленно. — Думала, что ты с ней… что вы… ты хоть представляешь? Ты…

Прижавшись к моей щеке носом, хрипит:

— Прости меня…

Поворачиваю голову и его губы собирают слезы с моей щеки.

Он колючий, но от этого мне только приятнее. И даже когда его губы мимолетно касаются моих, я не врезаю ему пощечину.

— Вернись ко мне… Я хрен знаю, как она в мою квартиру попала, но я узнаю…

— Я не хочу ничего знать… — мотаю головой.

Я правда не хочу ничего знать.

Стерев слезы, сипло говорю:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я… я подумаю. Отойди.

— Алена… — выдыхает мне в волосы.

— Отойди… — повторяю сдавленно.

Сделав шумный вдох, убирает руки, а когда разворачиваюсь, вижу его смиренное лицо, но цепкий блеск его глаз говорит мне о том, что смирения в нем ноль на палочке.

Ссутулив плечи, осматривает наш дом. Ужасно растрепанный и понурый. И эффект от его присутствия только чуть-чуть не дотягивает до эффекта, который производит его отец.

Скрип двери большой кладовки заставляет нас обоих повернуть головы.

Потягиваясь и зевая, оттуда появляется виновник нашей сегодняшней беды. Тряхнув черноухой головой, трусит к своим мискам и принимается жадно лакать воду, и я ни минуты не сомневаюсь в том, что только он один знает, где находится мамина зарядка.

Сердце подпрыгивает к горлу, когда в столовой начинает звонить телефон.

Сорвавшись с места, несусь туда.

— Да? — встает Барков-старший со стула, а мама, кусая губы, замирает с чайными блюдцами в руках.

Наблюдаю за лицом этого большого мужчины, пытаюсь прочесть на нем хоть что-то. Положив на пояс руку, просит:

— Ручку и бумагу, быстрее…

Метнувшись в свою комнату, вываливаю на кровать все, что есть в моей сумке. Схватив первую попавшуюся лекционную тетрадь, возвращаюсь назад и открываю на первой чистой странице.

Склонившись над столом, Барков просит в трубку:

— Диктуй.

Нечитаемым почерком он выводит на листе какой-то адрес, а когда кладет трубку, объявляет:

— Машину забрали на штрафстоянку. Эвакуатор. Запрещенная парковка.

— В городе? — изумляется мама.

— Да… — задумчиво чешет подбородок Игорь Барков. — Где-то возле Площади…

— Что он делал в городе? — сокрушается мама. — И где он сейчас? Почему не позвонил?

— Телефон был в машине, — предполагает стоящий у стены Ник.

— Машину забрали в районе четырех дня, — смотрит на часы Барков. — Во сколько идет последняя электричка?

— В шесть… — хватаюсь за голову. — Наверное… он на нее не успел!

— У него есть где переночевать?

— Ключи от квартиры здесь, в кармане, — со стоном говорю я.

— Еще где-нибудь?

— У Наташи… но он наверное не знает ее нового адреса. Господи, — снова хлюпает носом мама. — Горе луковое…

Сняв со стула куртку, Барков набрасывает ее на плечи, говоря:

— Поеду на вокзал.

Пересекая широкими шагами комнату, выходит из комнаты, и мы как привязанные следуем за ним.

— Позвони… ладно? — кричит ему вслед мама. — Сразу позвони…

Подойдя к окну, вижу как он сбегает по ступенькам крыльца и выходит за калитку.

От незнания того, чем кончится этот вояж не находим себе места, передвигаясь из угла в угол. Взяв стул, Ник разворачивает его обратной стороной и седлает. Морщась, складывает на спинке руки, наблюдая за нашим безостановочным движением, а когда его телефон начинает звонить, мы нависаем над ним, как пираньи.

— Да? — берет он трубку, ловя мой взгляд своим.

Облегченно выдохнув, говорит:

— Нашел.

— Ох, — шепчет мама. — Я его убью…

В каком-то безумии начинаем накрывать стол, создав вокруг себя столько хаоса, сколько создает орава детей человек в десять. Войдя в свою комнату, сбрасываю свитер и ищу в шкафу что-нибудь полегче.

— Ты за мной по пятам ходить будешь? — натягиваю футболку.

— Пойдешь со мной на свидание?

— Отвернись, — прошу деловым тоном, собираясь снять джинсы.

— Я уже видел твою задницу. Голую и белую.

— Что? — ахаю, развернувшись.

— И сиськи тоже, — сообщает этот остолоп, опершись плечом на дверь и кое-как сложив на груди руки.

Пытаюсь выискать в его лице признаки вранья, но их там нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мне все понравилось, — усмехается, осматривая мою комнату и задерживая взгляд на кровати.

— Очень за тебя рада.