О муравьях и динозаврах - Лю Цысинь

расстоянии.

— И давно он идет за нами? — спросил Уорнер.

— Около получаса. Я несколько раз менял направление.

— Да что же это такое? Ведь патруль береговой охраны не может обнаружить кита!

— А если и обнаружит, то что? Кит не перевозит никаких наркотиков.

— К тому же, если бы они хотели перехватить нас, это легче было бы сделать в Майами. Зачем ждать столько времени? — Уорнер озадаченно уставился на карту. Они уже миновали Флоридский пролив и направлялись в сторону Кубы.

— Посейдону пора вздохнуть. Делать нечего, придется всплыть хотя бы на несколько секунд. — Хопкинс взял пульт. Уорнер кивнул, Хопкинс нажал на кнопку. Кит устремился вверх так быстро, что пассажиров придавило перегрузкой, и, разогнав волны, вырвался на поверхность.

Из сонара донесся резкий приглушенный звук. Капсулу тряхнуло. Звук повторился, кит дернулся сильнее, и капсула в его пасти перекатилась на бок, несколько раз ударилась о решетку из усов, подлетела вверх и так шлепнулась на язык, что в конструкции что-то треснуло, и Уорнер с Хопкинсом чуть не лишились сознания.

— Корабль стреляет в нас! — изумленно воскликнул Хопкинс. Он делал все возможное, чтобы успокоить кита с помощью пульта ДУ, подавал нейтральные команды, но тот игнорировал все сигналы и продолжал бессмысленно метаться по поверхности океана.

Все громадное тело кита била дрожь — дрожь от нестерпимой боли.

— Нужно выбираться наружу, пока не поздно! — крикнул Уорнер.

Хопкинс отдал команду выплюнуть капсулу. На этот раз кит подчинился. Подводный аппарат стремительно вылетел из пасти и шлепнулся в воду. Над Атлантикой уже поднялось солнце, и оба зажмурились от яркого света. Но почти сразу они почувствовали, что ноги у них в воде. От ударов, которые капсула получила, болтаясь в китовой пасти, корпус треснул, и внутрь хлынула морская вода. Аппарат был искорежен; даже собрав все свои силы, они не смогли открыть люк, чтобы выбраться. Тогда они попробовали затыкать дыры всем, что нашлось в капсуле, далее пачками банкнот из «дипломатов», но тщетно — вода продолжала прибывать, и ее уже набралось по грудь.

Но пока аппарат еще держался на поверхности, Хопкинс все же увидел напавшее на них судно. Оно оказалось довольно большим, и на носу у него стояла какая-то странная пушка. На его глазах из ствола полыхнуло огнем, оттуда вылетел гарпун и воткнулся в спину кита, продолжавшего рваться вперед.

Посейдон из последних сил рассекал волны; за ним тянулся широкий красный след.

Разбитый подводный аппарат тонул в бескрайних волнах алой крови кита.

— Но кто же все-таки убил нас? — спросил Уорнер, которому вода уже дошла до подбородка.

— Китобои, — ответил Хопкинс.

Уорнер расхохотался в последний раз.

— Мерзавцы! — кипятился Хопкинс, перемежая свою речь куда более грубыми ругательствами. — Уже пять лет, как международным договором охота на китов полностью запрещена!

Уорнер заходился в хохоте.

— Ха-ха-ха… вот бессовестные… ха-ха-ха… общество не дает им того, что они хотят… ха-ха-ха… им приходится брать самим…

Когда капсула уже заполнилась водой, в последние секунды сознания и жизни, Хопкинс и Уорнер услышали, что Посейдон снова запел торжественную песню. Последняя песня завершающейся жизни понеслась через кровавую Атлантику, все шире и дальше, чтобы остаться эхом вечности.

Конец микрокосмоса

微观尽头, 1987 г.

Сегодня вечером человечество намерено попытаться расщепить кварк.

Знаменательное событие произойдет в восточном ядерном центре Лоб-Нор. Сам центр выглядит просто элегантным белым зданием, одиноко стоящим в пустыне, однако в тоннеле глубоко под песком похоронен огромный ускоритель окружностью в 150 км. Неподалеку находится специально построенная атомная электростанция мощностью 1000 мегаватт, которая снабжает его энергией. Но для сегодняшнего эксперимента даже этого будет мало, и к ускорителю временно подключат северо-западную сеть.

Сегодня ускоритель разгонит частицы до 1020 гигаэлектронвольт. Энергия такого порядка высвободилась в ходе Большого взрыва, когда образовалась материя, — сегодня она позволит расколоть мельчайшую из всех известных человечеству частиц и получить ответы на глубочайшие загадки физического мира.

В пункте управления ядерным центром находятся лишь несколько человек, среди них двое самых авторитетных на всей Земле физиков-теоретиков, исповедующих совершенно несхожие взгляды на устройство глубинных основ материи. Американец Херман Джонс уверен, что кварк, наименьшая из возможных частиц, не делится ни при каких условиях. Китаец Дин И, напротив, считает, что предела для деления материи не существует. Рядом с ними — главный инженер, отвечающий за работу оборудования, и несколько журналистов. Остальной персонал разбросан по множеству служебных помещений глубоко под землей, а присутствующие в главном пункте управления могут лишь следить за данными, которые будут поступать в ходе эксперимента. Ко всеобщему удивлению, здесь находится и старый пастух-казах по имени Дилшат из деревни, расположенной посреди кольца ускорителя. Вчера физики попробовали мясо барашка, которого он зажарил целиком, и настояли на том, чтобы старика пригласили почетным гостем. Они аргументировали это тем, что момент истины физиков будет моментом истины для всего человечества, а значит, при этом должен присутствовать и кто-нибудь, ничего не смыслящий в физике.

Ускоритель начинает работу. На большом экране монитора кривая мощности, как проснувшийся земляной червь, неуклонно лезет вверх к красной линии, обозначающей расчетный уровень энергии, необходимый для расщепления кварка.

— Почему нет прямой трансляции? — возмущается Дин И и указывает в угол комнаты: телевизор показывает переполненный стадион, по полю которого мечутся футболисты. Ученый одет в синий рабочий костюм; в таком виде он и уехал из Пекина. На первый взгляд он вовсе не отличается от какого-нибудь пожилого рабочего.

— Доктор Дин, мы, к сожалению, не центр мира. Если нам после окончания эксперимента уделят тридцать секунд эфирного времени в новостях, будет уже хорошо, — отвечает главный инженер.

— Невежество. Невообразимое невежество, — ворчит Дин И, возмущенно мотая головой.

— Но увы, такова правда жизни, — сказал Джонс. Он, с неопрятными длинными волосами и фляжкой с чем-то крепким, которую носит в кармане и время от времени достает, чтобы отхлебнуть, еще менее похож на всемирное светило науки. — К несчастью, я не отношусь к числу невежественных, и мне куда труднее жить, чем им. — Он демонстрирует лист бумаги. — Господа, вот моя предсмертная записка к будущему самоубийству.

Остальные растерянно поворачиваются к нему.

— Когда этот эксперимент закончится, в мире физики больше не останется тайн, через час мы дойдем до конца поля науки! Я приехал сюда, чтобы приветствовать это достижение. Ах, физика, ты безжалостная госпожа! Но если твоя жизнь закончится, то зачем мне продолжать свою?

— То же самое говорили в эпоху Ньютона, Эйнштейна, Макса Борна и Стивена Хокинга, — возражает Дин И. — Но поле физики, как вы выразились, не закончилось тогда и не закончится сегодня. Вскоре вы сами это