Светлая полоска Тьмы - Елена Миллер

— Попрошайничает, — Тарквинов любезно протянул мне платок. Монограммы на нем не оказалось. — Я иногда кормлю их здесь хлебными крошками.

Вытерев пальцы, я вернула ему влажный квадратик белого батиста, скомканный, словно тряпка.

— У тебя их с собой, случайно, нет? — мне тоже захотелось покормить рыбу.

— Кристоф сейчас принесет, но это лучше делать у пруда.

— Чтобы не толкались? — я улыбнулась.

— Именно, — он улыбнулся в ответ, и мы продолжили путь.

Какое-то время мы шли молча. Я исподтишка наблюдала за ним. Движения его были выверенными и четкими, как у человека с большой самодисциплиной. Наверняка, он помешан на контроле, что явный признак тирана. Хотя на деспота Тарквинов не походил, по крайней мере пока. Чтобы не накручивать себя психоанализом похитителя, я спросила его о котельной, обогревающей такое количество воды.

— Все отопление геотермальное, — ответил он.

— И что это значит?

— Эта как холодильник, только наоборот. Принцип основан на разнице температур над землей и под ее поверхностью. Проще говоря, летом — кондиционер, зимой — нагреватель.

— А причем здесь холодильник?

— По трубам, проложенным под землей, циркулирует хладагент. Он забирает тепло земли и отдает дому. Затраты энергии при этом минимальны, лишь на работу насоса, качающего хладагент туда и обратно.

— Это те тубы, что греют воду в каналах?

— Нет. Геотермальный контур зарыт на глубине десяти метров практически под всей территорией поместья. А по тем трубам, что под каналами, циркулирует вода, как в центральном отоплении. Только котел нагревает не газ, а хладагент, высвобождающий тепло земли.

Ясно, что ничего не ясно, но я все-таки спросила с умным видом:

— И до какой степени он способен нагреть воду?

— До 60-ти градусов.

— Не верю, что земля на глубине десяти метров столь горяча, особенно зимой.

— Нет, конечно. Ее температура ниже шести метров примерно равна среднегодовой, 7–8 градусов по Цельсию. Все дело в особом свойстве хладагента, его количестве и теплоотдаче. Чем больше контур, тем большее помещение он может обогреть или охладить.

— Здорово! Никакого сжигания топлива. Все экологично и экономично. Ты, как погляжу, фанат новых технологий.

— Принцип геотермального теплового насоса — ровесник холодильника.

— Тогда почему его нигде не используют?

— Используют. Европа постепенно переходит на такое отопление. Например, в Германии кредит на строительство дается только при условии применения подобных энергосберегающих технологий.

Я вздохнула. Европа есть Европа. Лет этак через двадцать она совсем откажется от нашего газа. Что тогда? Радует лишь то, что с выработкой природных ресурсов человечество не замерзнет благодаря этой геотермальной альтернативе. Только для нашей державы, увы, это слишком далекая перспектива.

— А вода откуда? — я решила продолжить тему снабжения и благоустройства жилья.

— Из артезианской скважины. Она двойной очистки. Тебе рассказать еще о канализации и электричестве?

— Не стоит, — куда деваются фекалии, меня не интересовало.

Мы дошли до большого пруда. Он наполовину зарос листьями водяных лилий и кувшинок, цветов не было, не сезон. На островке находилась та самая беседка-пагода, крышу которой я видела из окна своей комнаты. Ее позолоченное великолепие поддерживали десять красных колонн. По периметру, вместо бортика, лежал змеевидный дракон, искусно вырезанный из серого гранита. Его голова покоилась на чешуйчатых лапах слева от входа, а кончик хвоста обвивал колонну справа. На спине змея лежали плиты-скамейки. На островок вела дорожка из плоских камней с зазором в шаг. Переступая с камня на камень, мы вошли в беседку. В ее центре стоял круглый столик из полированного мрамора. Столешницу поддерживали два сцепившихся дракона. Один — европеец из рыцарских романов, другой — китаец, копия того, что украшал крышу, черный и красный. Резьба по камню была превосходна, чешуйка к чешуйке.

В беседке нас догнал дворецкий с подносом в руках. Сгрузив на стол плетенную корзинку с парой булочек, он удалился. Я наблюдала, как Кристоф шествует по камням. Он словно по плацу шагал: ни разу не оступился и под ноги не взглянул.

Тарквинов взял булку и оседлал плиту-скамейку. Отломив кусочек, он раскрошил его пальцами и бросил в воду. Что тут началось — настоящее столпотворение: рыбы набилось пол-пруда, наверняка, все приплыли. Теперь понятно, кто у Тарквинова в домашних любимцах ходит, точнее плавает. Похоже, у нарисованного волка нет конфликта интересов с рыбой.

Взяв вторую булку, я присоединилась к кормежке с другой стороны беседки. Часть косяка тут же переметнулась ко мне. Они открывали рты, словно моля: "Еще, еще". Я бросала крошки подальше — они метались за ними, но не все, самые заядлые попрошайки ждали у бортика, продолжая безмолвно умолять меня открытыми ртами. Кормить рыбу оказалось весело, я получила столько позитивных эмоций.

Бросив последние крошки, я показала чешуйчатым попрошайкам пустые ладони. Тарквинов продолжал кормежку, у него оставалась еще четверть булки. Мои попрошайки, осознав, что с этой стороны беседки банкет окончен, поплыли к нему. Он сидел ко мне в полуоборота. Прямой профиль, высокий лоб. Плечи слегка ссутулены. Сильные пальцы неторопливо крошили хлеб и бросали в воду. Красивый он все-таки мужик, этот двойник Зигмунда. Как говорит Алка, надо брать. Я бы ее послушала, если бы не одно большущее "НО". Сам факт похищения на позитивную волну не настраивал, хоть в этом и была доля романтики. В голове возникла картинка: мы сидим у камина и рассказываем детишкам, как мама с папой познакомились. Боже, о чем я только думаю?

Словно почувствовав мой взгляд, Тарквинов обернулся и посмотрел на меня. Я невольно опустила глаза, делая вид, что рассматриваю ножку столешницы.

— Красиво, — похвалила я работу неизвестного мастера. — Это аллегория, типа борьбы Востока и Запада?

Бросив остатки булки рыбе, он отряхнул ладони:

— Не знаю, что конкретно хотел сказать Лонг, но уверен, аллегорий у него было масса.

— А кто этот Лонг, резчик по камню?

— Да, мой младший брат в этом искусен. У него такое хобби.

— У тебя есть брат? — может, он имел в виду Зигмунда, только назвал его иначе.

— Есть. Кстати, это он подарил мне этот сад.

Я даже не удивилась. Просто один миллионер подарил парк другому миллионеру. Что тут такого? Не сувенирами же им обмениваться, в самом-то деле. Странные они все-таки, эти братья-олигархи: один картины пишет, другой драконов ваяет. Наверное, в творческой семье росли. Художник в маму пошел, скульптор в папу, или еще в кого-то. Как утверждают злые языки, у творческих людей — творческие нравы.