Валтасаров пир - Роксана Гедеон

Не знаю почему, но дождь освежил меня, вывел из меланхолии, и я почувствовала радость. С неба низвергались потоки воды, два или три раза сумерки идиллично-языческого храма ослепительным голубым светом озаряла молния. Я припомнила мелодию, так любимую Марией Антуанеттой, и запела:

Пока бежит вода в ручье среди лугов,—Тебя любить я буду…

Потом мне захотелось освободиться от мокрых чулок, и я, не стесняясь, подняла подол, явив богу любви Амуру целый каскад нижних юбок. Мерно шумел дождь, вечерний ветер обдавал меня холодной осенней свежестью и едва уловимыми брызгами. Мне было жарко – то ли от бега, то ли от странного возбуждения, завладевшего мной. Как нелепы были мои грустные мысли! Ведь мне всего восемнадцать, я юна, красива, обаятельна, и впереди у меня – вся жизнь! Стоит ли расстраиваться из-за того, что Версалем завладевает осень и теплое бабье лето вот-вот сменится октябрьской непогодой?

Шopox раздался сзади. Я не успела даже оглянуться. Чьи-то горячие сильные руки обняли меня, пальцы пробежали по обнаженной шее и золотистой коже плеч, а потом, обхватив меня сзади, легли на волнующуюся грудь. Я даже не испугалась неожиданному появлению незнакомца. Он явно не хотел мне зла, и его руки появились так кстати, что, в унисон его действиям, нервически-сладкая дрожь сотрясла меня. Я закрыла глаза. Незнакомец повернул меня к себе, и его жадные губы яростно прильнули к моему рту. Его рука сжимала мою грудь, а поцелуй был так жесток и неистов, что я почти задыхалась, повинуясь этим твердым губам и языку, алчно исследующим каждую пору кожи моего рта. Страстный стон облегчения вырвался у меня: наконец-то я нашла кого-то, кто ведет себя так смело и грубо, кто смог победить все мои сомнения, подчинить себе. Сейчас я была свободна от колебаний, он все решал сам. И только это имело значение. Чувствуя его страсть, тяжелую, как космос, я не открывала глаз.

Он прижал мои плечи к колонне, вздернул вверх мои юбки; я почувствовала прикосновение его твердых бедер и напряженной мужской плоти. Безумный трепет пробегал по коже; от жесткого, разящего проникновения бедра мне на секунду свело судорогой, и я вскрикнула от боли. Много крупнее меня, он заполнил меня всю, проник так глубоко, что я и не подозревала, что это возможно. Вцепившись руками в его плечи, запрокинув голову, страстно сжимая зубы, я сотрясалась от быстрых, могучих и неистовых толчков, подбрасывающих меня вверх и раздирающих мое лоно. Это была дикость, безумие, потеря всякого стыда, но сейчас я ничего не сознавала. Я чувствовала себя женщиной, наконец-то отыскавшей мужчину с еще более сильной волей, чем у меня, и охотно ему подчинялась. Может быть, это играли во мне первобытные инстинкты, а может быть, я просто жаждала господства, полного торжества над собой.

Я не испытала наслаждения и горько застонала от досады на его поспешность, но разочарование было не таким жестоким, когда я услышала, как он дышит, явно переживая удовольствие. Он так явно дал это понять, что я была рада. Незнакомец отпустил меня, поставил на землю, но я была не в силах стоять, не держась за его плечо. Дыхание понемногу успокаивалось, а возбуждение оставалось. Отбросив беспорядочно упавшие на лицо волосы, я взглянула на незнакомца…

– В-вы? – выдохнула я, заикаясь. – Адмирал де Колонн? Шквал неприятных мыслей оглушил меня. С этим человеком я намеревалась вести себя совсем по-другому… С ним я вовсе не хотела обнаруживать порывы своего тела… С ним мне надо быть холодной, высокомерной и сдержанной… Я стояла, подавленная тем, что случилось, и страстно желая все вернуть.

– А вы что, ожидали своего графа д'Артуа? Вы так легко раскрыли свои объятия, словно были готовы к моему появлению.

Краска залила мне лицо. Этот его тон все испортил, все свел на нет. Кроме того, он ставил меня в явно приниженное положение, а уж этого я не желала терпеть.

– В жизни не видела такого невежу, как вы, – сказала я холодно. – Или вы воображаете, что это вас красит?

Хорошо, что сумерки скрывали, как мучительно я покраснела. Мне ужасно хотелось его ударить. Всего пять минут назад я была в его власти, и мне это нравилось. Но теперь… теперь мне была невыносима мысль, что этот человек имеет право сознавать, что обладал мною. Чего бы я только ни дала, лишь бы он не имел права так думать!

– Вы, мадам, вероятно, давно мечтали обо мне, раз обнаружили такую готовность. Знаете, в Венсеннском лесу у меня есть охотничий домик. Приезжайте туда завтра вечером, и я охотно дам вам удовлетворение.

– Да, у вас богатая фантазия, – сказала я язвительно. – Только идиот может быть о себе такого высокого мнения и думать, что я соглашусь…

– Но вы же согласились сейчас. И даже без оскорблений.

– Сейчас я бы согласилась на любого.

Это больно задело его. И тогда я выкрикнула:

– Да, на любого, кто сумел бы победить меня! Но сейчас я сознаю, что предпочла бы иметь на вашем месте другого. Свобода и раскованность хороши в любви, когда же они проявляются в разговоре с дамой, то это признак невоспитанности и слабоумия; вам уже за тридцать, а вы до сих пор не поняли этого!

– Не вы ли, прелестная куртизанка, будете меня учить? Я едва сдержала желание дать ему пощечину.

– Держу пари, что я заставлю вас учиться, господин невежа. И мы еще посмотрим, чей урок будет последним.

Встрепанная и продрогшая, я прибежала во дворец. Маргарита с первого взгляда поняла, чем я занималась, и тут же принялась щеткой чистить мою юбку. Набросив пеньюар, я села у горящего камина и задумалась, мрачно сдвинув брови.

Надо проучить этого наглеца! Надо доказать ему, что я не из тех женщин, к которым он привык, что мною нельзя помыкать. И я не я буду, если в один прекрасный день он не пожалеет о своих словах и не попросит прощения.

Тем более что и мне самой тоже хотелось помириться.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ДУЭЛЬ В ВЕНСЕННСКОМ ЛЕСУ

1

Дождь, смешавшись с мокрым снегом, тоскливо стучал в оконное стекло и стекал вниз прозрачными струйками. Утро было сырое и туманное, обычное для конца ноября. Вчера поздно вечером я вернулась из Версаля в Париж, решив немного побыть в домашней тишине и спокойствии. И, конечно, поразмыслить кое над чем.

Был день святой Екатерины – день, когда горожане сажают деревья возле своих домов, ведь «на святую Катрин каждая веточка пускает корень». Святая Катрин была девственницей и покровительствовала незамужним девушкам. Только они украшали статую святой в церкви. А после мессы начинался праздник «катеринетт» – девушки выходили на улицы в нарядных, нарочно для этого случая сшитых чепчиках. Я и сейчас видела их из окон дома. Но поговорка насмешливо замечала: «Mieux vaut mauvais mari, que bonne jolie» – «Лучше плохой муж, чем красивый чепчик».