316, пункт «B» - Эдуард Лимонов

«Туполев» наконец поехал. В течение минуты он набрал скорость и, подрагивая всем корпусом, побежал, завывая, по взлетной полосе. «Только конфетки во рту не хватает — какой позор», — подумал Шестопалов, вжимаясь в кресло. — Позор для Президента России — летать на этой старой телеге».

Когда самолет поднялся на заданную высоту и выровнялся, в президентском ряду Лиза Вернер потребовала шампанского.

В аэропорту Нью-Арка, в конце взлетной дорожки, у самого почетного караула, Президента Российского Союза ожидал сюрприз. Встречал его не вице-президент Паркер, но… спокойный и суровый, стоял — пола черного пиджака отгибалась летним ветром — сам Сол Дженкинс. Попирая тем самым все правила дипломатического международного протокола. Президент, отрыгивая мелкими порциями газы шампанского, сурово порицал себя за проглоченное во внеурочное время шампанское, доктора рекомендовали ему, если уж хочется пить, лучше уж водку. Лицо Кузнецова было слишком красным, когда он пожимал руку фактического хозяина Америки, злясь на него за то, что тот нарушил протокол и в известном смысле унизил его, Президента Российского Союза. В конце концов, Секретарь Департмента всего лишь старший министр, и только. Однако не устраивать же скандал, прилетев на похороны друга. Кузнецов потому пробормотал:

— Happy to see you,[59] сэр Дженкинс. От имени моей страны и от себя лично я выражаю глубокое соболезнование народу Соединенных Штатов и семье покойного. Том был величайшим Президентом американской истории. Он принял страну до трагического для человечества две тысячи седьмого года и успешно провел через последующие два президентских срока. Я скорблю…

Президент после столь длинной речи наконец позволил себе выделить скопившуюся порцию шампанских газов, и Дженкинс, стоявший с ним рядом, в то время как оркестр заиграл гимн Соединенных Штатов, услышал звук… отрыжки. Нагрузившаяся шампанским Лиза Вернер, не понимая протокола, несмотря на все старания Шестопалова, оказалась слишком близко стоящей к Президенту. И хотя она стояла хорошо, прямо и ее бледненькое личико, с не нуждающимися в мэйкапе яркими ресницами и бровями, для не знающих ее не выглядело личиком пьяной девушки, ситуация была близка к скандальной. Было понятно, по крайней мере, что девушка, отделившаяся так далеко от толпы сопровождающих, имеет какое-то более близкое отношение к Президенту, чем остальные. Шестопалов, организатор всего этого, был все же встревожен такой неожиданной резко скандальной ситуацией. Тем более что, вопреки обычно сдержанному присутствию прессы в аэропорту Нью-Арка, русский самолет встречала необычно густая толпа журналистов, блестя сотнями телеобъективов. Вслед за прибытием Президента Кузнецова ожидали самолет с королем английским.

Когда после исполнения гимна почетный караул взял карабины на плечо, Лиза Вернер лихо приложила руку к виску, имитируя военное приветствие. Личико ее при этом было серьезным, так что возможность хулиганской выходки с ее стороны исключалась. Очевидно, она серьезно считала, что именно так следует себя вести, и повторила жест начальника караула. А когда Дженкинс и Президент Кузнецов дружно и слаженно затопали по красной дорожке мимо почетного караула, за ними, между Президентом и сопровождающими его лицами, церемониальным маршем зашагала пьяная Лиза Вернер. В черных перчатках, в черном платье и черной шляпке. В траур она переоделась перед самой посадкой. Шестопалов шипел ей и пытался под прикрытием музыки вернуть ее и приобщить к сопровождающим лицам. Но она не слышала, очевидно, упоенная своей ролью. Пришлось ждать окончания ковровой дорожки. Президент невозмутимо прошествовал с Дженкинсом мимо толпы журналистов, встретивших Лизу Вернер аплодисментами. Она с достоинством перешла на деловой девичий шаг, покачивая бедрами, прошла и одарила журналистов, в благодарность за аплодисменты, несколькими воздушными поцелуями.

— Кто эта эксцентричная юная особа? — спросил Дженкинс с улыбкой, когда они были уже вне досягаемости микрофонов и телеобъективов.

— Моя секретарша, — кратко ответил Президент и в свою очередь обратился к Дженкинсу с вопросом, уколол его: — Вы что, дорогой Сол, вернули свободу вашим средствам массовой информации?

— Мы ее никогда и не отнимали, — убежденно сказал Дженкинс. — В основном, это иностранные журналисты. Слетелись, как мухи на падаль.

Кузнецов подумал, что сравнение с падалью растревожило бы Тома Бакли, но воздержался от комментариев. Зачем вмешиваться во внутренние дела хозяев. В конце концов, и при Бакли Дженкинс был фактическим хозяином Соединенных Штатов.

Шестопалов из-за плеча Президента с обожанием лицезрел своего кумира. Он слышал, как Президент представил Лизу в качестве своей секретарши. Его протеже сделала за сутки отличную карьеру. Из сопровождающего лица стала секретаршей личного секретаря Президента, а вот сейчас и секретаршей самого Президента. У другой девушки на это ушла бы целая жизнь! Правда и то, что это он, Шестопалов, послужил для Лизы судьбой. Вытащил ее из исторического небытия, в котором она пребывала, из баров и дискотек в Историю. И вот, оказавшись благодаря Шестопалову «in the right place at the right time»,[60] Лиза Вернер хватает звезды с неба обеими руками в чуть более, чем нужно, вспухших венах.

Лейтенант Тэйлор и Де Сантис оценили Лизу Вернер по достоинству.

— Отличная девка, а Джек? Такие tits[61] при такой фигурке… — Тэйлор одобрительно зацокал языком. — Интересно, у русских что, все такие?

— Я слышал, что русские девки красивые. Я, правда, никогда не заглядывал в их журналы, но, если судить по их каналу телевидения, красотки… У меня семья, а ты, Тэйлор, мог бы потереться об эту русскую… Потом рассказал бы…

— Ну-ну, мечтай. — Тэйлор вспомнил о своем «бизнесе», как он мысленно стал его называть (до вчерашней истории на Ист-хайвэе он называл ЭТО «авантюрой»), и помрачнел.

На церемонию похорон своего Президента Америка не пожалела денег. Лучше бы она истратила эти деньги на живых, поморщился Лукьянов. Он наблюдал печальные торжества, глядя на телеконсоль в холостяцкой клетке лейтенанта. Тэйлор привез его сюда и приказал сидеть тихо. Однако, посидев тихо, вернее, проспав несколько часов, Ипполит все же включил телеконсоль в надежде увидеть Дженкинса. И увидел. Секретарь Департмента Демографии распоряжался на похоронах, и у всякого, кто видел церемонию, не могло остаться сомнений по поводу того, кто новый хозяин Америки.

Первым выступил Дженкинс. Сказал о потере, понесенной несчастной Америкой. Впереди, рядом с матерью Президента, также шел Дженкинс, возглавляя шествие. В черном фраке могильного покроя, хорошо охраняемый «бульдогами», переодевшимися ради похорон в дурно топорщащиеся на них сизо-черные костюмы. Рыдала военная музыка, сводный оркестр всех родов войск армии Соединенных Штатов — две сотни скрипок, валторн, литавр, барабанов, тарелок, виолончелей, контрабасов — завыл по Президенту. Музыканты частично пришли, частично уже стояли — те, кто с тяжелыми инструментами — под вековыми деревьями Федерального Кладбища в Нью-Джерзи. В свое время здесь был муниципальный Парк, но, когда после 2007 года стране понадобилось главное кладбище (Арлингтонское осталось на зараженной радиацией территории), парк приспособили под цели захоронения. Вековая дубовая роща придавала кладбищу величавый вид. Засыпанные красноватым гравием дорожки, сочетаясь с зелено-медной ядовитой дубовой листвой, придавали происходящему фактуру старой гравюры. Помимо своей воли Лукьянов отметил древнеримскость в церемонии. Храпели от страсти белые сильные лошади, таща пушку времен Первой мировой войны, на лафете которой был установлен гроб Президента. «Президента-дантиста», — попробовал вышутить церемонию Ипполит, но ему не удалось внушить критический оттенок своим мыслям. Он признал, что зрелище выглядит достойно. В черной шляпке с вуалью старуха мать Президента шла, опираясь на руку вице-президента Паркера с одной стороны и на руку Дженкинса с другой. Желтый, вязкий и жирный луч солнца упал на потрескавшуюся, цвета старого дерева щеку матери Президента. Налетел ветер, и пошло морщинами одеяние вдовы, которое можно было бы назвать и платьем, и плащом. Сильные ноги лошадей крупным планом рыли красноватый гравий дорожки, погружаясь всеми копытами. Лафет забуксовал, лошади неловко рванули пушку к могилам, и пушечное колесо накатило на мраморную плиту. «Сенатор Вудбридж, бывший губернатор штата Северная Каролина. От благодарного отечества» — прочлись золотые буквы. Десяток морских пехотинцев Соединенных Штатов сильными руками приподняли колеса пушки и поставили ее в центр дорожки. В объектив камеры внезапно влезла сверхкрупным планом щека, шея, натертая воротником мундира, срезанные бритвой волосы у виска и пара юношеских прыщей чуть ниже, на извороте щеки в подбородок.