И приидет всадник… - Роберт Липаруло

Повернувшись к противнику спиной, Олаф не сделал шаг, а продолжил разворот с нарастающей скоростью. Используя силу инерции для усиления удара, он выбросил вперед руку и дотянулся кулачищем до скулы Арджана. Раздался такой звук, будто один тяжелый камень ударился о другой, и Арджан буквально опрокинулся: голова оказалась ниже ног; тело, повисев долю секунды в таком наклонном положении, с глухим стуком упало на деревянный пол. «Тазер» отлетел в сторону.

— Если у этой штуки такой большой радиус, — с улыбкой обратился к друзьям Олаф, посмотрев на неподвижное тело соперника, — то почему он подпустил меня так близко?

После того случая Арджан оставил попытки повлиять на их образ жизни, ограничившись транспортом и связью.

— Главное — выполни работу с гарантией, — говорил он, сверля взглядом Олафа, когда отправлял его на задание.

Устраиваясь на стульчике, Олаф улыбнулся воспоминаниям. Шифрующий приемопередатчик внешне представлял собой четыре черных ящичка, утыканных электронными гнездами, настроечными шкалами, переключателями и клавишами, а также индикаторными лампочками самых разных цветов. Олаф включил передатчик, настроился на нужную частоту и установленный спутниковый канал, набрал первичный шифровальный код, затем вторичный (они менялись в зависимости от даты) и свой позывной. Затем он нажал кнопку, и все эти данные отправилась на низкоорбитальный спутник, который, в свою очередь, переслал их на следующий, а тот на третий, пока, наконец, они не дошли до спутника, плывущего на высоте 780 километров, задействовав его для передачи последующей информации. На все это ушло около пяти секунд.

— Hvar er salernið? — отчетливо послышалось в наушниках.

Олаф нахмурился — кто только придумал этот пароль: «Где туалет?» Необходимость словесной и голосовой идентификации он понимал, но к чему этот подростковый юмор?

— А тебе зачем? — грубовато ответил он по-исландски.

— Кончай шутить!

— Туалет в Колорадо.

— Боюсь, не успею добраться, — рассмеялся собеседник. — Рад тебя слышать.

— А я рад слышать тебя, Оттар, — улыбнулся Олаф и придвинулся к передатчику. — Ты видел Ингун? Скажи мне, что с ней все в порядке!

— Она меня уже достала. Все рвется с тобой поговорить.

— А как мои сыновья? — спросил Олаф, заулыбавшись еще шире.

— Йон как новорожденный теленок: то маму ему найди, то самого искать надо. А Бьорн постоянно ищет приключений.

Да, это краткая, но точная характеристика его сыновей. Младшего надо отучать от чрезмерной привязанности к матери, а старшему — помочь переплавить бесстрашие и любопытство в подлинное мужество. Олафу до боли хотелось домой, но была в этой боли и сладость жертвы ради победы. Может, такова природа жертвы — ей потребна не только твоя любовь, но ваша общая: тех, кого любишь, и кто любит тебя. Любовь жертвенна по своей природе, и она не бывает неразделенной.

— Олаф… как слышишь?

Олаф встряхнул головой. Его с детства учили воинским искусствам: умению обращаться с оружием, выживать, выходить на цель, отходить. Но почему его так плохо готовили к разлуке с близкими?

— Слушаю, — наконец произнес он.

— Есть вести от Арджана. Тебе дают новое поручение.

Олаф был ошеломлен; Арджан в каком-то смысле рассчитался за тот неожиданный удар. Олафу было поручено убить пятьдесят человек из списка, быстро и без задержек. Отправляя Олафа на задание, Арджан подчеркивал, что его выполнение очень важно для установления нового порядка. Точнее, как представлялось Олафу, для восстановления старого.

— Ничего не понимаю, — сказал он и взял в руки список людей, которых поручено было убить.

— Новое задание первоочередной важности… — донесся до него спокойный голос Оттара. Олаф развернул листок: в нем было вычеркнуто всего шесть имен.

— Это… из-за меня? — Олаф не собирался обсуждать или оспаривать причину, по которой его снимали с задания, но он должен был знать. — Оттар, я что-нибудь сделал не так?

— Нет-нет-нет. Арджан просил тебе передать: «Хорошая работа, отличная. Все прошло по плану».

По плану? Недоумение Олафа только возросло. Он получил список в пятьдесят имен, и сорок четыре еще осталось.

— А как же остальные? Те, кто остался?

— Забудь про них. Так Арджан сказал: «Пусть про них забудет».

Олаф прикоснулся к буквам, составлявшим имя Тревора Уилсона, так, словно прикасался к самому мальчику. «Ты помилован, юный Тревор. Счастливой тебе жизни», — подумал он.

— Не понял, — сказал в ответ Оттар, и Олаф догадался, что произнес эти слова вслух.

— Так, ничего. Какое новое задание?

— Сейчас вышлю.

— Ну высылай. Конец связи.

— Погоди, Олаф. Арджан велел передать, что объектов два и они перемещаются. Сейчас они находятся недалеко от тебя, но если поменяют место, мы тебя известим и приготовим транспорт.

— Понял.

«Транспорт» — это частный реактивный самолет. Шестнадцать дней назад Олаф высадился из одного такого в штате Юта. А как бы он еще смог перемещаться на дальние расстояния с собаками и в таком виде?

— Да пребудут с тобой боги, Олаф!

Олаф поспешно снял с головы наушники, чтобы спастись от скрежета и визга передаваемой информации. На экране компьютера стали возникать две расположенные рядом фотографии: они прорисовывались бегущим лучом слева направо, строками сверху вниз. На левом снимке была женщина. Чем-то она напоминала кошку. Вздернутый нос, зеленые миндалевидные глаза. Вполне привлекательная, хотя это дело вкуса. Олафу нравились более аппетитные — в смысле мясистые. Справа было фото мужчины: темные волосы, задумчивый взгляд, глаза непонятного цвета: зеленовато-коричневые.

Олаф распрямился на своем стульчике. Передача графической информации закончилась, пошла текстовая: имена, особые приметы и прочее. Четвертым разделом шел род занятий — прочтя его, Олаф поднял брови, потом понимающе кивнул.

Род занятий у мужчины и женщины был один и тот же: «Специальный агент Федерального бюро расследований».

Часть вторая

Вирджиния и Нью-Йорк

Ум человеческий так устроен, что гораздо более восприимчив ко лжи, чем к правде.

Эразм Роттердамский

Ее бы я не стала ждать —Но Смерть — меня ждала.

Эмили Дикинсон[12]

36

Не будь дома миссис Прингл, Брейди прокрался бы к себе домой неслышной тенью.

Эта игра в прятки, начинавшаяся еще до того, как Брейди успевал по возвращении из командировки переступить порог родного дома, вошла у них с сыном в традицию, когда Заку было года четыре. Брейди лишь сообщал время прибытия своего самолета в аэропорт — и очередная игра начиналась. Может быть, Зак прятался сразу же, а может, вычислял, сколько времени потребуется отцу, чтобы добраться до дома, или просто смотрел в окно — этого Брейди не знал. (Однажды он спросил об этом Карен, но та лишь лукаво опустила глаза и ответила: «Не скажу».) Как бы то ни было, к моменту его появления дома сын уже сидел в каком-нибудь укромном месте. Прятаться он был мастер. Он мог залезть в самый неприметный уголок и сидеть там, не шевелясь, пока Брейди его не находил или не сдавался, что тот обычно и делал, если добросовестные поиски в течение примерно сорока пяти минут оказывались безуспешными.

Наградой за победу в прятках для Зака был обед в ресторане по его выбору. Поначалу этим заведением чаще всего оказывался «Макдоналдс», в последнее время — «Олив Гарден». Если же Брейди удавалось отыскать Зака, то они отправлялись играть в минигольф, что нравилось Брейди куда больше, чем Заку. Надо сказать, в последнее время Брейди не часто доводилось поиграть в мини-гольф.

Три года назад Брейди направили в командировку в Лос-Анджелес. Вернувшись, он обыскал весь дом с чердака до подвала. К тому же Карен нарочно поддразнивала его. Брейди потратил на поиски два часа и, наконец, сдался. Тогда жена повела его в подвал и, отодвинув в сторону фальшивую стену, показала маленькую потайную комнату, где сидел сын. Оказалось, их друг Курт Оукли, который давно хотел построить для Зака такое убежище (еще раньше он соорудил тайник для трех своих сыновей, и те были в восторге), узнав об игре, уговорил Карен и во время очередной отлучки Брейди осуществил свой проект.

Брейди возмущался, что все это нечестно, что подвал он изучил недостаточно хорошо, чтобы заметить разницу. Кроме того, вход в комнату был искусно замаскирован: там висел гобелен с изображением гребцов, стояли пустые коробки из-под стирального порошка и бутылки с моющими средствами. Все гениальное просто: коробки и бутылки стояли не на самом полу, а на низко расположенной полке, прикрепленной к отодвигающейся части стены, и отъезжали в сторону вместе с ней. Брейди в конце концов признал свое поражение и сводил всех — включая Курта, его жену Кари и сыновей — в «Красный Лобстер», где подавали просто изысканные кушанья.