Мои нереальные парни - Долли Олдертон

к его лицу.

– Ложь, – прошипела она.

Я попыталась вспомнить, о чем мы говорили на первых свадьбах, когда нам было по двадцать с небольшим.

Вначале слово взял отец невесты: он подробно перечислил все школьные спортивные достижения Люси и сделал полный разбор ее впечатляющих выпускных оценок. В конце он торжественно объявил, что подарок молодоженам ожидает на подъездной дорожке. Гости послушно высыпали на улицу, где стояла темно-синяя «Ауди», перевязанная сиреневым бантом. Под аплодисменты собравшихся Джо и Люси запрыгали от радости, будто победители телевикторины.

– Я только сейчас поняла, что у меня нет подарка, – сказала Лола на обратном пути в шатер.

– Да какая разница.

– Большая. Раньше я никогда не забывала о подарке.

– Посмотри список. Уверена, там еще что-нибудь осталось. – Она тут же выудила телефон из оранжевого клатча и полезла в электронную почту, чтобы найти ссылку на список подарков. – Да не сейчас же…

– Нет, именно сейчас. До чего же неловко…

Затем последовала речь свидетеля от друга детства Джо. К несчастью, в свободное время он занимался в театре импровизации и в течение получаса травил бессвязные несмешные анекдоты, используя многочисленные парики и реквизит. Когда подошла очередь Джо, он встал со стула и важно приосанился, напоминая плюшевого медведя на полке коллекционера. Я видела, что он следил за тем, сколько пьет: он говорил торжественно и с глубоким почтением, старательно благодаря всех членов семьи, всех подружек невесты, всех шаферов и свадебного распорядителя. Он отдал дань уважения своим родителям, чей брак, по его словам, служил ему источником вдохновения. Затем Джо повернулся к Люси, с обожанием смотревшей на него.

– На нашем первом свидании я спросил, какой ты себя видишь через два года. Будто работодатель на собеседовании, – обратился он к зрителям, и те вежливо посмеялись. – А ты ответила: «Влюбленной».

Я взглянула на Лолу – та листала онлайн-реестр подарков.

– Ничего не осталось, кроме салатницы, – прошептала она.

– Тс-с, – сказала я.

– Я никогда в жизни не встречал человека, настолько уверенного в том, чего он не просто хочет, но и заслуживает. Я понял тогда же, на первом свидании, что ты единственная, с кем я себя вижу. Ты меня вдохновляешь, наставляешь на путь истинный, – еще один озорной взгляд в сторону зрителей, – помогаешь мне стать лучше. Однажды я прочитал, что «любить» значит «хранить другого человека от одиночества». Люси, я обещаю, что, пока я жив – а именно столько продлится моя любовь к тебе, – ты никогда-никогда не будешь одинока.

Все зааплодировали, а Люси промокнула салфеткой навернувшиеся слезы. Джо наклонился, взял ее лицо в ладони, и они поцеловались.

Однажды я представила себе этот момент, несколько лет назад, во время нашего последнего выяснения отношений. Я смотрела на Джо, который сидел на полу в гостиной, наши лица разделяли считаные дюймы, и вдруг на меня снизошло предельно ясное осознание. На несколько секунд я вспомнила, что разглядела в нем, когда влюбилась. Я поняла, что кто-то полюбит его так же, как я, и он тоже полюбит снова.

– А ТЕПЕРЬ – ТАНЦЕВАТЬ! – внезапно закричал Джо и уронил микрофон на стол, так что гости вздрогнули от громкого звука.

Диджей врубил тренькающее вступление к «Everywhere» от «Fleetwood Mac»[40]. Джо и Люси вышли на танцпол и начали плавные вращения, наклоны и подъемы, судя по всему, отточенные в гостиной не за одну неделю, но все равно очаровательные. Молодоженов окружили гости и захлопали в такт музыке. Во время припева Джо сделал нам знак присоединиться. Когда мы вышли на танцпол, Лола под музыку весело поскакала к Люси и Джо.

– Я КУПИЛА ВАМ САЛАТНИЦУ! – воскликнула она, демонстрируя в телефоне доказательство покупки, а потом заключила их в объятия. – НАДЕЮСЬ, ВЫ ОЧЕНЬ СЧАСТЛИВЫ!

– Дамы и господа, – объявил диджей в микрофон, – я слышал, среди гостей есть кое-кто, названный в честь мистера Джорджа Майкла. Так что, Джордж, это для тебя.

Заиграло вступление к «The Edge of Heaven». Джо с противоположной стороны площадки указывал на меня одной рукой и театрально щелкал пальцами другой. Я изобразила, как забрасываю леску, и он тут же зацепил себе рот пальцем-крючком. Я дернула невидимую удочку на себя, и он прыгнул вперед в такт музыке. Мы встретились на середине, Джо поднял меня, перекинул через плечо и закружился. Я вытянула руки, будто ребенок, изображающий самолет.

– ВАША ПЕСНЯ! – закричала подбежавшая к нам Люси. Джо опустил меня на пол.

– ДА! – крикнула я, наклоняясь к ее уху. Ее волосы пахли лаком «Элнетт» и жасминовыми духами. – ТЫ СЕЙЧАС ТАКАЯ КРАСИВАЯ, ЛЮСИ.

Она улыбнулась и обняла меня; покачиваясь в такт музыке, мы не отпускали друг друга дольше, чем позволили бы себе на трезвую голову. Джо взял нас обеих за руки и закружил вокруг себя, словно он был майским деревом, а мы – развевающимися лентами. Когда мы набрали скорость, он притянул нас, мы столкнулись, отлетели друг от друга и повалились на пол. Джо наклонился нас поднять, но Люси дернула его за руки, и он рухнул сверху. Образовавшаяся куча мала была настолько внезапной и нелепой, что мы втроем хохотали до одури.

14

Малыш Кэтрин появился на свет в начале апреля. В ночь, когда родилась Оливия, мне приснилось, что Кэтрин рожает: ее тихий крик боли разбудил меня ровно в 4:12 утра, возвестив о появлении новой жизни. Я включила ночник и записала время на листке бумаги. На следующий день Марк прислал фото новорожденной Оливии – черноглазой, румяной и пухленькой – и сообщил, что она родилась в четыре утра. Я отдала листок Кэтрин, и та прикрепила его к обратной стороне вставленной в рамку фотографии Оливии. На этот раз Марк написал о рождении сына – Фредерика Томаса, весом шесть фунтов – вскоре после полудня. Никаких предчувствий у меня не было, как будто невидимая связующая нас нить оборвалась.

Я села на поезд из Лондона и отправилась в их новый дом через неделю после рождения малыша, захватив заранее приготовленную лазанью для Марка и Кэтрин и пирожные для Оливии. Подойдя к большому и столь же внушительному, как и на фотографиях, дому, я услышала за дверью знакомые звуки детской истерики. Марк открыл дверь, на полу позади него сидела Оливия и плакала.

– Нина! – сказал он, обнимая меня. Лицо у него осунулось, как у человека, который почти не спал. – Сегодня у нас дурдом с самого утра.

– Обожаю сумасшедшие дома.

Я вошла в прихожую и присела обнять Оливию.

– Гляди-ка, Олли, тетя Нино. Она пришла с нами повидаться. Здорово, да? Не хочешь крепко ее обнять?

– Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ, ТЕТЯ НИНО! – закричала Оливия, тыча в меня пальцем и враждебно сморщив личико.

– Ох, зайка. – Я погладила ее по макушке. – Знаешь, я этому совсем не верю.

– Да, Нино, да, я тебя не люблю.

Я рассмеялась. Марк взял мое пальто.

– Прости, она недавно это выучила и теперь говорит всем подряд. Не принимай на свой счет.

– Конечно. Она же малышка.

– Знаю, но нам жутко стыдно. Все началось примерно неделю назад, когда… – Он взглянул на Оливию, которая перестала плакать и теперь внимательно слушала. – …когда приехал наш новый друг.

– Понятно, – ответила я, направляясь в гостиную. – Чего и следовало ожидать. Сегодня я буду ее баловать.

– Спасибо, тетушка Нино, – сказал он и погладил меня по спине. Этот Марк нравился мне гораздо больше; я забыла, что таким его сделали новорожденный и нехватка сна.

Кэтрин сидела в углу дивана, грациозно, по-кошачьи подогнув под себя ноги, и держала маленький запеленутый сверток.

– Привет, – произнесла я приглушенно, усаживаясь рядом.

Я поцеловала ее в щеку и взглянула на крошечного спящего ребенка, от которого пахло теплым молоком и свежевыстиранным бельем.

– Привет, – улыбнулась Кэтрин. Она выглядела великолепно, несмотря на отсутствие макияжа и отяжелевшие веки. – Это Фредди. Фредди, это тетя Нина.

– ОНА МНЕ НЕ НЛАВИТСЯ! УХОДИ, ТЕТЯ НИНО! – крикнула Оливия из коридора.

– У Оливии трудная неделя, – сказала Кэтрин.

– Не волнуйся, я использую пирожные в качестве тактического средства.

– Хитрая тетушка Нино.

– Только посмотрите на этого прекрасного кроху, – произнесла я, нежно поглаживая малыша по щечке указательным пальцем. – Новоиспеченный человек.

– Угадай, какая у него предполагаемая продолжительность