Наброски для повести - Джером Джером

Мой пациент был молодой, красивый мужчина, с приятным выражением лица. Его жена была тоже молодая и довольно красивая женщина, только с чем-то таким, что оттолкнуло меня от нее при первом же взгляде. Замкнутая, холодная и чересчур спокойная, она производила впечатление человека, с самого уже рождения лишенного всяких живых чувств. По-видимому, однако, эти муж и жена любили друг друга; по крайней мере, они очень нежно разговаривали друг с другом, — нежнее даже, чем это бывает при искренней привязанности, как я поняла после, когда понабралась житейского опыта.

Операция была из тяжелых и очень опасных. Когда она была окончена, у пациента, как водится, к ночи поднялась температура, несмотря на принятые меры, и он стал бредить. Я добросовестно исполняла все предписания врача, но ничто не помогало. Бред становился бурным. Больной страшно метался и почти безостановочно выкрикивал что-то бессвязное. Он часто поминал «Луизу» и звал ее к себе. Насколько я могла понять, бред больного вертелся вокруг того, что кто-то хочет столкнуть его, а потом уж и столкнул в нарочно вырытую для него яму, и он умолял бросившую его «Луизу» вернуться и помочь ему выбраться из этой ямы. Он укорял «Луизу» в том, что она ушла от него, выражая уверенность, что если бы она протянула ему руку, то он был бы спасен, и удивлялся, почему она не хочет сделать этого.

Я не знала имени его жены, но, разумеется, думала, что он бредит именно о ней, и, желая оказать ему услугу, побежала отыскивать его жену. Уходя час тому назад из дома, она сказала мне, что идет в приходскую церковь, где было вечернее собрание. Туда я и направилась, посадив вместо себя на время своего отсутствия горничную. Я застала жену больного на коленях и, видимо, всецело погруженную в молитвенный экстаз. Потихоньку окликнув ее, я шепнула ей на ухо:

— Пожалуйте скорее к вашему супругу. Он в сильном бреду и все время зовет вас.

Не поднимая головы, она так же тихо ответила мне:

— Собрание кончится через полчаса, тогда я и приду.

Этот ответ удивил и возмутил меня.

— Вы поступите более по-христиански, если сию же минуту вернетесь со мной в дом! — резко возразила я. — Тут обойдутся и без вас, а ваш муж почти при смерти.

— Разве он действительно зовет меня? — с подчеркиваньем спросила она, на этот раз повертывая ко мне холодное и неподвижное лицо.

— Да, — подтвердила я, — он все время зовет Луизу.

Лицо ее было в полутени, но вдруг на него упал свет от большой свечки, которую в это время проносил мимо нас один из местных служителей, и мне показалось, что по ее губам промелькнула усмешка.

— Хорошо, я иду с вами, — немного поразмыслив, сказала она, и поднялась с колен.

Дорогою она расспрашивала меня, узнают ли находящиеся в бреду больные окружающих. Припоминают ли они что-нибудь действительное, или им в голову лезет одна чушь? Можно ли по бреду узнать их настоящие мысли и чувства. По своей неопытности я не могла давать ей удовлетворительных ответов, и она с досадой отвернулась.

Сбросив в передней шляпу и накидку, она быстро поднялась наверх, в комнату больного. Она долго простояла над мужем, который продолжал метаться и бредить, но имени пока никакого не упоминал. Я посоветовала жене постараться дать ему понять о ее присутствии, но она возразила, что это, по-видимому, будет бесполезно, и села немного в стороне от постели больного. Начиная догадываться, что, пожалуй, ему будет хуже, если он придет в себя и увидит жену, я пыталась уговорить ее уйти из комнаты, но она твердо заявила, что желает остаться, и я не смела настаивать. Больной бредил всю ночь и все чаще и чаще умолял «Луизу» вернуться к нему и спасти его.

И всю ночь жена с неподвижностью статуи оставалась сидеть в тени, с такой улыбкой на губах, которая вызывала во мне страстное желание схватить эту женщину за плечи и вытрясти из нее душу.

Под утро больной заговорил более связно:

— Луиза, ведь ты любишь меня, да?.. Любишь, любишь… я читаю это в твоих глазах… И зачем скрывать свои чувства?.. Обними меня… дай мне почувствовать твое дыхание на моей щеке…

Я понимала, что мне не следовало бы слушать этих интимных излияний, но мне нельзя было ни уйти от пациента, ни заткнуть себе уши. Я каждые десять минут меняла ему холодные компрессы на голову, и временами он немного затихал, но потом с новою силою начинал бросаться по постели из стороны в сторону, срывать с себя одеяло, стонать и кричать.

— Я выеду в понедельник утром, — вдруг заговорил он почти нормальным голосом, — а ты выезжай в среду. Найдешь меня в Дублине, в гостинице Джаксона. Потом мы отправимся дальше уже вместе… Нет, нет, не бойся! — продолжал он, помолчав немного и как будто прислушавшись к чужой речи. — То местечко совсем в глуши, и туда никто никогда не заглядывает, кроме своих обитателей. Там нас никто не знает, и мы три недельки проведем с тобой, мое божество, совершенно наедине… О, какое счастье… какое безмерное счастье! О, моя милая, дорогая, ненаглядная Луиза, как я люблю тебя… как беззаветно люблю! О, какое нас ожидает блаженство!

Он засмеялся тихим смехом человека, который видит перед собою рай. Сухой, ядовитый смешок раздался и с уст его жены. Вот тут-то вдруг я прозрела всю истину. Подбежав к этой злой женщине, я крепко схватила ее за руку и, пристально глядя ей в глаза, возбужденно спросила:

— Вас зовут не Луизой?

Конечно, я поступила грубо и дерзко, но не могла иначе, потому что в то время не привыкла еще сдерживать своих чувств.

— Да, это не мое имя, — спокойно ответила жена больного. — Луизою зовут одну из моих пансионских подруг, которую я очень любила. Но вы, моя милая, напрасно тревожитесь. Я в эту ночь нашла, наконец, ключ, которого напрасно искала целых два года… Теперь иду спать. В случае чего — вы понимаете? — разбудите меня.

Она встала и ушла, и я слышала, как она своею неторопливою, размеренною походкой проследовала на другой конец коридора, где была ее комната. Я открыла оконную ставню и впустила утренний свет.

— Я первому вам рассказываю эту историю, — с улыбкой добавила сиделка. — Нам, по нашей профессии, не полагается болтать и открывать чужие тайны. Но это было давно и, наверное, уже позабыто и самими действующими лицами.

Передохнув, я рассказал своим друзьям и «сотрудникам» еще одну историю, переданную мне той же сиделкою. Героями этой новой истории были также муж и жена, недавно только отпраздновавшие свою свадьбу. Они отправились было путешествовать по континенту, но едва попали туда, как почувствовали себя дурно и немедленно вернулись обратно. С трудом добравшись до дому, они оба свалились в постель.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});