Омар Хайям - Шамиль Загитович Султанов

но и постоянно создает и пересоздает все эти бесчисленные миры.

— Омар, всегда ли оправдывались твои предсказания? — Малик-шах отхлебнул шербета и засмеялся. Он был доволен — охота оказалась успешной. Сам султан свалил красавца оленя с ветвистыми рогами, правда, только со второго выстрела. Туши уже были освежеваны, и слуги торопливо разводили костры. Малик-шах сидел возле шатра, в тени, на коврах, в нескольких метрах от ручья.

Историк аль-Хусайни писал: «Султан Малик-шах был самым лучшим стрелком (из лука), никогда не промахивался и обладал сильным ударом копья. Он очень любил охоту. Однажды он приказал пересчитать то, что он добыл на охоте вместе со слугами. Оказалось 10 тысяч (голов животных), и он приказал раздать 10 тысяч динаров милостыни и сказал: «Я боюсь Аллаха Всевышнего, что проливаю кровь животных для забавы». Это Малик-шах построил Манарат аль-курун (Минарет из рогов) на пути из Багдада в Мекку. Он возведен из рогов и копыт животных, убитых на охоте». В исламе охота ради забавы, ради спортивного интереса строго запрещена. Охотиться можно только ради пропитания, когда голоден. Многие мусульманские правители, любившие охоту, выходили из этого сложного положения, раздавая все мясо убитых животных бедным людям.

Омар не любил охоту не только потому, что, как мусульманин, сочувствовал обреченным животным, которые чаще всего не на равных боролись с людьми за свою жизнь. Его раздражал бестолковый гогот многочисленной свиты молодого султана. Но, как надим, он должен был порой участвовать в таких забавах.

— Нет, не всегда, — ответил спокойно Омар Хайям, сидевший напротив Малик-шаха. Не каждый надим мог сидеть в присутствии султана. Но Хайям обладал такой редкой привилегией. — Небосвод велик, а жизнь человека слишком ничтожна, чтобы точно знать, как влияют звезды на ту или иную человеческую судьбу. Мы что-то знаем о законах звезд, но это что-то несравнимо с тем, чего мы не знаем. Такова воля Всевышнего: тайны людей, народов и государств он спрятал в ритм движения небосвода. Й величие Создателя проявляется в том, что, познав какую-либо из этих тайн, истинно познающий убеждается только в одном — насколько грандиозен и необъятен замысел Аллаха, субханаху ва та-аля. Как бы ни расширялся круг известного нам знания, нашими соседями и спутниками вечно остаются Неизвестное, Тайна и Сверхтайна. И на наш разум Тайна всегда отбрасывает свою странную тень. Но человеческое величие астролога заключается в том, что, даже понимая, что он никогда не узнает всех астрологических законов, продолжать свои наблюдения.

— Но этот путь, Омар, бесконечен, а человек смертен; таким его создал великий Аллах, ибо должен человек заботиться о своем спасении.

— Ты прав, о величайший из живущих султанов, — неторопливо сказал Хайям. — Но ищущий рая и отвергающий ад должен, по крайней мере, знать, кто тот, который ищет и отвергает. Познание себя — истинно богоугодное дело. Ведь в одном из хадисов сказано: «Тот, кто знает о себе, знает о своем Господе…»

— Омар, несколько дней назад ты сказал мне, что лицемерие является одним из наиболее страшных грехов. Но лицемерие порождается гордыней. И разве цель — познать себя — не есть хитрая ловушка гордыни? Кто-то из факихов мне говорил, что ты непонятно усложняешь веру… Впрочем, мне надоели эти разговоры. Омар, что в мире лучше красавицы?

— Две красавицы, если ты не свободен от всего, как истинный суфий, или не могуществен, как султан.

— Омар заслуживает того, чтобы ему отрубили голову. Назвать султана несвободным — ну не преступление ли это перед государством? — весело воскликнул Малик-шах, обращаясь к Лайле, изумительно красивой рабыне с большими черными колдовскими глазами. Лайла была румийкой по рождению, умела прекрасно танцевать и петь. Она молча и неопределенно покачала головой…

— Прочти, Омар, свои стихи, и ты будешь помилован, — засмеялся султан и поднял бокал.

Кумир мой, вылепил тебя таким гончар,

Что пред тобой луна своих стыдится чар.

Другие к празднику себя пусть украшают,

Ты — праздник украшать собой имеешь дар.

На розах блистанье росы новогодней прекрасно,

Любимая — лучшее творенье Господне — прекрасна.

Жалеть ли минувшее, бранить ли его мудрецу?

Забудем вчерашнее! Ведь наше сегодня — прекрасно.

Кумир мой — горшая из горьких неудач!

Сам ввергнут, но не мной, в любовный жар и плач.

Увы, надеяться могу ль на исцеленье,

Раз тяжко занемог единственный мой врач?

Здесь, наверное, стоит отвлечься от бесед Омара Хайяма с султаном и сказать несколько слов о том, что представляли собой носители высшей власти в сельджукской империи.

Наследники престола в сельджукидской династии назначались еще при жизни царствующего султана. Существовала специальная традиция возведения на трон и принятия присяги на верность будущему султану. Наследника сажали на лошадь, впереди которой шествовала знать, одаривали присутствующих халатами и вышитыми попонами. Среди тюркоязычных народов в то время конь олицетворял собой племя и даже целое государство. Торжественное сажание наследника престола на коня символизировало его возвышение над народом и получение государственной власти.

Первым сельджукским властителем, присвоившим себе почетный титул «султан», был Мухаммад Тогрул-бек. Уже в 428 году хиджры (1036 или 1037 год) он назывался «великий султан, опора мира и религии». Обычно верховные правители старшей ветви сельджукской фамилии носили титул «великий султан, высочайший шахиншах», а также «султан Востока и Запада». Слово «султан» происходит от арабского «султа» — власть.

Начиная с Мухаммада Тогрул-бека, сельджукские государи получали формальное право на султанскую власть от халифа. Обряд посвящения сопровождался облачением в почетные одежды и другими церемониями. Именно сельджукские властители создали идею «султана ислама» как верховного светского правителя всего мусульманского мира, стоящего рядом с халифом, религиозным главой мусульман. Султан, получая от халифа инвеституру и специальный диплом, как бы становился «доверенным» самого «имама правоверных», то есть халифа, что, впрочем, не мешало сельджукским правителям вести иногда борьбу с халифами, которые были ими же лишены светской власти. Султан считался «поверенным мира» на основе коранического положения о божественном предопределении власти.

Полномочия султана были огромны, он являлся верховным распорядителем всего государственного имущества. «Когда государь на кого-либо разгневан, — пишет Низам аль-Мульк, — он приказывает отрубить голову, отсечь руки и ноги, вздернуть на виселицу, бить палками, отвести в темницу, бросить в яму».

Глава сельджукской державы был обязан разбирать жалобы на своих вельмож, сановников и должностных лиц. Довольно часто для проверки жалоб султан посылал доверенных гулямов с устным напутствием или письменным указом. Гулямы получали за это вознаграждение, или, точнее, плату для исполнения султанского поручения. Только султан