Дневник романтической дурочки - Любовь Шапиро

Сашка сник. Мы сидели молча и смотрели на фонари, которые стали гаснуть. Наступал рассвет. Я так устала от бессонной ночи и безумных откровений художника, что, несмотря на ужас ситуации, хотела только одного — лечь и уснуть.

— А почему подозрения сразу пали на Даню?

— Правильный вопрос, — зло усмехнулся Сашка. — Я так боялся, что меня найдут, вот и подкинул свою одежду. Помнишь, я говорил, что мне вещички на донашивание «дарили»? Я такого же роста да и телосложения, что и братья Шабельские. Нет, ты не подумай, что дары передавались из щедрых рук самих Шабельских. Они собирали, а Маша или Милка приносили обноски в поселок. Ничего они, эти инфантильные интеллигенты, не знали. Все проворонили. Данька любил шик, вещи носил отменные. Митька их периодически у него таскал. Братья скандалили. Поэтому где чьи вещи, сказать не мог никто толком. Мои были просто счастливы. Вещи хорошие, а тратиться не надо. И наша «внимательная» милиция особого рвения не проявила, экспертизы на частицы всякие там не делала. Увидела вещи в доме — и чудненько. Хотя, если честно, — смутился рассказчик, — я дергался некоторое время. Боялся, что обнаружат все-таки, что вещей не было в доме Шабельских.

— Ты сказал «свою одежду»… А как же…

— Ну, ты наивная совсем. — Сашка заржал. — Я их подкинул хозяевам, вернул. А потом шел ночью, в одних трусах и босиком, огородами, огородами. К счастью, никто не обнаружил меня. Ночь!

Он опять хохотнул, довольный.

— Ты, я смотрю, очень счастливый. Человека в тюрьму на долгие годы без вины упрятали, а ты кайфуешь?

— Сам виноват, — разозлился «мой дружок», — Данька всегда думал, что благородство — самое главное в жизни. У них с Руфиной, правда, какое-то странное представление об этом. За свои принципиальные позиции эти двое держались крепко, вот, Данечка, видимо решив, что это убийство совершил его брат, молчал, как партизан на допросе. Да и потом, ему наверняка срок дали бы. Он же все время с властью ссорился. Своих чувств не скрывал. Насколько я знаю, менты особо не вникали в это дело. Дали ему от души за все. Раз политику нашей партии и правительства не любишь, в свободного художника играешь, то и убить можешь запросто. Вот и сиди. Он же сначала аж двенадцать лет получил. Они даже не собирались квалифицировать это как убийство по неосторожности, — захлебывался в триумфе Сашка.

Мне показалось, что я слышу какие-то шаги. Возможно, я ошибалась. Это дом скрипит, или я выдаю желаемое за действительное. Сашка же вообще ничего не слышал, он упивался собственной осведомленностью и хитростью.

— А ты большой любитель спецэффектов.

Мы оба подскочили от голоса, который раздался откуда-то снизу.

— Любишь фильм «Однажды в Америке», а, Сань? — продолжал говорить человек, поднимаясь по лестнице.

Сашка стал метаться по комнате, явно в поисках чего-нибудь тяжелого. Я просто оцепенела, не понимая, чей это голос. Он был очень похож на Митин, но не совсем. В нем слышалась больше насмешка и жесткость, а у Митьки всегда были слышны надрывность и истеричность. Наконец человек остановился за дверью, но не вошел.

— Сань, брось кувалду или что ты там держишь. Кроме безобразной драки и твоего позора ничего не произойдет, — произнес голос.

— Хочешь еще срок получить? — взвизгнул «Триумфатор».

— Нет, — честно ответил голос, — не хочу. Мечтаю дослушать твою увлекательную историю. Все равно, Сашечка, ты выйдешь отсюда в наручниках.

— Между прочим, я твою драгоценную Лерочку могу изуродовать.

Я перестала понимать, что происходит. Ясно, что за дверью стоял Даня. Какое ему дело до меня? Кроме того, я быстро сообразила, что Сашка не шутит и даже не пугает собеседника. Он вполне может исполнить свою угрозу. Не долго думая, я вскочила, вцепилась Сашке в волосы и стала раздирать его лоб длинными ногтями. Он заорал так, что, казалось, старый дом вот-вот рухнет. Даня повалил художника на пол. Я по-прежнему крепко держала его за волосы и потому невольно села. Отцепив меня от головы мучителя, Даня сел рядом и закурил. Воцарилась мертвая тишина.

— Дальше рассказывать будешь или мне самому продолжить? — нарушил молчание Даня.

— А ты что, в зоне расследование провел?

— Ну, время подумать у меня было. Так что ты пока отдохни, а я разъясню этот занимательный сюжет.

Я с ужасом смотрела на мужчин и ничего так не хотела, как убежать от этого вестерна подальше и больше никогда их всех не видеть. «Один — псих-убийца, другой — только что с зоны. Классная компания для барышни», — с горечью подумала я.

— Если хочешь, можешь уйти, — будто угадал мои мысли Даня.

— Не знаю, — вяло промямлила я, зная, что у меня нет выбора…

— Если позволишь, я попытаюсь тебе все объяснить. Я рад, что быстро догадался, куда ты могла поехать. Я тоже жил на даче у Ларика, когда вышел с зоны, и даже нашел твои дневники. Но я их не читал.

— А как ты догадался про Сашу? — спросила я.

— Я не догадался, к сожалению. Когда я приехал сюда, то услышал чей-то крикливый голос. Я не узнал его, Митька сообразил.

— Сейчас ты услышишь режиссерскую версию. Знаешь, для чего он это все затеял? Чтобы…

— Заткнись, придурок. А то я себе правда лишний срок намотаю, но прибью тебя, — беззлобно произнес Даня.

Я оглянулась в поисках места, где можно приткнуться подальше от них, и увидела в дверях Митю и Руфу. За ними стояла Маша, а на руках у нее спала девочка.

— Картина Репина «Приплыли», — захохотала я, — надо было сюда всю труппу привести и можно было бы репетировать.

— Прекрати истерику! — заорала Руфа. — Не в театре, чай! — И уже тихим, добрым голосом продолжила: — Я понимаю, что ты в шоке, но у этой безумной истории должен быть разумный финал.

— Я очень коротко, итак, все на взводе, — торопливо заговорил Даня. — Я действительно молчал сначала, потому что думал, мой идиот брат совершил чудовищный поступок. Я понимал, тюрьмы он не выдержит, да и Анна сойдет с ума. И ты, Сашка, прав, мне впаяли «по совокупности» за свободомыслие и за несовершенное убийство. Бедная Руфа никак не могла понять моего молчания. Через какое-то время я чуть не превратился в психа, и если бы не Андрей Сергеевич, возможно, не выдержал бы… Он задал мне вопрос. Всего один — уверен ли я, что мой младший брат вообще способен на поступок.

— Что ты несешь? Ты всегда считал меня никчемным, но я, между прочим, как-то прожил восемь лет без тебя и не пропал, — возмутился Митя.

— Ой ли, дорогой. Ты их «прожил» за счет Руфы, Ольги, Леры и за мой счет. Но об этом позже. После разговора с Андреем Сергеевичем у меня появилось очень интересное занятие. Действительно, жизнь любого человека похожа на хорошую классическую литературу, меняются только исходные данные и порядок комбинаций, как в шахматных партиях, а остальное все по сюжету знаменитого романа. Но я в отличие от графа Монте-Кристо подкопа не делал, но попытался, как и Эдмон Дантес, вычислить своего «сердечного друга». Кто же мог так сильно меня «любить», чтобы сломать то, что я строил? К сожалению, я постоянно упирался либо в Митькину кандидатуру, либо в его мамулю Анну Николаевну. Но тем не менее все время что-то не сходилось. В моих размышлениях была явная брешь. Я чуть не рехнулся. Потом Андрей Сергеевич вышел, они уже совместно с Руфой стали копать. Но и их попытки не увенчались успехом. Так что Сашка мог бы прожить всю жизнь спокойно и не попасться.

Даня закурил и сел рядом со мной.

— А что бы мне это дало? — мрачно спросил Сашка. — Я хотел найти деньги, то есть сначала марку эту. Я понимал, что бесконечные Руфины хлопоты и попытки тебя вытащить стоят больших денег, да и Митькины игры в рулетку и карты тоже кто-то должен оплачивать. Действительно, я несколько запутался, решив, что марка все же у Дмитрия. Уж больно много он проигрывал, тех альбомов, которые он попер у Ларика, просто не хватило бы. А когда обнаружил, что имеется прелестная дочурка, которую он скрывает от семьи и друзей, я абсолютно уверился, что клад у него.

— Марка все время была у меня. Так что зря ты, Сашок, устраивал шмоны у Митьки, на даче, зря приставлял филеров к Лере, — резко затянувшись сигаретой, сказала Руфа.

— Бабуль, ты не права. Это я попросил ребят, вернувшихся с зоны, попасти Леру и приглядеть за тобой. Мне Андрей Сергеевич сообщал, что у вас кто-то побывал. Я стал волноваться, вот и приставил к вам друзей, — смутился Даня.

— Потрясающе получилось. В результате они напугали всех моих соседей до смерти, — несколько нарочито рассердилась я, так как мне почему-то вдруг стало очень приятно, что обо мне позаботились. — Слушай, а водопад из цветов на день моего двадцатипятилетия тоже твоя затея? — выпалила я и страшно покраснела. Покраснел и Даня.

— А что, плохо получилось?

— Неожиданно. Спасибо, что без вазы и воды. — Мы посмотрели друг на друга, судя по всему, одинаково представили эту картинку и оба рассмеялись.