Казаки на «захолустном фронте». Казачьи войска России в условиях Закавказского театра Первой мировой войны, 1914–1918 гг. - Роман Николаевич Евдокимов

сена или 10 фунтов ячменя, 10 фунтов сена и 10 фунтов самана[274].

В действии система пищевого снабжения казаков и их коней практически всю войну была далека от совершенства. Главной бедой здесь являлось процветавшее на фронте воровство. Особенно этим «грешили» казачьи каптенармусы, которые «иногда позволяли себе негласно продавать на сторону экономическое зерно сотен. Поэтому они и были всегда при кинжалах, оправленных в серебро, чего не имели не только что казаки, но и строевые урядники».

На продуктовых запасах наживались и всякие мошенники. Об одном из таких случаев, бывшем в 1916 г., упоминает офицер интендантской службы С.Р. Минцлов: «Для частей войск [была] установлена в г. Платане бесплатная выдача табака из брошенных турками складов; требования адресуются к ведающему этим делом коменданту города, и тот несколько раз затрагивал меня, что ему делать, и предъявлял документы. Они были таковы: „Прошу выдать для 30 чел. вверенной мне команды 30 пуд. табаку“ или „для 4 офицеров 40 пудов“… В части… табак, конечно, не попадал или попадал в самой незначительной доле, а весь шел в фелюгах в Батум и исчезал бесследно».

Более того, не редкостью были и факты откровенного разгильдяйства. Так, например, в начале Сарыкамышской битвы (декабрь 1914 г.), по указаниям штабистов, подвергнувшихся чуть ли не панике, поверив слухам о полном превосходстве османских войск, все хлебопекарни были вывезены из Сарыкамыша, и в итоге окруженная Кавказская армия осталась практически без хлеба. Его выдавали всего по полфунта на человека.

Еще один пример — осенью 1916 г. на окраине Трапезунда, как главной на тот момент тыловой базы Кавказского фронта, на морском берегу, прямо на открытом воздухе был устроен крупный склад продовольствия. Условия хранения продуктов в нем были весьма далеки от совершенства: «Грузы — мука, ячмень, сено и пр. — лежат в неприкрытых бунтах: семь месяцев оказалось недостаточным временем для изготовления каких-нибудь навесов. И в результате такого хранения сгнило 120 000 пудов муки, 100 000 пудов ячменя и 60 000 пуд[ов] сена».

Такое же разгильдяйство, соединенное с уставным формализмом, творилось и в продовольственных обозах. От них было мало толку, так как «в дальнем пути обоз пожирал сам себя. Трехдневный запас сухарей в нем совершенно нельзя было потревожить. Этот запас хранится для „инспекторского смотра“, а если строевые казаки уже несколько дней не имеют хлеба — это не считается ненормальным»[275].

Данные злоупотребления часто приводили к перебоям продовольственных поставок, так как интендантство часто не могло в полной мере обеспечить требуемое количество довольствия казачьим частям, особенно тем, что стояли в отдаленных районах османского и персидского Закавказья. Вдобавок ко всему, бывали случаи, когда казаки по нескольку месяцев не получали фуражных и порционных денег, что резко урезало их возможности приобрести продовольствие на местных рынках[276].

Поэтому на заграничных территориях казаки были вынуждены отнимать, по праву войны, провиант у местного населения, а также заниматься торговлей с армянами и курдами за счет полковых экономий. Совсем плохо обстояло дело с фуражом, который на передовую практически не подвозили. Из-за этого его часто приходилось добывать фуражировкой — «целые взводы и полусотни» отправлялись на убранные поля и в брошенные селения, находившиеся порой «на расстоянии 20–40 верст» от расположения частей, в том числе и за линией фронта, и захватывали там «любое съестное» — оставшуюся траву, зерно и пр. При этом если летом конский состав можно было как-то прокормить за счет подножного корма, то зимой такой возможности не существовало. Приходилось уменьшать нормы фуражного довольствия, что приводило к голоду среди лошадей[277].

О трудностях с довольствием регулярно рапортовали командованию казачьи командиры. Например, 3 (16) августа 1915 г. командир 2-го Терского казачьего отдельного батальона войсковой старшина Вербицкий в своем рапорте начальнику Отдельной Донской казачьей пешей бригады упоминал следующее: «…при огромных переходах довольствие нас не догоняло, и мы были голодны; многие от истощения падали в обморок, не исключая и офицеров…»

18 (31) декабря 1915 г. командир 2-го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска войсковой старшина Бутаков, анализируя результаты Ванского похода конного отряда генерал-лейтенанта Шарпантье (май — июль 1915 г.), в котором принимала участие его часть, сообщал: «…казаки за 3 месяца этого похода отощали в буквальном смысле слова, и, несмотря на то что интендантство почти не кормило полка, он свято нес службу…» 22 августа (4 сентября) 1915 г. командир 3-го Лабинского полка Кубанского казачьего войска войсковой старшина Щелоков докладывал о жалобах казаков 3-й сотни, пришедшей в тыловой Карс с многомесячного дежурства на передовых позициях: «Нижние чины заявили, что в течение 2½ месяцев в сотне не покупалось мясо, в течение 3 месяцев они не получают крупы и не получают денег за принесенные из дому при мобилизации сухари»[278].

Был даже случай, когда «злой и голодный конь в постоянном холоде» взбесился и откусил нос казачьему офицеру — своему хозяину. И это произошло еще в 1914 г. Как пишет очевидец событий: «Подвоза фуража нет, а ведь надо ежедневно кормить 1000 лошадей. Из-под снега, за версты от бивака, доставали старую высохшую траву или неубранный хлеб. От холода и бескормицы погибали сотни текинских лошадей, никогда не видевших снега»[279].

Крайне плохо с пищевым довольствием обстояло дело на персидском фронте. «Питание в пути (имеется в виду дорога на фронтовые позиции) было самое плохое, отчасти потому, что солдата здесь… обкрадывали, отчасти потому, что в разоренной Персии не хватало продуктов для довольствия армии, — а наша… армия почти исключительно питалась за счет персидского населения… Чтобы добраться до фронта, солдатам нужно было идти в тропическую жару; водоснабжение в Персии самое примитивное… источники водоснабжения до крайности заражены… До фронта здоровыми доходили процентов 10, остальные оседали по лазаретам…»[280]

Особенно обострилась ситуация с продовольствием в 1916 г., когда перебои в его поставках привели к тому, что Кавказская армия оказалась на грани катастрофы. «Кавказский фронт отличался большой насыщенностью кавалерией… Это требовало огромного количества фуража. Отсутствие его на месте вызывало необходимость подвоза из тыловых пунктов снабжения. Но подвозимый фураж еще в пути пожирал в значительной мере… транспорт. Из-за отсутствия фуража начался массовый падеж конского состава и рабочего скота, а также и гуртов крупного рогатого скота, предназначенного для довольствия войск фронта. В 3[-й отдельной] Забайкальской казачьей бригаде годных для работы лошадей оставалось не более 15 процентов. В начале 1917 года в транспортных частях 4[-го] Кавказского армейского корпуса пало от голода 40 процентов конского состава. Оставшийся… транспорт мог совершать перевозки только по 5 верст в сутки»[281].

Многие казачьи части и соединения