Верь мне - Алёна Берндт

был, учил его.

— Пап, я потом приду, попозже, когда автобус с города приедет. Ляля говорила, они в обед приедут, а я пока хочу повышивать.

Договорившись с дочкой, Сергей взял небольшой чемоданчик с подаренными ему инструментами и вышел за калитку. Подняв глаза, он увидел растерянную Киру, которая остановилась неподалёку от их забора. Видимо, женщина не ожидала увидеть хозяина дома.

— Здравствуй, Кира, — вежливо сказал Сергей, — Ты, наверное, к Жене? Она дома, а я к родителям пошел. Я всё хотел тебя поблагодарить за дочь, спасибо тебе, что помогаешь ей в новом увлечении. Сам-то я мало что в вышивании понимаю.

Он рассмеялся и приоткрыл калитку своего двора, приглашая растерявшуюся женщину войти. Кира чуть улыбнулась шутке Сергея, удивлённо глядя на него — обычно он хмуро смотрел куда-то в сторону при встрече с ней, а тут…

— Да я в городе была вчера, купила набор игл для Жени, какими сама пользуюсь. Я…думала ты на работе сегодня… не хотела беспокоить. Я знаю, ты не любишь незваных гостей.

— Кир, ты извини меня, я был невежлив с тобой. Прости, тому есть причины, но тебя они не касаются, я был не прав. Больше такого не повториться, и если вам с Женей хочется, то не стоит стесняться моего присутствия, приходи к нам когда захочешь. Мы будем рады!

Сергей увидел, как из-за соседнего забора, ехидно ухмыляясь, слушает их разговор вездесущая тётка Тоня. Кира тоже это заметила и покраснела, но тут с крылечка раздался звонкий голосок Женьки:

— Кира! Привет! А я к тебе собиралась сбегать!

Девочка сбежала по ступенькам и подошла к забору, вопросительно глянув на отца, будто спрашивая не наговорил ли он тут чего лишнего.

— Женя, ну ты что же раздетая выбежала! — воскликнула Кира.

Разговор гостьи и девочки перешёл в то русло, что мужской разум мало понимал, поэтому Сергей попрощался и направился по своим делам, не обращая внимания на вопрос тётки Тони:

— Что, соседушка, скоро честным пирком? На свадьбу-то позовёте?

Во дворе родителей его встретила весёлая Лапка, которую уже дважды уводили жить в новый дом, но та упорно убегала и обнаруживалась на прежнем месте жительства в своей будке.

Дед Николай как раз налаживал насос, а Меланья Фёдоровна доставала из печи противень с румяными маленькими пирожками.

— Сынок, ты вовремя, — встретила она Сергея, — Как раз твои любимые, с печенкой, поспели. А Женя где?

— Здравствуй, мама! А я учуял с крыльца еще, что мои любимые готовы! — Сергей обнял мать, — А Женя попозже придёт, они там с Кирой что-то обсудить собрались.

— С Кирой? Ну это значит не быстро. Подружились они, я гляжу.

Сергей чуть помялся, не зная с чего начать разговор, потом сказал:

— Женька мне сказала, что я дикарь и мне надо жениться.

Меланья Фёдоровна удивленно подняла брови и рассмеялась:

— Жениться? И на ком же? На Кире, наверное? Чтобы они вместе вышивали!

— Не знаю, как правильно… хочу счастья ей, чтобы мать у неё была, добрая, хорошая, учила её всему…

— А сам ты чего хочешь? Душа отзывается, когда Кира эта приходит? — Меланья Фёдоровна присела рядом с Сергеем, — Ты ведь не старый старик, жизнь еще впереди. И послушай меня, старую, ты сердце своё слушай, оно не обманет. Мать у Жени была, и горько, что не стало Людочки нашей, но никто мать девочке не заменит. А вот когда твоё сердце отогреется, отзовётся, тогда и Женьке хорошо будет, радостно. Не мать ей нужна, и не мачеха, а чтобы ты счастлив был. Тогда всё и сложится.

Задумчиво перебирал Сергей доски в сарае деда Николая, слушая его рассказы о прадеде, размышлял над словами Меланьи Фёдоровны. Мёртво молчало его сердце, когда приходила Кира…

Глава 53

Золотая тёплая осень ненадолго задержалась в этот год, и в скором времени зачастил холодный дождик, резкий злой ветер срывал с деревьев и кустов золотистые покровы.

Женьке пришлось отложить свои вышивки, она готовилась к городской олимпиаде по литературе, допоздна задерживаясь в школе. Они с Ульяной Михайловной много занимались, и теперь, когда Женька знала историю учительницы, она как-то по-другому смотрела и на красивое лицо Ульяны, и на добрые глаза, и на шрамики на подбородке… И в один момент она вспомнила, где же она видела то самое потаённо-грустное выражение лица своего папы — иногда точно таким же становилось и лицо Ульяны Михайловны.

Шлепая обутыми в резиновые сапожки ногами по слегка подёрнутым тонким ледком лужам, Женька возвращалась из школы. Сегодня отец работает в ночную смену, поэтому Женька останется дома, она уже давно привыкла ночевать одна и всё реже ходила к бабушке и деду. Вот и сегодня она торопилась поскорее оказаться дома, в тепле, кутая подбородок в воротник тёплой куртки от пронизывающего ветра.

— Жень, ты что так поздно? Я уж хотел тебя искать идти, — отец встретил её у калитки, — Бабушка приходила, холодец нам принесла. Звала тебя ночевать к ним, пока я в ночь.

— Да мы задержались немного, я и Лена Тарасова, она тоже на олимпиаду едет. А к бабушке я не пойду, дома останусь. Погода противная, холодно, а завтра в школу идти от нас ближе.

— Ну, если не боишься одна оставаться. А я всё думаю на смене, как ты одна здесь…

— Пап, ну что такого, я ведь уже не маленькая.

— Конечно, ты у меня уже взрослая. Пойдем обедать, да я на автобус сегодня пораньше побегу.

Поздним вечером, проводив отца, Женька сидела с книжкой у себя в комнате, слушая, как капли дождя стучат по стеклам, ветки старой рябины колышет ветер, и от этого странные тени ложились на пол комнаты.

Женька чувствовала озноб, горло горело, она понимала, что заболела. Болеть ей очень не хотелось, потому что тогда она пропустит и подготовку к олимпиаде, да и саму олимпиаду. Раздосадованная Женька навела себе содовый раствор, как всегда это делала бабушка, и принялась старательно полоскать горло.

Ничего полоскание не помогло — утром Женька услышала звонок будильника, и ей показалось, что кто-то огромным молотом стучит по её голове. Горло болело, и глаза резал даже тусклый свет пасмурного осеннего утра за окном.

Женька поняла, что до школы она просто не дойдет, и улеглась обратно в кровать, потому что никак не могла согреться, хотя всё тело горело нездоровым жаром. Снова провалившись в сон, проснулась Женька от того, что почувствовала на своём лице тяжелую и прохладную руку отца:

— Ты что это, Женёк, никак решила заболеть? — обеспокоенно сказал