Мёртвые душат - Александр Бреусенко-Кузнецов

Смутить гостя вновь не удалось. Тот сказал:

— Да нет у них никакой масти. Я спустил с них шкуру, вот и всё.

— И с собак спустил? — обрадовался своей догадке Ом.

— И с собак. Видишь ли, Чичеро, я — естествоиспытатель. Люблю я, знаешь, опыты всякие. Вот как-то и подумал: а что будет, если с моего любимого коня содрать шкуру?

— И что же?

— Красиво получилось. Ни у кого такого не видел. Я тогда приказал со всех лошадей в моей конюшне шкуры посдирать, а из этих шкур наделать ковриков для моих охотничьих домиков: знаете, чтобы босые ноги зимой не зябли!

— И что же?

— А то, что эти болваны таки посдирали шкуры — со всех моих лошадей, а не только с мёртвых, как я собирался. Живые-то лошади без шкуры совсем не могут, подыхают сразу. Так что теперь у меня есть только мёртвые лошади, и все — освежёванные.

— А собаки?

— А то и собаки. Присмотрелся я к ним, подумал: при таких лошадях собаки выглядят как-то заурядно. Ну — и собак тоже! Я потом и с конюхов и псарей да егерей шкуру спускать пытался, но тут уж промашка вышла. На освежёванную их человечину столько мух слетелось, что по замку было не пройти. Я и велел их уже до костей ободрать, чтоб заразу не разводить. Одни костяки и остались. Кожа — она таки очень важна. По себе знаю.

— По себе?

— А что? Я и на себе поставил опыт. Потом как-нибудь расскажу!

Что и говорить, Плюст из Глюма был весьма необычным великаном.

— А я к тебе, дурачок Ом, прибыл не просто так! — сказал Плюст, когда они поднялись в тот зал, откуда крестьяне из Клёца повыносили все стулья, но оставили стол.

— Не просто так, друг Плюст?

— Вот-вот, приглашаю я тебя к себе, в замок Глюм. Да ты там, поди, ни разу не был?

— Был, но очень маленьким, — улыбнулся Ом.

— Так вот, собирайся, поедешь в моей карете. Видел мою карету: она всем каретам карета! Так вот, втроём с посланником Чичеро и поедем.

Чичеро очень не понравилось, что великан не спросил у него самого, собирается ли он сейчас в замок Глюм. Впрочем, в замок Глюм посланник таки собирался. Может, не сразу, а после визитов в замки Гарм и Батурм, но — собирался. Посему, не стал протестовать и ставить зарвавшегося великана на место. Только заметил:

— Боюсь, у славного Ома может быть причина отложить эту поездку. У него дела…

— Дела? Какие дела у дурачка Ома? Он что, объявил кому-нибудь войну? Слушай, Ом, не повздорил ли ты с замком Гарм?

— Нет, друг Плюст. Помнишь, я тебе на… симпозиуме у доброго Цилиндрона…

— На симпозиуме у негодяя Цилиндрона? — откликнулся Плюст.

— Да, я тебе говорил, что… мои слуги… что меня…

— Да-да-да, конечно помню! Что же ты мне говорил?

— Что у меня в замке унесены все вещи.

— Все вещи? Унесены? Интересно, куда?

— В Клёц, — ответил Ом.

— Ты велел перенести все вещи отсюда в деревню? Ну и прав: давно пора было избавиться от этой рухляди! Только стулья мог бы оставить: нам в этом зале сидеть не на чем.

— Не так, друг Плюст. Вещи украли.

— Украли? Кто же это? Укажи мне на негодяя, и мы затравим его моими гончими, а потом я выбью из него дух! Я недавно сконструировал отличный духовыбиватель, ты его оценишь…

— Воровка поймана! — гордо сказал Ом, словно он сам ловил эту пройдоху Бокси.

— Уже поймана? — с разочарованием протянул гость и высморкался в платок размером с добрую простыню (высморкался не главными, лицевыми ноздрями, а — шейными). — Ты не поспешил?

— Если хочешь её ещё раз сам затравить — изволь. Она сидит у меня в подвале! — похвастался Ом.

— Но сперва её надо как следует допросить, — ввернул Чичеро.

— Ну конечно! — воскликнул Плюст. — Только чур, допрашивать будем у меня. У тебя в Мниле, я же знаю, нет ни пыточной камеры, ни специально оборудованных тюремных казематов. В моём же замке Глюм всё это есть, и в преизбытке! Имеются такие любопытные штуковины… Она у нас заговорит как миленькая! Расскажет всё, как было, да ещё потешит нас многими выдумками!

* * *

Получилось, что Чичеро, не завершив своего дела с тенями крестьян села Клёц, был вынужден ехать в замок ноздреватого Плюста. Так поступить пришлось из-за слабохарактерности Ома. Вместо немедленного возвращения в Мнил нашедшейся в Клёце обстановки своего замка хозяин польстился на грубоватые уговоры друга.

Карликов Лимна и Зунга, засветившихся в общении с Омом и Бокси, ноздреватому чудищу посланник предпочёл не показывать. Его замок Глюм, судя по уже сказанному — ну прямо какой-то постоялый двор, где вечно собирается самый разный сброд, и там точно не удержится ни одна тайна. Лимна посланник Чичеро вобрал в себя, а ловкого Зунга отправил поднять на ноги своего чёрного коня, так непохожего на освежёванных лошадей из Глюма.

Когда развязный гость Мнила увидел коня Чичеро, то предложил посланнику привести и без того многострадальное животное в «совершенный вид», под которым подразумевался спуск с него шкуры. Чичеро резко отказался, мотивировав свой отказ нежеланием привлекать к себе лишнее внимание чересчур совершенной красотой коня.

— Ну, не понравится — отдашь его мне! — расхохотался Плюст. Конь же, послуживший предметом беседы, отпрянул от него в ужасе. Бедному Зунгу перспектива ехать в опасный Глюм наверняка предстала далеко не обнадёживающей. Кому приятно ехать в облике коня в места, где с лошадьми не церемонятся.

Легко и непринуждённо друг Плюст завладел пленницей из замкового подвала. Видя, как два десятка сопровождавших его скелетов спускаются в подвал, оттесняя при этом Ома и его самого, Чичеро понял, что отныне совсем не ему предстоит вести допросы злоумышленницы. Что-то не внушающее оптимизма осознала и Бокси, когда за ней явилась толпа вооружённых костяков и принялась её вязать по рукам и ногам. Она выразила свой ужас в длительном крике, который прекратился лишь в тот момент, когда ноздреватый великан приказал:

— Заткните же ей рот! Она меня перебивает.

* * *

Помня о той трудной грунтовой дороге, которую предстояло преодолеть, чтобы попасть в Глюм, Чичеро с вежливой благодарностью согласился разместиться в плюстовом экипаже. Его резвому трёхногому коньку, ведомому Зунгом, предстояло проделать этот путь в менее комфортных условиях. То есть проваливаясь в грязь между освежёванных коней и шарахаясь от восседающих на них скелетов. Но не возьмёшь же и коня с собой в карету. Плюст — это не простодушный Ом, его подозрений лучше не привлекать.

В карете словоохотливый хозяин Глюма рассказал о том, как обрёл свою дырчатую кожу. Его в который раз подвела та самая страсть к бездумному естествоиспытательству, жертвами которой в дальнейшем пали несчастные лошади. По словам Плюста, ему хотелось изобрести вечных пищевых червей — тех самых, которых так любил Карамуф и другие мертвецы на приёме у Управителя Цанцкого воеводства. До сих пор этих червей сдабривали бальзамами (чтобы продлить их мучения), но не подвергали некромантским ритуалам. Потому черви оставались одноразовыми.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});