Пари на новенькую - Адалин Черно

ложусь обратно на кровать и закрываю глаза. Ничего не вижу, зато чувствую. Кожей ощущаю его присутствие совсем рядом, где-то недалеко от кровати. Осознаю, что дышу так часто и надсадно, что Кирилл, если захочет, точно догадается, что я не сплю, но все равно глаза не распахиваю и никак не даю знать о том, что все слышу.

– Аня…

Он подходит ближе. Чувствую и знаю. А потом… потом и вовсе теряюсь, когда чувствую его дыхание где-то на уровне ключицы. Вздрагиваю, конечно. Знаю, что он это наверняка замечает.

– Не спишь, – констатирует, вынуждая меня распахнуть глаза.

– Не сплю. Ты чего пришел? Зачем? Я ведь все сказала и…

– Т-с-с-с! – замираю, стоит почувствовать, как Кирилл прислоняет палец к моим губам.

Вдавливает его не сильно, но ощутимо, но хуже… хуже, что я зачем-то распахиваю рот, и получается, что его палец проваливается, задевает мои зубы. Охаю. Сердце тарабанит уже как обезумевшее. Тарахтит в грудной клетке так, что не на шутку пугаюсь только этой реакции. А есть ведь и сотни других. Я не могу дать всем определения, но они расползаются по всему моему телу, в каждую клеточку просачиваются своими щупальцами. Я из-за них дрожу, а кожа противными мурашками покрывается.

– У-у-у-у… блин… у-у-у-у… новенькая… – тянет Кирилл непонятное.

Вот как по этому понять, что он чувствует? Как вообще откликается на то, что происходит? И почему, черт возьми, он не убирает палец? Наоборот, очерчивает им мои зубы и толкается глубже, выдавая при этом какие-то совсем непонятные мне звуки и реакции. Я его не вижу, но слышу что-то непонятное, то ли хрип, то ли стон… не могу подобрать определение.

– Такая… красивая, – добивает на выдохе. – Ты не представляешь, какая…

Привыкшие к тьме глаза успешно улавливают очертания его лица: плотно стиснутые челюсти, сжатые губы, горящий огнем взгляд, раздувающиеся ноздри. Я запечатлеваю этот образ в своей памяти, знаю, что буду визуализировать его снова и снова, а еще, может быть, нарисую… давно этого не делала.

– О чем ты думаешь, новенькая? – спрашивает, затрагивая подушечкой пальца мои губы. – О чем?

Он настаивает, и я отвечаю:

– О том, зачем ты пришел…

Почти не вру. Почти говорю правду. Я ведь думала об этом, когда он вошел? Думала…

– Прямо сейчас, новенькая…

– Я Аня.

– Я помню… О чем?

– Что ты делаешь?

Пальцами он соскальзывает на мой подбородок, обхватывает его и тянет к себе. Я поддаюсь, не могу противиться. Кажется, что все тело превратилось в желе, и Огнев может делать с ним все, что захочет. Надеюсь, что он больше ничего не придумает, надеюсь…

Захват. Горячая ладонь обхватывает мою шею. Легкое сдавливание. Тяжелый вздох. Его губы накрывают мои.

Глава 37

Кирилл

Если бы я знал, почему она, давно ответил бы себе на этот вопрос, но я понятия не имею. Просто меня к ней тянет. После ужина, хотя ужином этого особо не назовешь, так как к еде я даже не притронулся, поднимаюсь к себе в комнату. Меня на полчаса хватило, да и то пришлось отжиматься, принимать душ. Отвлекаться, в общем, любыми способами. Потом услышал что-то похожее на скрип снаружи, вышел на балкон – и вот…

Целую теперь ее. Самозабвенно, отчаянно, дико. Просто целую, а она мне отвечает. Стесняется, конечно, делает это неумело, но отвечает. И пальцами своими впивается мне в шею, край футболки в руках сминает. Я стараюсь не думать о том, что на ней надето. Вообще ее не трогаю, потому что боюсь сорваться и перешагнуть черту. Прикоснуться к ней страшно и одновременно хочется так сильно, как ничего никогда прежде.

Держусь, не трогаю. Приказываю себе, хотя целую. Целую ее, потому что это себе позволяю, разрешаю хоть что-то.

Решил еще там, за столом, что завтра же уеду. Предстоит только немногочисленные шмотки забрать. Номер в отеле забронировал, пока мама Ани что-то болтала про уличную еду. Подальше, к черту от новенькой. Мне же крышу от нее сносит. Коротит и вставляет так, что думать ни о чем больше не получается.

Папаша же… загулял, видимо, раз меня забирать не спешит. Ремонт в доме знаю, что сделали, но Борис сказал не отпустит. Кто ж его спросит. Сам с утра уйду. Не могу больше. Не могу с ней.

Мог бы, но она… отказала.

Правильно сделала, конечно. Мы не пара, Аня права. Я ей не подхожу. Слишком неуравновешенный, испорченный, а она – другая. Я испорчу ее своей темнотой, своим искалеченным детством. Такие девочки, как она, не должны встречаться с такими, как я.

Резкий выдох мне в рот. Неразборчивый полустон. Ее ладони скользят по моим предплечьям.

Сжимаю руки в кулаки. Как тут удержаться, когда она такая? Держусь, но недолго, отпускаю себя, разжимаю пальцы, касаюсь… ее касаюсь. Обнимаю ладонями за талию, аккуратно веду пальцами по спине вверх. Чувствую себя помешанным. Никогда ничего подобного не ощущал при прикосновениях к девушкам, а трогал я их немало. Сейчас, правда, ни одну не могу вспомнить, а новенькую, уверен, не забуду.

– Кир… – она аккуратно меня толкает.

Едва ощутимо, но я отстраняюсь. Боюсь придавить ее своим напором. Не понимаю ведь, что чувствует и как реагирует. Я сам такие эмоции выдаю – озноб по спине прокатывается.

– Что? – выдыхаю и снова ее губ касаюсь.

Не могу ею насытиться.

– Что это? – испуганно спрашивает.

Отстраняюсь и осматриваюсь. Не понимаю, о чем она говорит.

– О чем ты?

– Мне… плохо.

Стоит ей это сказать, как меня накрывает волнением. Я тут же руки от нее убираю и в глаза всматриваюсь, хотя ни черта не видно.

– Болит что-то?

Она молчит. Только дышит тяжело. Не может сказать?

– Свет включу?

– Нет! Стой! – столько ужаса в ее голосе.

Я замираю. Новенькая замолкает. Оба тяжело дышим. Воздух вокруг нас вибрирует. Я чувствую его волны с огромной отдачей. Почти вырубает.

– Мне… я