Пылающий камень (ч. 1) - Кейт Эллиот

Произнеся это, принц без объяснений и извинений выбежал из комнаты. Лавастин и Алан услышали, как он стремительно прошел по коридору, а когда шаги стихли, послышался шепот слуг, обсуждавших поспешный уход принца.

Лавастин молча сидел в кресле, лицо у него было таким мрачным, что слуги, заглянувшие было в дверь, поспешили снова выйти.

— Значит, проклятие, — наконец пробормотал он, посмотрев на неподвижно застывшую на кровати Ревность. Граф тяжело вздохнул, а Алан снова вытер непрошеные слезы. Бедная Ревность! Трудно было поверить, что больше он никогда не услышит ее лая и не увидит, как она весело носится по лесу.

Лавастин дотронулся до руки сына и приложил палец к губам, призывая к молчанию, — он хотел, чтобы Алан подошел к нему поближе и услышал то, что не предназначалось для посторонних ушей.

— Принц Санглант обязан мне жизнью. Ты нравишься ему, а Генрих любит его, что и неудивительно: ведь его дочери не слишком подходят для роли правительниц. Принцесса Сапиентия, конечно, храбра, но, как говорят, непостоянна. Я не видел принцессу Теофану, но, похоже, она слишком уж скрытная и невозмутимая. Жаль, конечно, что принц лишь наполовину человек, и к тому же бастард. Думаю, король гораздо охотнее признал бы наследником именно его. Когда мы поедем со свитой короля, внимательно слушай и запоминай все. Думаю, Генрих все-таки сделает Сангланта своим наследником.

— Но принц Санглант появился на свет только для того, чтобы подтвердить право короля на престол, а не затем чтобы править после него!

— Генрих признает его своим законным сыном, как я — с его позволения — признал тебя. Но вряд ли все будет так просто — лорды королевства не станут спокойно стоять в стороне и смотреть, как бастард-полукровка, каким бы он ни был талантливым полководцем, превращается в полновластного правителя. Нет, для них он всегда будет не лучше собаки.

С этими словами граф хлопнул ладонью по телу Ревности и с изумлением посмотрел на ушибленную руку. Нахмурившись, он ощупал уши собаки и окаменевшие лапы. Потом повернулся к сыну и продолжил:

— Поэтому-то принц и пытается ввести меня в круг приближенных, всячески выказывая свою милость. Ему нужны сильные союзники, и он должен удачно жениться.

— Как я, — сказал Алан и покраснел.

— Да. Теперь, когда Таллия стала твоей законной женой, никто и не вспомнит, что ты был рожден вне брака. Думаю, Генрих пошлет Сангланта в Аосту. По крайней мере, я бы на его месте поступил именно так, а Генрих — человек умный и дальновидный. — Лавастин свистнул собакам. — Пошли. Надо похоронить Ревность. Жаль, что место ее упокоения будет так далеко от дома.

Похоронная процессия направилась к воротам. Впереди шел сам граф, за ним — его наследник, потом слуги и шесть черных собак, которые провожали свою товарку до самого конца. Тело Ревности водрузили на носилки, но они дважды ломались под ее тяжестью, а нести их пришлось шестерым мужчинам — настолько тяжелым стало превратившееся в камень тело.

Слуг заранее отослали копать могилу за стенами замка, и все уже было готово. По краям ямы высились кучи земли, тут и там сновали бесстрашные малиновки, выхватывая червей, выбравшихся на свет божий. Впрочем, завидев приближающихся людей, птицы проворно упорхнули. Слуги попытались наклонить носилки и перевалить тело в яму, но оно упорно не желало скатываться вниз, так что носилки пришлось перевернуть, и только тогда окаменевшая собака упала в вырытую для нее могилу.

Алан вздрогнул — лишь Владычица знает, какая странная смерть постигла бедняжку. Гончие обнюхивали землю, но, казалось, не узнавали запаха той, что совсем недавно резвилась вместе с ними. В яме лежал камень, а не Ревность.

Слуги стали закапывать свежую могилу, комья земли срывались с лопат и с глухим стуком падали на тело Ревности. Где-то далеко послышался цокот копыт — видимо, король Генрих отправил на юг всадника. Ноздри щекотал запах влажной земли и перепревших листьев, сырой глины и полусгнивших корней.

У Алана закружилась голова…

Он чувствовал запах крови — перед ним с неловко вывернутыми руками и ногами и перерезанным горлом лежал Десятый Сын Пятого Колена. Он был мертв. Повсюду виднелись следы борьбы — разбросанные камни, выдранный мох. Кровавые пятна и полосы на земле красноречиво рассказывали о разыгравшейся здесь схватке и ее исходе. К следующему лету, после того как весенние ручьи смоют грязь и кровь, исчезнут все следы битвы, из которой один вышел победителем, а другой проиграл и заплатил за это своей жизнью.

Он опустился на одно колено, схватил труп за плечо и перевернул — коса была отрезана. Он сам, справившись со Вторым Сыном, отрезал его косу и намотал на руку — как трофей и доказательство своей победы. Сейчас один из братьев носит на руке точно такой же трофей — косу Десятого Сына. Где же этот брат сейчас? Он слышит осторожные шаги, и ветер доносит до него шуршание сухой травы под ногами крадущегося врага. Он вскакивает и убегает, прежде чем тот, кто прячется в скалах, успевает напасть на него.

Он — худой и легкий, и это играет ему на руку. Пятый Сын вырывается вперед. За ним мчится Четвертый Сын Девятого Колена, но он неуклюж и неповоротлив, хотя силы у него хватит на то, чтобы переломать противнику руки и ноги.

Пятый Сын оглядывается и, убедившись, что враг продолжает его преследовать, устремляется к реке, где его соперника ожидает заранее подготовленная ловушка.

— Ха-ха-ха! Трус и слабак! — кричит ему вслед Четвертый Сын.

Он не обращает внимания на оскорбления и бежит дальше, лишь слегка задержавшись, чтобы посмотреть на пыхтящего от натуги брата. Он понимает, что Четвертому Сыну его не догнать, даже если тот соберет для броска все силы. Пятый Сын знает, что должен держаться чуть впереди и казаться доступной мишенью, чтобы брат не отказался от погони и не отправился охотиться за кем-нибудь другим.

Совсем рядом бурлит река. Пятый Сын прыгает на узкий мостик, соединяющий два берега, и осторожно идет по раскачивающимся и разваливающимся под ногами доскам. Веревки, которыми связаны между собой доски, напряжены как струны и вот-вот лопнут — брызги воды и палящее солнце почти сгноили их, и достаточно неосторожному человеку взойти на мост, он оборвется и увлечет в пучину смельчака.

Вот Пятый Сын уже на другом берегу, он оборачивается. Четвертый Сын, видя своего противника так близко, прыгает на мост, хватается за веревочные перила. Мост не выдерживает его веса и обрывается.

Четвертый Сын падает в реку, но Пятый Сын рассчитывает не на то, что ледяная вода остудит воинственный пыл брата, а на то, что сильное течение подхватит его и, прокатив по бесчисленным порогам, выбросит на берег довольно далеко отсюда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});