Десница великого мастера - Константин Гамсахурдиа

— Говори короче, Гиршел, многословие иногда портит речь. Ты любишь таких женщин, как твоя невеста, дочь Колонкелидзе, не правда ли?

Гиршел подтвердил догадку друга кивком головы и посмотрел на лукаво улыбающегося Георгия. А затем пришпорил коня. Проехали подъем, Монахини свернули вправо. Как грачи, рассыпались они по остроконечному холму.

В гору подымались двадцать латных всадников. Поравнявшись с Георгием и его спутниками, они крикнули:

— Кто вы такие?

— Мы воины царя Георгия, — ответили все четверо. Всадники соскочили с коней и приветствовали друг

друга, после чего встреченные направились в Мцхету. Георгий продолжал беседу, прерванную Гиршелом.

— Если тебе нравятся красавицы под чадрой, то и старый пень Фарсман тоже твоей породы,

— Ты о чем, Георгий?

— Фарсман повадился в Мцхетский женский монастырь и обесчестил там немало красивых девушек. Дочь Шарвашисдзе прижила от него ребенка. А недавно он увлек девочку Фанаскертели. У нее ланиты цвета старинной слоновой кости, как раз такие, какие ты любить, Гиршел.

— Ну а дальше? — спросил Гиршел.

— А дальше ничего. Ты что думаешь, дорогой Гиршел, наши законы писаны только для глупцов? Умные устраиваются таким образом, что взамен их в ловушку правосудия попадают дураки. Католикос Мелхиседек запрыгал, как стрекоза, требуя для преступника самой суровой казни.

Царь пришпорил коня. Гиршел не выдержал, спросил:

— Ну, а что ты сделал, Глахуна?

— Что я смог сделать? Не мог же я отрубить ему голову из-за какой-то девчонки. Звиад-спасалар сообщил мне, что Фарсману известны некоторые важные тайны и что мы должны их выведать у него. Мы и решили женить его, и знаешь — на ком?

Гиршел остановил коня:

— На ком?

— На Вардисахар, служанке твоей невесты Шорены. Я знаю, какой ты бабник: если ты увидишь эту женщину, ты, пожалуй, еще на год отложишь свадьбу.

Гиршел улыбнулся и легкомысленно спросил:, — А где теперь эта женщина?

— Я тоже точу на нее зубы, и если мне удастся ее заполучить, то знай, я не стану ждать твоего благословения.

Георгий придержал коня, так как Ушишараисдзе и Кохричисдзе отстали. По полю шла огромная толпа. Впереди колыхались хоругви, а за ними шли священники. Несли иконы для погружения их в реку. Босоногие женщины пели «Лазаря». В деревнях мальчишки обливали девочек водой. Девочки бегали и хохотали. Царь и эристав отстали от своих спутников, чтобы вволю насладиться скабрезными разговорами.

Абхазская лошадь сопела под тяжестью богатыря Гиршела. Путники въехали в укрепленную деревню. На взгорьях ревели ослы, они тащили на спине кувшины с водой; мальчики-верзилы, сидя верхом на ослах, волочили по земле босые ноги.

XXXVI

В церкви с белым куполом ударили в било. По узеньким тропинкам с ревом тронулись овечьи отары и, как мутные волны, залили склоны ближайших гор. Бараны и овцы скатывались прямо в воду.

Ревели бычки, возвращающиеся с пастбищ, ржали кобылы, босоногие женщины шныряли по проселкам с глиняным Лазарем в руках и жалобно пели:

Подошел Лазарь к порогу, Пялит глаза… Господи, дай нам грязи, Не хотим мы больше засухи. Уставшие всадники молча ехали на взмыленных лошадях и поглядывали на босоногих баб. Им приелись ласки придворных дам, они мечтали целовать обветренные щеки…

В ущельях путников встречали дозорные. Слышались окрики с башен и крепостей. Их окружали копьеносцы,; осматривали, расспрашивали — кто такие?

— Мы слуги царя Георгия, едем в Дидо закупать лошадей.

Они давали взятки начальникам крепостей и медленно двигались вперед по пховской земле. Лошади с трудом пробирались по крутым тропам.

Тени гор ложились в лощины. Лаяли шакалы, слышался клекот орлов, которых ночь застала в горах. На берегу Черной Арагвы стояла крепость с четырьмя башнями.

Кохричисдзе предложил:

— Проникнем тайком в крепость, я знаю там конюхов, они дадут нам ночлег.

Георгий не согласился: — Лучше дождемся зари в сосновом бору.

Начались хвойные леса. Монотонно шумели водопады, свергаясь с утесов. Филины подымались с опушки леса. Где-то в ущелье выл горный волк.

Всадники заблудились. Георгий предложил спрятать латы и бросить копья, иначе будет небезопасно ехать по пховской земле. Впереди показались горы цвета гепарда. Георгий и Габо смеялись, глядя на переодетых в отрепья Гиршела и Вамеха. У лошадей, на которых ехали Гиршел и Вамех, то и дело лопались подпруги. Всадники сошли с коней и повели их на поводу. Лошадь Гиршела продвигалась с трудом. Ее подталкивал сзади Вамех, и таким образом двое богатырей тащили одну лошадь. Поднялись на плоскогорье, покрытое остролистником. Тоскливо пищали в кустах глухари. Подстрелили двух. Развели костер, зажарили дичь. У Габо оказалось в бурдюке вино. К ним подъехали трое пховцев в латах. Пховцы опять расспрашивали, кто они такие и по какому делу явились в Пхови.

Георгий предложил старейшему из них полный рог вина.

— Скажи, дед, кто теперь правит Пхови?

— Эристав Колонкелидзе.

— Но ведь он слепой?

— Слепой, да видит лучше того, кто глаза ему выжег.

— А кто выжег ему глаза?

— Да этот собачий сын, царь Георгий! Владетель Квелисцихе, чтобы скрыть улыбку, принялся уплетать глухаря.

Когда пховцы отошли, Георгий обратился к эриставу:

— Если бы другим царям вздумалось, подобно мне, бродить переодетыми, то, уверяю тебя, они бы еще и не то услышали.

В сосновом лесу стреножили коней и раскинули на земле войлоки. Спали по очереди. Большая Медведица прошла свой небесный путь. По лесу пронесся странный звук, похожий на мяуканье кошки. Гиршел схватил меч и. бросился в чащу.

Он вернулся с пустыми руками и подсел к угасавшему огню.

— Что тебе почудилось, Гиршел? — спросил Георгий.

— Кажется, это были гепарды.

При упоминании о гепардах проснулись Вамех и Габо. Они прислушались. Из ущелья доносился вой, похожий на мяуканье мартовских котов.

— Лютый зверь гепард, — сказал Гиршел. — Все звери боятся человека. Даже лев и тот без причины не нападет на людей. А вот гепард не боится. В Египте он не только ночью, но и днем похищает детей. В Алеппо гепард растерзал муллу вместе с ослом, на котором тот ехал.

— Разве гепарды водятся в Египте? — спросил Габо.

— Гепарды водятся как раз вот на таких утесах, какие мы только что проехали. Они устраивают свое логово среди скал. А если у здешних гепардов имеются щенки, то нам сегодня ночью придется попрощаться с нашими лошадьми.

— Как? Разве гепарды нападают и на лошадей? — спросил Вамех.

— Не только на лошадей! Они иногда нападают даже на слонов и вскакивают им на спины. Особенно страшна самка. Среди хищников самым храбрым зверем считается самка гепарда…

Чем больше углублялись они в Пхови, тем труднее становилось путешествие. На каждой горе подстерегала их крепость, в устье каждого ущелья поджидали дозорные. На каждом шагу приходилось давать взятки хевистави.

Становилось уже небезопасным выдавать себя за скупщиков лошадей. В нескольких местах они старались что-нибудь узнать о лазутчиках Звиада, и им сообщили, что те бежали в Уплисцихе. Показались горы ястребиного цвета. Следующую ночь путники провели под скалой. Посовещавшись, решили ехать дальше врозь и на расспросы отвечать всем по-разному. Царь и зристав должны были говорить, что они рабы царя Георгия, убежавшие из уплисцихской темницы. Оруженосцу и скороходу было приказано не пить пива, избегать женщин и не заходить в гости. На перекрестке путники разошлись в разные стороны. Условились встретиться на храмовом празднике и принести туда каждому по жертвенному козленку.

Георгий знал, что к гостям с жертвенным приношением пховцы относятся радушно. Вамеху и Габо было приказано бранить при каждом удобном случае царя Георгия и Звиада-спасалара и таким образом узнавать настроение жителей Пхови. Поручили не поминать добром и католикоса Мелхи-седека, хулить Мамамзе, дидойцев и галтайцев. Пошли пешком. Коней оставили в ближайшем лесу. Владетель Квелисцихе никогда не бывал в Пхови. Все здесь ему казалось необычайным: пховские иконы, хевисбери, молельни у дорог, сложенные из камней. Он посочувствовал роженицам, запертым в навозном хлеву в конце села. Наконец прибыли на храмовый праздник. Георгий и Гиршел купили козлят и поодиночке вошли в ограду молельни. Гиршел с любопытством разглядывал внутренность пховской молельни с высокими сводами и колоннами, украшенными турьими рогами. Он издали следил за Георгием и подражал ему в поведении. Смотрел, как хевисбери подводил к месту «искупления» умалишенных и ставил им на шеи древко хоругви, как хуци — главный священнослужитель — колдовал над больными и связанными по рукам сумасшедшими, позвякивал бубенцами хоругвей. Во дворе молельни галдели пховцы, одетые в кольчуги. Перед храмом на каменном жертвеннике покоилось большое знамя, Рядом стоял хуци. Георгий опустился на колени перед знаменем, в одной руке он держал козленка, а в другой — зажженную свечу.