Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне - Шон Макглинн

Армии сошлись в условиях тяжелого, густого снегопада. Переменившийся ветер сокращал полет ланкастеровских стрел, в то время как стрелы йоркистов летели дальше, и это, в конце концов, вынудило ланкастерцев идти в атаку (точно так же, как английские лучники в свое время спровоцировали атаку французов при Азенкуре). В последовавшей затем длительной рукопашной схватке йоркисты оказались на грани вытеснения с поля битвы, однако нехватка нужного подкрепления у ланкастерцев дала Эдуарду возможность бросить своих воинов в отчаянную контратаку и прорвать ряды противника. С этого момента ближний рукопашный бой превратился в одностороннюю резню. Те, кто смог, устремились в Йорк, чтобы укрыться за стенами города. Некоторые бросились через Кровавый Луг, название которого хорошо подходило для побоища, устроенного преследователями; другие пробирались к реке Кок. Крутые склоны, скользкие от налипшего снега, свалили с ног очень многих спасающихся бегством. Их судьба была не лучше: отчаянно ища удобного подхода к реке, они оказались легкой добычей для конницы, преследующей врага по берегам реки. Те, кому удавалось перебраться через Кок, становились удобной мишенью для лучников. Многие и многие встретили смерть не от рук врага, а в ледяной воде. Избиение приобрело такие масштабы, что местные жители позднее вспоминали страшную сцену, когда многочисленные трупы перекрыли течение, словно дамба (ее называли «мост из тел»). Многие из добежавших до Йорка были убиты на улицах в тот момент, когда само сражение давно закончилось. Один хронист сообщает нам, что йоркисты окружили в городе более сорока ланкастерских рыцарей и тут же всех казнили, отрубив им головы.

Сохранившиеся в захоронениях скелеты позволяют составить представление о характере нанесенных ранений: большинство смертельных ран обнаружены на головах, шеях или плечах убитых, причем удары обычно наносились сзади. Преобладание таких ударов, особенно в области головы (на одном из черепов найдено едва ли не восемь подобных рубцов!), указывает на то, что жертвы были уже без шлемов, как и пленные под Азенкуром, что подтверждает гипотезу об экзекуции. Филипп де Коммин пишет, будто Эдуард информировал его, что при победоносном завершении битвы сядет на коня и распорядится, чтобы простолюдинов пощадили, а их господ, наоборот, предали смерти. Это привлекает внимание к относительно новому явлению в мире воинствующего рыцарства, которое было весьма заметно в Англии в эпоху Позднего Средневековья: представители высших сословий теперь уже не только потеряли уверенность в собственной безопасности в случае пленения, они становились активными мишенями для убийства, как это и произошло под Таутоном.

Очевидная тревога Эдуарда за простых солдат, к сожалению, не переносилась на боевые действия и не способствовала снижению смертности среди них, о чем говорит громадный список жертв сражения при Таутоне. Здесь простых солдат убивали целыми группами, как только они бросали оружие и пытались спастись бегством. Многие следы от ран, обнаруженные на скелетах, возможно, сходны со следами на телах казненных, но они также указывают и на травмы, полученные при массовом преследовании во время бегства.

Повышенный риск для рыцарей и знати подтверждается в другой битве эпохи войны Алой и Белой Розы: речь идет о битве при Тьюксбери в Глостершире, которая произошла 4 мая 1471 года, через десять лет после вышеописанных событий. И в очередной раз Эдуард IV разгромил ланкастерцев, на этот раз окончательно утвердившись на троне. И снова побежденных подвергли жестокому избиению. На заключительном этапе сражения принц Эдуард Ланкастерский, претендент на королевский трон, был убит. Источники сообщают о том, как он тщетно просил пощады. Хроника Кроуленда, считавшаяся наиболее надежным источником, утверждает, что он и другие приверженцы дома Ланкастеров были намеренно сбиты с ног и преданы смерти при первой возможности. Другие, в том числе и герцог Сомерсет (Эдмонд Бофор. — Прим. ред.), избежали первоначальной резни и укрылись в церкви аббатства Тьюксбери, рассчитывая на неприкосновенность своего убежища. Поначалу, проявив великодушие на фоне эйфории от победы в сражении, Эдуард даровал прощение затворникам. Однако позднее отбросил прочь милосердие, и через два дня после битвы его воины вломились в церковь и выволокли ланкастерцев наружу. Их тут же всех казнили. Среди обезглавленных оказались герцог Сомерсет и важный религиозный деятель Джон Лангстрэзэ, настоятель ордена Св. Иоанна. В Уорквортской хронике описывается, как этих и других людей

…вывели и потом обезглавили, хотя король даровал им прощение в церкви аббатства Тьюксбери. К собравшимся вышел священник, держа в руках чашу для причастия, и тут в церковь явился король Эдуард с обнаженным мечом. [Священник] попросил его через святое причастие даровать всем прощение… Им сказали, что их пощадят и отпустят, однако наутро, в понедельник, они были обезглавлены, несмотря на королевское прощение.

Убийства беглецов совершались и в церкви Дидбрука, в десяти милях от Тьюксбери. Поборники Эдуарда выдвигали сомнительное утверждение о том, что Тьюксбери никогда не объявлялся официальным убежищем, для которого, по обычаю, должен соблюдаться принцип неприкосновенности. Так они надеялись смягчить попрание Эдуардом религиозных норм и того факта, что его солдаты убили кое-кого из ланкастерцев даже внутри церкви. Это было, конечно, самооправдание, выдуманное для того, чтобы как-то прикрыть циничную жестокость совершенного злодеяния. Многие утверждали, что Эдуард по праву распорядился предать пленников смерти: эти люди были повинны в измене королю, а некоторые уже получали помилование за аналогичные преступления. Но сам смысл «войны Роз» заключался в том, что те, кто сражался против «короля», не признавали его в качестве законного монарха. Как всегда, соблюдался принцип — право на стороне сильного.

Война, как водится, использовалась в качестве ширмы для прикрытия сомнительных деяний, которые позднее будут расценены как последствия блистательной победы. При Тьюксбери Эдуард, принц Уэльский, встретил свою смерть. Нет достоверных сведений о том, как он умер, хотя летописные источники утверждают, будто он был сбит с ног во время бегства с поля брани и просил помощи у своего зятя, вечного перебежчика Георга, герцога Кларенса, который сражался на стороне короля. Смерть Эдуарда означала конец рода Ланкастеров и практическое сведение к минимуму угрозы трону Эдуарда IV. Упомянутая угроза еще более уменьшилась после совершения массовых казней пленных.

Подобные же мотивы мы наблюдаем в битве при Шрусбери 21 июля 1403 года. Здесь король-узурпатор Генрих IV выступил против армии мятежников под предводительством сэра Генри Перси, графа Нортумберлендского (более известного под прозвищем «Сорвиголова»). И снова целью являлся английский трон. При такой высокой ставке рыцарские принципы и понятия были отброшены, от них не осталось и следа, причем даже еще до начала битвы. Как заметил Алистер Данн, «под Шрусбери целью каждого противника было не что иное, как полное истребление своего врага, а также, желательно, предание смерти возможно большего числа их родственников и сторонников». Высокий чин, родство и положение в тот кровавый день отнюдь не гарантировали жизнь и безопасность. Выступившие на стороне лоялистов сэр Уолтер Блаунт, королевский знаменосец, граф Стаффорд и его рыцарский эскорт были убиты. Причинение такого урона лишь ухудшило положение мятежников, когда те были разбиты. Знаменитый Томас Перси, граф Вустер, попав в плен, молил о пощаде, но его тут же обезглавили. Когда командующего лоялистами Джона Стенли спросили о том, как поступить с пленными мятежниками, тот повелел своим воинам: «Жгите и убивайте! Жгите и убивайте!» Стрела, поразившая Стенли в горло в этот момент, не склонила его к милости, не способствовали этому и значительные потери, понесенные королевской армией. Еще раз заметим — и эта тема не раз всплывет на страницах книги, — в подоплеке совершаемых в эпоху средневековья зверств не стоит преуменьшать роль возмездия. В месте погребения убитых мятежников обнаружено почти тысяча девятьсот тел. Близость по времени между самой битвой и последующей казнью пленных, когда не улеглась еще пыль побоища, возможно, стирает различия между этими двумя совершенно разными событиями. Жажда крови оказалась столь велика, что ее можно было легко направить на убийство безоружных людей после окончания схватки.

Заключение

Убийство знатных пленников все-таки являлось исключением и явно выбивалось из обычаев средневековой войны. Но после разрушительного правления Эдуарда II такие случаи в Англии становились все более редкими. С этого времени, как мы уже убедились, политические мотивы смешивались с военной подоплекой. До правления этого монарха суровость наказания по отношению к побежденному высокородному противнику часто измерялась степенью нанесенного ему позора, во многих случаях узники оставались живы. Вильгельм I Лев, король Шотландии, летом 1174 г. был взят в плен близ Алнуика сторонниками Генриха II. Его подвергли позорному наказанию: привязали к хвосту лошади, которая протащила его по земле. По договору в Фалезе (в конце 1174 г.) Вильгельм признал себя вассалом Генриха II, а Шотландию — его леном, после чего был освобожден. Когда принц Людовик, сын и наследник Филиппа II Французского, был разбит английскими лоялистами в 1217 году, то его заставили подписать Ламбетское перемирие в одном только нижнем белье. Тюрьма и кандалы служили достаточным унижением для узника, но короля Иоанна даже современники осуждали за чересчур жестокое обращение с пленниками, захваченными при Миребо, неподалеку от Пуатье, в 1202 году. Он велел заковать их в кандалы и провезти на открытых повозках до самой тюрьмы — это считалось особенно унизительным, поскольку подразумевало некоторую взаимосвязь с повозками, в которых везут приговоренных к повешению. (Как ранее обсуждалось, знатные пленники считали повешение наиболее унизительной формой смерти, она ассоциировалась у них с наказанием, назначаемым для преступников из числа простолюдинов.) Тот факт, что двадцати двум узникам Иоанна предстояло умереть несоразмерной их статусу смертью, изрядно подливал масла в огонь и усугублял нанесенное им бесчестье; это вынудило многих вельмож во Франции и Нормандии примкнуть к французам. Когда Иоанн отчаянно искал столь необходимых ему союзников в 1203 и 1204 гг., лишь немногие пришли к нему, чтобы спасти Нормандское герцогство: его обращение с военнопленными заставило отвернуться от него многих былых сторонников и породило лишь негативные результаты.