Скайлар - Грегори Макдональд

— Пьешь?

— И это тоже. Но я про другое.

Отец Джонс опять наполнил их стаканы пивом и отвернулся, когда Гарри разливал бурбон.

— Ты вот сказал, что все истории одинаковы, — продолжил Гарри. — Это не совсем так.

— Так. — Томми почувствовал, как адская смесь, перекочевав из стакана в желудок, начинает воздействовать на глаза, мозг, язык. Выпивкой он не злоупотреблял. И понимал, что ему надо поторопиться, если он хотел узнать что-то важное. — Тебя посылают на задание. Там с тобой что-то происходит. Какая-то случайность. Тебя ранят. Если тебе везет или не везет, смотря с какой стороны посмотреть, тебя отправляют домой. Переменна лишь тяжесть ранения.

— По-твоему, и война — случайность? — спросил Гарри.

— Естественно. Все войны — случайность. Как только она заканчивается, политики облегченно вздыхают и начинают объяснять, почему этой конкретной войны можно было избежать. Объясняют до тех пор, пока случайно не начинается следующая война.

— Ты слышал, как солдаты убивали офицера?

— Конечно. — Томми знал об этом не понаслышке. Зеленый лейтенант приказал своему взводу выполнить бессмысленный маневр, в результате которого солдаты могли угодить в западню, и получил пулю в затылок с близкого расстояния. Инцидент списали на снайпера, вооруженного трофейным оружием. — Конечно, слышал.

— А ты слышал об офицере, перебившем своих солдат?

— Нет, — признал Томми. — Такого не слышал. Но слышал об офицерах, допускавших ошибки.

— Этот офицер ошибок не допускал.

— А зачем офицеру убивать своих солдат?

— Он задолжал практически каждому тысячи долларов, которых у него не было.

— Покер?

— Разумеется, покер… Что еще делать, когда идет дождь… Да еще многие не возвращались с задания…

— Почему? Как солдаты такое допустили?

— Скажем, так. Он играл с теми, перед кем ставил боевую задачу… Кто должен первым проложить путь через минное поле… Кто должен разведать тоннель… Мы тогда были совсем детьми.

— Мерзавец.

— Да, мы играли с ним. Только этот офицер в карты играть не умел. Его подводила импульсивность. Короче, он все время проигрывал.

— Но вы же могли обратиться…

— Именно, — кивнул Гарри. — Именно так. Взвод написал рапорт. С фамилиями, датами, цифрами. Собрались передать его полковнику.

— Он об этом знал? Этот лейтенант знал, что вы собираетесь подать на него рапорт?

—  Думаю, что да, — ответил Гарри. — Потому что завел нас в такую очевидную западню, что поначалу враги даже не накрыли нас огнем. Я слышал, как они переговаривались по рации. Наша позиция была безнадежной. Мы шли, как скот на бойню. Они могли не торопиться. Все равно мы бы никуда не делись. И он не был зеленым лейтенантом. Он знал, что делает.

— Чем закончилось? — спросил Томми.

— Выжил только я. — Гарри Келли говорил медленно. — Собрал чью-то кровь, плеснул себе на рубашку. Притворился мертвым, лежа на берегу реки, лицом вниз, у самой воды. Враги так удивились, не понимая, как такое могло случиться, что не стали увечить трупы. Так что все мое осталось при мне.

— А где был офицер?

— Нигде. Испарился. Говорю тебе, он знал, что делает. Когда я добрался до базового лагеря, он уже успел наплести своим братьям-офицерам с три короба. И мое появление не вызвало у него особой радости. — Гарри допил стакан. — Рапорт, который готовил взвод, исчез. Потерялся. Как говорят, пропал при исполнение боевого задания. Как твоя нога. — Он посмотрел на Томми. — Я убедил тебя, что этот конкретный случай отнюдь не инцидент?

— И ты с этим жил…

— Да. Я заткнулся. Потому что еще хотел попасть домой. Стремился к этому. Лейтенант стал капитаном. Я — вторым лейтенантом. Да, — Гарри вздохнул. — Тогда я заткнулся. — Глаза у него покраснели, налились слезами. — Все это время я думал, что остаюсь в долгу перед этими парнями.

— И перед собой тоже, — добавил Томми. — А теперь ты решил что-то сделать, так?

— Да.

Стакан Томми опустел. Он протянул его Гарри.

— Только бурбона, хорошо?

— Конечно, — Гарри плеснул в оба стакана. Томми держал свой в руке, пока Гарри пил.

— И теперь, — вновь заговорил Томми, — ты приехал в округ Гриндаунс, чтобы убить детей капитана Джона Саймса.

Он наблюдал, как чистый бурбон действует на Гарри.

Гарри медленно повернулся к Томми:

— Вроде бы я не называл тебе этой фамилии.

— Должно быть, назвал, — ответил Томми. — Иначе откуда бы мне ее знать?

Гарри вытер рот рукой. Его блестящие от слез глаза широко раскрылись.

— Я думал, что мы, два ветерана, сидим философствуем.

— Я просто слушал.

Гарри попытался разогнать алкогольный туман, сгустившийся у него в голове.

— Парень, вчера вечером, в мотель, где я остановился…

— И что?

— Неважно, — внезапно он повалился на стойку бара, словно совсем пьяный. — Ты не поймешь.

— Я там был. И пока все понимал. Лейтенант Джон Саймс убил твоих друзей. Ты убиваешь его детей.

— Телохранители.

— Какие телохранители?

— У дома лейтенанта Саймса. Я проехал мимо, два или три раза. Двое мужчин сидят в машине у его дома.

Томми поставил стакан на стойку.

— Я вижу, сейчас ты ни на что не способен.

— Да, — пробубнил Гарри. — Уходи.

Томми слез со стула, осторожно наступил на протез.

— Ты частенько рассказываешь эту историю в барах, не так ли? Другим ветеранам?

— Я приехал. — Приподнявшаяся было голова вновь упала на лежащие на стойке локти. — Неважно. Мерзавец.

* * *

— Может, нам не следует сидеть здесь, Стюарт.

— Ты же знаешь, мы должны наращивать нажим.

— Нервирует меня этот лес, — ответил Карл.

Во второй половине дня Стюарт и Карл припарковали красный «Олдсмобил» под деревом, неподалеку от дома Саймсов, на другой стороне дороги. Прежде чем выключить двигатель и кондиционер, Стюарт открыл все окна. Радио настроил на местную станцию. Музыка перемежалась рекламой автодилеров, мебельных магазинов, каждые полчаса передавали местные новости. Выпуск начинался сообщением о ходе расследования убийств Мэри Лу и Джека Саймсов, заканчивался информацией о том, что полиция разыскивает Скайлара Уитфилда.

Аккуратно сложенные пиджаки они положили на заднее сиденье, распустили галстуки, расстегнули верхние пуговицы рубашек, наплечные кобуры сняли и положи на коврики у переднего сиденья.

Перед заходом солнца, в полной уверенности, что их присутствие (и продолжительность присутствия) не осталось незамеченным в доме Саймсов, Стюарт, с закатанными до локтей рукавами рубашки, вышел из машины, пересек дорогу и неспешно зашагал к двери дома. Нажал на кнопку звонка. Подождал. Женщине, похоже, хозяйке дома, которая открыла дверь, представился детективом страховой компании. Сказал, что хочет поговорить с Джоном Саймсом.

Стюарт позаботился о том, чтобы Джон Саймс узнал, кто они и почему приехали сюда.

Он также заставил Саймса показать ему необходимые документы.

Сидя в машине, Стюарт и Карл наслаждались заходом солнца.

— С тех пор как мы стоим здесь, мимо два раза проезжала патрульная машина, — заметил Карл.

— Они ищут этого молокососа Уитфилда. Мы же — не Уитфилд.

— Ну, не знаю, — Карл засмеялся. — Ты всегда говоришь, что я очень молодо выгляжу.

— По утрам, — уточнил Стюарт. — По утрам и только иногда.

— Не иногда, а почти каждое утро.

— Мы имеем полное право поставить здесь машину.

— А почему мы их не интересуем? Я про полицию. Ты же понимаешь, Стюарт, одно дело, когда два человека сидят в машине в Нью-Йорке на Джон-стрит, и совсем другое дело — здесь.

— У них свои дела, у нас — свои.

— А если они остановятся, что будем делать с пистолетами?

— Ой, Карл! Вечно ты волнуешься. Я же сказал женщине, которая открывала дверь, что наша задача — охранять семью Саймс.

— Документы ты видел? — спросил Карл.

— Я же тебе сказал.

— Так какой смысл сидеть здесь?

— Давить ему на психику.

— Ты уверен, что документы настоящие?

— Думаешь, он вел бы себя так, будь они поддельными? — Стюарт повернулся к своему напарнику: — Карл, ты и твои дружки, похоже, все время забывают, что я получил диплом юридического факультета в университете Иллинойса. А я настоятельно советую тебе не забывать об этом.

— Я не забываю. Чего-то лягушки расквакались.

— Раз уж я поехал с тобой…

— Я знаю. — Карл придвинулся к своему приятелю. — Такие поручения очень уж занудные. И я рад, когда тебе удается найти предлог и поехать со мной.

* * *

— Привет, шериф.

— Заткнись, Саммерхауз.

Из тускло освещенного коридора Пепп вошел в камеру, скинул сапоги, вытянулся на койке. Пососал синяк на костяшке среднего пальца правой руки.