Ради тебя 2 - Татия Суботина

Тишину разрывал только треск пламени.

Толстый столб огня уходил в небо.

Неужели все закончилось?

Странно, но угрызений совести я не испытывала…

Уже почти ощущая, на спине груз от четырех смертей, я была спокойна как никогда.

Только непонятно почему вместе с монстрами и меня не поглотило пламя…

Может, в ад таких, как я не берут?

Горько усмехнувшись, приложила руку к груди. Сердце трепыхалось, как попавшая в силки пташка.

Несколько раз, пройдясь ладонью по коже шеи, я нахмурилась. Кулона не было.

Пошарив взглядом поблизости – осталась ни с чем.

Подарок матери пропал.

– Почему? – запрокинула голову, вглядываясь в небо.

В одно единственное «почему» я постаралась вложить все то, что произошло со мной раньше, все то, что заставило измениться и стать убийцей.

– Почему я? – слезы обожгли щеки.

Небо осталось немым.

Пока юная Даша Алексеева оплакивала свои многочисленные потери, в том числе и недавнюю – собственную душу, я бестелесной дымкой вынырнула из ее тела и зависла в воздухе рядом.

Я была так потрясена всем, что показалось, совсем перестала чувствовать.

Слез не было.

Сожалений не было.

Никаких метаний в сторону, как маятник.

Трезвый расчет. Ум. Анализ.

Девочка, которой я раньше была, горько выла, подняв лицо к небу, я же задалась вопросом: «Как возможно было забыть столько подробностей из своего же прошлого?». Нет, я смутно помнила пожар, приставания Гарика, но… все это, все, как оно было на самом деле, увидела только сейчас и испытала настоящий шок.

О человеческих предательствах думать было не время, и я не стала бередить открывшиеся раны, пусть их оплакивает девочка. Я же повзрослела, пережила это и оставила за плечами прошлого.

Меня заинтересовали другие, открывшиеся детали.

И первой из них был Гарик, точнее не сам этот извращенный урод, а то, чем он стал после соприкосновения с моей кровью.

Слова Яна, которые я раньше не понимала, подслушав однажды, мгновенно опалили память:

– Ди, не будь лопухом! Как ты себе это представляешь? Здравствуй, Даша, я должен сказать тебе, что твоя кровь убивает все человеческое в том, на кого попала и освобождает для демона сосуд? Ой, ну ты не переживай, это всего лишь древнейшее проклятие вашего рода. Откуда оно взялось? Нет, ну здесь совсем просто! Моя бабка прокляла твою прабабку. Пустяки! Правда?

Понимание происходящего приходило ко мне медленно, но верно, точно кусочек потерянной ранее мозаики занял свое место.

Значит, изнасиловав меня, Гарик активировал проклятие? А соприкоснувшись с кровью, стал терять человечность? Это бы объяснило его черные глаза, которые, то появлялись, то исчезали. Но что значит, сосуд демона и почему Гарик впился в меня словно пиявка, не отпуская и на миг?

Я огляделась в поисках ответов, но ничего не менялось – декорации оставались все те же, девочка плакала, а черный водоворот не спешил появляться и забирать меня обратно.

Другое, что тревожило не меньше, почему моя кровь не действовала на людей так же, как на Гарика и… Артема все то, время, как я работала в больнице?

Господи, Артем… Где ты?

В груди все сжалось от боли.

Если Артем стал, хоть на каплю таким же, как Гарик от моей крови, как я смогу с этим жить?

И где мой кулон? Как я смогла выбраться невредимой из пожара? И почему Рома так гадко отзывался о моей матери?

На этот раз я получила столько новых вопросов, что раскалывалась голова. Ведь ответов на них у меня не было.

– Ты ошибаешься, маленький мор.

От звука уже знакомого чужеродного голоса, меня передернуло. Видимый источник звука я не нашла, он словно лился из ниоткуда прямо в мою голову.

– Я не лишал тебя памяти.

– Что это значит?

– Ты отыщешь все ответы, как только будешь к ним готова.

«Врешь!» – хотелось крикнуть в лицо гадкого нечто, что решило втянуть меня в эти грязные игры.

Но я не смогла произнести и звука, будто бы попала в страшный сон, когда открываешь рот, напрягаешь связки, а слова выходят изо рта безмолвной тишиной.

– Не гневи меня, маленький мор. Ты и так слишком заигралась просто человечкой. Я могу прекратить твое существование одним своим желанием, но это будет против правил. Ты должна сделать самостоятельный выбор, – голос замолк и после маленькой паузы продолжил. – Знаешь, иногда это правило свободного выбора ужасно мешает, но… уже ничего изменять нельзя, приходится с ним считаться. Даже мне.

Вокруг загоралось зарево рассвета.

Лес просыпался после ночи.

Дом Романа догорел дотла. В небо змеилась дымка над пепелищем.

Я, наконец, почувствовала, как невидимая рука убрала сильный захват с моей шеи.

– Кто ты?

Голос долго не отвечал. И я уже решила, что он меня бросил.

Стало тоскливо.

Застряла в прошлом бестелесным духом, да еще и не знаю, как вернуться назад.

– Твой отец, – прозвучал ответ, который выбил почву из-под моих ног.

– Но Рома…

Воздух вокруг меня зазвенел. Прислушавшись, я поняла, что этот перезвон колокольчиков похож на смех. Голос смеялся?

– Отец не человечки, а той, кем ты на самом деле являешься, маленький мор. Все таланты, что у тебя есть, даровал я. Ты – моя часть.

Время потянулось очень медленно. Словно все вокруг замерло, ожидая моего ответа. А что я могла сказать? Привет, папочка, кто бы ты ни был, давай, расскажи мне все, а потом мы обнимемся, если конечно у тебя есть руки. Так?

Растерянность и ненормальность происходящего всколыхнули мой разум, будто в ухо закинули питарду.

– Я не понимаю тебя… вас.

– Люди всегда так нетерпеливы, – вздохнул голос. – Скоро тебе откроется все, маленький мор. И знай, я жду от тебя правильный выбор.

Прежде, чем я успела открыть рот для следующего вопроса, черная воронка зашипела, распахивая беззубую пасть, в полуметре от моих ног.

– И куда на этот раз? – хмуро поинтересовалась я, пока воронка не затянула меня полностью.

Голос ничего не ответил.

Черное и синее заклубилось вокруг моего лица, как дым, который все еще вился в небо от остатков того, что я сожгла дотла. Пока воронка медленно поглощала мое тело, я могла наблюдать, как дым в небе оставляет серые следы.

Прежде чем тьма закрыла мир, в котором я только что побывала, возле зеленой ели я увидела девочку.

Она сидела, обхватив свои худенькие колени, в рваной одежде.

Даша Алексеева больше не плакала.

Я знала, что случится с ней часом позже и дальше годы спустя, я знала, какое необдуманное решение приведет ее к еще большей боли, чем та, что она сейчас испытывала.