Не тяни леопарда за хвост - Элизабет Питерс

Весточка от моей дорогой сестры и подруги, как обычно, изобиловала ничего не значащими, но такими важными для нее домашними новостями. К величайшему сожалению, на глаза молодым Эмерсонам попалась статья о событиях в Британском музее... Бедняжка Эвелина исписала пять почтовых листков, уговаривая меня немедленно покинуть столицу. «Кто знает, чего ждать от душевнобольного? Боже, боже! И почему их так тянет именно к тебе, дорогая моя Амелия?»

Нужно будет как можно быстрее ответить... успокоить... не столько относительно скандала в музее — это дело прошлое... Хотелось бы, конечно, надеяться, что Уолтер и Эвелина в своем Йоркшире не получают «Морнинг миррор», но уж больно хрупка эта надежда. Запечатленная на снимке в «Миррор» дикая всклокоченная личность не имела ни малейшего сходства с интеллигентным профессором археологии. Бандитский наряд, звериный оскал и полуотвалившаяся борода сохранили бы инкогнито Эмерсона, если бы не подпись черным по белому, которая гласила: «Профессор Рэдклифф Эмерсон, известный египтолог, сбивает с ног констебля во дворе полицейского участка на Боу-стрит». Не обошлось, разумеется, и без статьи, где откровенная клевета была разбавлена крупицами правды, — в частности, названием заведения, откуда "профессора с супругой доставили в участок. Так и слышу полный ужаса возглас Эвелины: «Притон курильщиков опиума!!! Боже милостивый, Уолтер! Где они окажутся завтра?!!»

Корреспондент «Дейли йелл» Кевин О'Коннелл о происшествии в участке не упоминал (догадываетесь почему?), зато порадовал публику недурственной статейкой о «Деле зловещих статуэток». Ушебти, как выяснилось, были присланы еще нескольким египтологам, но роль главного героя получил... совершенно верно, читатель. Неистовый профессор.

Я приказала горничной унести газеты. Эмерсон их, конечно, все равно увидит, но пусть хоть позавтракает спокойно. Слава богу, успела! Мой дорогой супруг столкнулся с Мэри Энн в дверях гостиной:

— Доброе утро, Сьюзан! (С именами у него сложности.) Это у вас случайно не... Ладно, идите. Все равно прочитать не успею. Спешу.

Меня он приветствовал не менее радушно, при этом старательно пряча глаза:

— Привет, привет, дорогая моя Пибоди. Утро-то какое великолепное! (За окнами было серым-серо от тумана: ворот не видно.) Доброе утро, Фрэнк! (Лакея звали Генри.) Итак, что у нас на завтрак? Копченый лосось? Ненавижу. Яичница с беконом? В самый раз. Благодарю вас, Джон. (Лакея по-прежнему звали Генри.) Достаточно. Очень спешу.

Без умолку болтая по примеру своего отпрыска, Эмерсон умудрялся еще и просматривать письма. Разорвет конверт, пробежит глазами письмо, швырнет через плечо, схватит следующий... и так далее.

— Куда это ты так спешишь, дорогой? — поинтересовалась я. — Джон... э-э... Генри, принесите свежий тост. Этот засох.

— Что за вопрос? В музей, куда же еще! Пора закругляться с рукописью, Пибоди. Вот, полюбуйся, Оксфорд подгоняет... будь они прокляты! — Послание главного редактора «Оксфорд Пресс» постигла участь всей прочей корреспонденции.

Хорошо, что я заранее поклялась себе не поднимать некую жгучую тему, — Эмерсон все равно не дал мне и рта раскрыть.

— Как наши милые детки? Ты их сегодня уже видела? Ясное дело, видела! Твоя приверженность материнскому долгу настолько... э-э... настолько... Вы со мной согласны, миссис Уотерс?

Экономка с улыбкой кивнула:

— Да, сэр, конечно. Дети здоровы, сэр. Правда, ваш сынок еще спит. Не хотелось бы огорчать вас, сэр, но в его спальне сильно пахнет...

— Ну да, ну да... — крякнул профессор. — Знаю, миссис Уоткинс. Не обращайте внимания.

— Кстати, о детях, миссис Уотсон... — обратилась я к экономке. — Мне кажется, Виолетта толстеет на глазах. С прошлой недели она буквально раздалась. Что этот ребенок ест?

— Все подряд, — не задумываясь ответила миссис Уотсон. — А на прогулках еще и конфеты покупает. Должно быть, родители не поскупились на карманные деньги.

— Неужели? — вставил Эмерсон. — Это не в духе моего дорогого родственничка.

Я пропустила шпильку мимо ушей.

— Скажите няне, миссис Уотсон, чтобы ни в коем случае не позволяла юной леди покупать сладости. Конфеты не идут Виолетте на пользу.

— Я уже говорила, мэм, но девушка совсем молоденькая и робкая, а мисс Виолетта...

— Понимаю. Хорошо, я сама поговорю с Виолеттой. И еще... как по-вашему, может, сменить няню? Сейчас у нас кто, Кити или Джейн?

— Джейн, мадам. Кити не была уверена в том, что справится с обязанностями няни.

— Полагаю, сомнения возникли уже после встречи с мисс Виолеттой... Ну что ж, миссис Уотсон, испытайте другую горничную. На мое объявление никто не откликнулся?

— Нет, мадам. Я позволила себе взять на место Джейн девушку с прекрасными рекомендациями от уважаемой вдовы...

— Хорошо, хорошо. Полагаюсь на вас.

— Пора! — объявил профессор, давясь последним куском тоста. — Удачи тебе, дорогая Пибоди. Какие планы на день?

Я не стала спешить с ответом. Может, опомнится наконец? Не вышло. Любимый упорно отводил взгляд.

— Мои планы тебе прекрасно известны, Эмерсон. Я отправляюсь в Скотланд-Ярд. Ты был рядом и слышал, как инспектор Кафф предложил мне допросить арестованного Ахмета.

— Ничего подобного я не слышал! — вскипел Эмерсон. — Но ты права, я мог сообразить! Уговаривать тебя отказаться от этой затеи без толку? Угу. Так и знал. Дьявольщина!

Он протопал к выходу. Решительный, упрямый, неистовый, как прежде. Слава богу! Терпеть не могу, когда он юлит и изворачивается передо мной. Что за жизнь без стычек и острых дискуссий? Все равно что деликатес без приправ.

— В Скотланд-Ярд, мадам? — в ужасе переспросила миссис Уотсон. — Надеюсь, не с жалобой на кого-нибудь из слуг?

Невинная душа. Как ей удалось пропустить интереснейшие события последних суток — выше моего разумения.

— Нет-нет, миссис Уотсон, не беспокойтесь. Слуги ни при чем. Мне нужно побеседовать с человеком, которого несправедливо обвинили в убийстве. И не просто побеседовать, а непременно вернуть ему свободу.

— Как это... мило с вашей стороны, мэм, — пробормотала экономка.

Когда я подъехала к Скотланд-Ярду, туман начал рассеиваться. Инспектор Кафф был искренне рад меня видеть.

— Моя дорогая миссис Эмерсон! Надеюсь, ночное приключение на вас не отразилось?

— Нисколько, благодарю, инспектор. У меня отменное здоровье. Мое появление не стало для вас неожиданностью?

— Ну что вы, мэм! В ожидании вас я даже вызвал подозреваемого из участка на Боу-стрит.

— Подозреваемого? Его арестовали за убийство...

— Моя дорогая миссис Эмерсон... — Кафф расплылся в ангельской улыбке. — Боюсь, вас ввели в заблуждение. Ваш осведомитель — прошу простить за полицейский термин, — кто бы он ни был, слегка преувеличил. Мы всего лишь попросили мистера Ахмета оказать полиции помощь в поимке преступника. Вам наверняка известно, что британский закон считает человека невиновным до тех пор, пока его вина не доказана.

— Впечатляющая речь, инспектор. Но факт остается фактом: мистер Ахмет находится в руках полиции. И вам не избежать объяснений, почему вы держите невиновного человека за решеткой. Улики против него есть? Что могло толкнуть мистера Ахмета на убийство Олдакра? Хотелось бы услышать ваше мнение на этот счет.

— А не желаете ли поговорить с подозреваемым и составить собственное? — Сама любезность, да и только! — Прошу, миссис Эмерсон! Сюда.

Арестанта караулил дюжий констебль, но мне хватило одного взгляда на Ахмета, чтобы убедиться в неоправданности столь строгих мер. Несчастный страдал от последствий своего пагубного пристрастия. Налицо были все признаки долгого употребления наркотиков: одутловатость, желтая кожа, крайняя худоба, дрожь в руках и блуждающий взгляд.

— Salaam aleikhum, Ahmet il Kamleh, — поздоровалась я. — Знаешь ситт Эмерсон? Твои сородичи называют меня Ситт Хаким. А моего хозяина (к сожалению, в арабском языке понятие «спутник жизни» обладает весьма неприятным собственническим оттенком), Эмерсона эффенди, величают Отцом Проклятий.

О да! Отца Проклятий и Ситт Хаким он знал. В мутном взгляде затеплился намек на разум; Ахмет кряхтя поднялся и на полусогнутых ногах отвесил поклон:

— Да будет мир с тобой, Ситт Хаким.

— Да будет Аллах милостив к тебе, — отозвалась я также на арабском. — Мне бы хотелось на это надеяться, Ахмет, но боюсь, что даже Всемилостивейший не сможет простить убийцу. Что говорит Священная книга, Ахмет? Что обещает Коран тому, кто отнимет жизнь человека?

— Ахмет не убивал эффенди, ситт! — заныл египтянин. — Ахмет был в другом месте. Друзья скажут...

Бегающие глазки, лживый тон... готовый кандидат на виселицу. Его счастье, что в отличие от инспектора Каффа я разбираюсь в людях.