Гордиев узел с бантиком - Валентина Андреева

— Вот те крест! — перекрестилась она. — Такого в избе нашла. Пока тащила на себе, ни разу не уронила. Да он легонький.

Наташка раздраженно отмахнулась. Деда быстро обтерли влажными полотенцами, промокнули насухо и кое-как переодели в старые вещи Михаила. Подруга занялась раной на голове. Стерильные салфетки из ее аптечки быстро пришли в негодность. В ход пошли новые простыни бабы Нюши. Раненый уже не оказывал никакого сопротивления доставке в больницу. Сидя на стуле, то и дело заваливался на бок. Я, как могла, его подпирала. В конце концов он потерял сознание. Ровно до того момента, пока мы не решились все-таки вызвать «скорую».

— Не надо… — прохрипел он своим неестественным голосом. — Кровь… сейчас… остановится. А боли… я давно… не чувствую… Полежу… маленько… Хочу рассвет… увидеть… Нюша… настой, что тебе давал… примочку на голову и попить… Ей… мою мазь на колено.

Наташка разревелась от бессилия. Баба Нюша ахнула, стукнула себя кулаком по лбу и кинулась на кухню к холодильнику. Я, не умеющая плакать, давилась рыданиями. В таком состоянии дедка еще заботится о моей коленке! Как только углядел?

С трудом мы переместили Иваныча на диван и уложили на живот. Наташка безжалостно обкорнала ему волосы. После примочки настоем странного бурого цвета рана запузырилась и очистилась. Кровотечение и вправду остановилось. Подруга вздохнула с облегчением. Кость не задета, хотя гематома огромная. Неизвестно, как она себя поведет. Нужен рентген. Вдруг без трепанации черепа не обойтись?

Дед опять попросил пить, жадно сделал пару глотков из маленькой бутылки и окончательно обессилел. Баба Нюша, перемежая слова сострадания молитвами, исхитрилась осторожно смыть с его лица следы крови мягким махровым лоскутом. Я поймала себя на том, что уродство деда не такое уж пугающее. Может, попривыкла? Нет, скорее оно меркнет перед кровавым результатом попытки его убить.

После очередной порции воды, часть из которой я бездарно пролила на пол, страдалец заснул. Баба Нюша шепотом обозвала меня нескладехой. Вода-то святая. Я не обиделась, более того, напомнила, что не только безрукая, но еще и одноногая. Правая нога не сгибается в коленке. Хожу, как старый солдат, который не знает слов любви. Правда, Михаил Козаков в этой роли бесподобен, но я тягаться с ним и не собиралась.

Многозначительным кивком баба Нюша пригласила нас выйти вон — на кухню. Нечего мешать Иванычу. Достав из холодильника баночку, напомнившую мне о бриллиантах в хреновой заливке, приказала сесть на злополучную табуретку и вытянуть проблемную ногу. Я подчинилась, только прикрыла распухшее и посиневшее колено ладонью, как зонтиком. На весу, не дотрагиваясь. Да оно отзывалось болью даже на легкое дуновенье сквозняка, которым несло от открытой входной двери. Надо бы ее закрыть на все запоры. А может, и не надо. Преступник наверняка уже спрятался где-нибудь. Или шастает в хижине деда Иваныча, отыскивая то, не знаю, что. Или… Впрочем, вариантов куча.

С трудом меня уговорили убрать «зонтик». Решающим аргументом послужило нешуточное обещание Наташки заорать на меня во все горло. А пусть мне резко похужеет от того, что похужеет Иванычу. Он непременно проснется, прервав процесс лечебного сна.

Закрыв глаза и сжав зубы, я ждала острого приступа боли. Не дождалась и открыла глаза. Благодетельницы в великом ужасе таращились на мое больное место, я в таком же ужасе таращилась на них. Взглянуть на точку стыковки табурета с коленом не решалась.

— Фига себе… — наконец выдавила из себя подруга.

— Не… Наверное, сильный ушиб, — голосом автоответчика возразила баба Нюша, машинально пряча руки с банкой за спину — то ли коленка вдребезги, то ли ее вообще перевернуло. Задом наперед или в бок. Боюсь проверить. Надо в больницу, на рентген.

После этих слов я впала в состояние ярости и сквозь все еще сжатые зубы процедила, что в больницу поеду только после деда Иваныча. На крайний случай — вместе с ним. Та к веселее мучиться. И бесстрашно взглянула на правую ногу. Ничего нога. Красивая. И очень похожа на левую. Точно моя. Жаль, слишком опухла в районе колена.

— Деточка, — мармеладным голосом обратилась ко мне баба Нюша, — на, возьми баночку. Попробуй сама помазать, где больно.

— Ириша, возьми баночку, — голос подруги, присевшей около меня на корточки, дрожал. — Не заставляй меня идти на крайние меры.

— Так баба же ее не отдает, — удивилась я коллективному помешательству. — Она банку за спиной пригрела. Скакать за ней, как классический трусишка-зайка серенький под елочкой скакал, не собираюсь. У него четыре лапы ведущих, а у меня и последняя отказывает — устала вкалывать за двоих.

Коллективное помешательство быстро сменилось коллективным разумом. Получив «мазилку», я бесстрашно мазала коленку какой-то белой маслянистой смесью, удивляясь быстрому обезболивающему эффекту. Кожу приятно холодило. Куда там рекламным мазям и гелям! Две ассистентки с перекошенными от сочувствия лицами давали мудрые советы. Наталья предлагала поискать бинт и сделать фиксирующую повязку, баба Нюша предлагала вначале поискать мою коленную чашечку.

Не прошло и пяти минут, а я уже вполне сносно могла немного сгибать и разгибать правую ногу. Потому и объявила, что «ремонт» закончен. На улице было достаточно светло. Определенно, мы перешли на ночной образ жизни.

Дедка крепко спал. Во сне в горле у него что-то сипело. Скорее всего, это укоренившееся последствие давнего пожара. Баба Нюша решила было намазать его рану той же чудодейственной мазью, но Наташка отговорила. Без совета с Иванычем нельзя. Рана с повреждением мягких тканей головы, кровоточащая. Не приведи господи, возобновится кровотечение.

— Может, приляжете? — неуверенно спросила баба Нюша и облегченно перевела дух, отметив наше отрицательное покачивание головами. — Тогда караульте дедку. Ира, помнишь, где бутылочка со святой водой?

— Все там же. На святом месте.

— Где-е-е? — встряла Наташка.

— Неужели не слышала? На святом месте! На полу около дивана, где я нечаянно пролила святую воду.

— А-а-а… Ну и ладно, значит, под рукой, — успокоилась баба Нюша. — Мне надо кое-куда добежать и кое-чего прихватить. Я быстренько обернусь.

— Быстренько не получится, — мрачно заявила я. — Мы с Натальей вас назад точно не дотащим. На трех ногах — это проблема. Тем более что своими тормозить будете. — И, не дав женщине возразить, выдвинула категорическое условие: поход к дедкиной избе только групповой, с нашим участием.

Баба Нюша нахмурилась и встала. С опозданием на пару секунд вскочили мы с Натальей. Для страховки я задействовала только левую ногу. Правую, прислушиваясь к своим ощущениям, присоединила к ней чуть позже и плавно. Слабая боль порадовала.

— Есть еще один момент… — Я помедлила, с интересом изучая потолок. Топорная работа. В смысле, когда ставили эту избу, рубанков, наверное, еще и в помине не было. — Иваныч не видел, кто его огрел твердым тупым предметом. Удар нанесли сзади, и дедуля упал. Вы же, баба Нюша, нашли его в бессознательном состоянии. А когда он очнулся, личность злодея или злодейки, естественно, не назвал.

Высказавшись, я почувствовала себя хуже некуда. С одной стороны, это прямое обвинение в адрес добрейшей бабы Нюши, с другой… Короче, с другой, всех нас больше устраивает, но проигрышный вариант. Оправдываться и извиняться мне никак нельзя. В первом случае женщина просто вынуждена обидеться и взять нас с собой. Во втором, предпочтет рисковать одна. А где гарантия, что преступник, выждав время, не поспешит в ту же избенку за тем же, зачем и баба Нюша. Встреча им обоим не понравится. А нам не понравится ее результат.

Но женщина моих обвинительных «тенет» не то что не поняла, а вообще не заметила. «Ну да, сзади шандарахнули гады», — с готовностью согласилась она. Сообразительная Наташка с подозрением спросила, откуда бабе Нюше известно, что преступников было несколько? Баба Нюша сразу сослалась на меня, поскольку именно я озвучила это количество: злодей и злодейка. Дураку ясно, если их сложить, один преступник никак не получится. И обе посмотрели на меня. Ждали вразумительного ответа. Да кто бы спорил! Я моментально согласилась с тем, что дважды два — четыре.

— Пожалуй, я сейчас никуда не пойду, — испуганная этим количеством, нападавших, баба Нюша присела на освобожденную мной табуретку и прижала правую руку к сердцу. — Хотела Иванычеву избу закрыть да забрать из кустов его пакет с бельем. Ну уж бог с ним. Вот утром дедке полегчает, вместе с ним сходим. А то и Мишке позвоню. Пусть на своем американском «козле» довезет. Тут и ехать-то! В объезд пятьдесят метров.

— Баба Нюша, — заволновалась я, — если не секрет, что именно вам следовало захватить от деда Иваныча?

— Да какой же секрет? — женщина поменяла на груди руку. — Бельишко я у него еще днем собрала. Понесла было домой, а он попросил повременить. Помыться к вечеру хотел. Чистюля дед, не то что некоторые. Ну, я пакет-то с бельем в лопухах у калитки и оставила. Наказала пихнуть туда и другую сменку, попозже все вместе и заберу. Чтобы не тревожить дедку. Он рано ложиться, а я могу и припоздниться. Этот пакет вместе с дедкой я и прихватила. Только немного не донесла.