Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский

я распорядился насчет сдачи неуставного белья!

– Прошу прощения, господин начальник! – пересилил себя Ландсберг. – Прошу покорно вашего дозволения оставить нательное белье у себя. Я в долгу не останусь, – Ландсберг покраснел. – И непременно вас отблагодарю за вашу доброту. Сразу после свидания с братом.

– Непорядок! – словно не слыша, вздохнул приставник. – Ну да ладно, будем считать, что вы одолжили у меня на депешу брату…

– Рубля два, господин начальник?

Глаза тюремщика широко раскрылись и замаслились.

– Ну что ж, господин офицер! Надеюсь, что память вас не подведет-с! А когда брат ваш изволит прийти?

– Депешу ему еще дать надо, он не в Петербурге жительство имеет. Сделаете такую милость, господин начальник?

– Пройдемте в служительскую, – пригласил приставник. – Продиктуете мне адрес, завтра же и отправим депешу, в лучшем виде. Только за вами, господин офицер, уже не два рубля будет-с! Депеши, знаете ли, в тюрьме дороги! Да и не положено, строго говоря, могут выйти неприятности. Рублевик еще сверху положите? Ну и славно, ну и славно! Пойдемте, господин офицер!

* * *

Судьба жестоко обошлась с Карлом Ландсбергом. Его мозг, воспаленный страшной тюремной переменой, не успел еще остыть и смириться с неизбежным. Следовало что-то написать Марии, что-то придумать про невозможность встречи на очередном балу. Но что? По простоте душевной Ландсберг даже не подумал о том, что и Мария, и ее вельможный отец давно уже все знают о нем из газет и досужих сплетен.

В первое же свое тюремное утро Карл написал прошение на имя смотрителя замка о дозволении иметь бумагу и письменные принадлежности. То и другое можно было получить тайком, но Ландсберг пока еще не желал ничего делать исподтишка. Приставник, забирая прошение, сказал, что рассмотрено оно будет не раньше как через несколько дней.

В тот же день, 7 июня 1879 года, тюремный возок доставил Ландсберга в камеру судебного следователя Серебрякова, на новый официальный допрос. Прежде чем начать, следователь положил перед арестованным свежий номер газеты «Правительственный вестник» с отчеркнутой заметкой на первой странице. Это был Высочайший Указ о принятии отставки из армии прапорщика лейб-гвардии Саперного батальона Карла Христофоровича фон Ландсберга, из дворян Ковенской губернии. И хотя офицер подписал в казармах батальона прошение об отставке не далее как вчера, сейчас он почувствовал себя так, будто его сердце схватила чья-то ледяная безжалостная рука. Еще один мост, связывающий его с прошлым, сгорел…

– Вам повезло, Ландсберг, – заметил Серебряков. – Не успел бы государь подписать Указ о вашей отставке – были бы сейчас не в Литовском замке, а в Петропавловской крепости. А у военного трибунала разговор короток! Да-с… Ну так что, будем признаваться?

– Мне все равно. Как будет угодно.

– Тогда начнем-с! – повеселел Серебряков и повернулся к письмоводителю, пристроившемуся со своими бумагами в углу кабинета. – Распорядись-ка насчет чаю, Мослогрызов!

Ретроспектива-4

Свои служебные занятия в этот день Карл Ландсберг закончил в девятом часу вечера и торопился на свою квартиру, чтобы хоть немного отдохнуть перед «последним штурмом». Этим штурмом был нынешний бал у Великой княгини, и прапорщику повезло попасть в список штатных танцоров, коих командиры гвардейских полков посылали на балы для знатных вдовушек и некрасивых перезрелых девиц на выданье, которых старательно обходили завидные женихи.

Он уже пересек батальонный плац и почти добрался до арки со служебным проходом, когда его окликнули:

– Эй, Карл! Куда ты так спешишь? Погоди-ка, Сигнифер!

Ландсберг невольно улыбнулся: так мог называть его только давний друг, поручик Марк Ивелич. Молодые офицеры вместе прошли Туркестан, а потом участвовали во Второй турецкой войне.

Вернувшись после осады Плевны в Петербург, Карл приложил немало усилий, чтобы попасть служить в Саперный лейб-гвардии батальон, куда несколько раньше был причислен его единственный друг, Марк Ивелич. Правда, Ландсберг был страшно возмущен, когда командир назначил его, боевого офицера, прошедшего Туркестан и Плевну, батальонным финансистом! Однако спорить с тогдашним командиром, полковником князем Кильдишевым, было бесполезно! Князь доподлинно знал, что Карл еще со школы вольноопределяющихся был превосходным математиком. А все сослуживцы отмечали в нем безукоризненную честность. Ландсберг примирился со своим назначением только тогда, когда Ивелич однажды увлек его в публичную библиотеку и велел прочесть большую подборку материалов о римских легионерах.

Себя Марк Ивелич после посещения библиотеки называл исключительно Аквилефером. То есть, по аналогии с римлянами, Несущим орла, Знаменоносцем. Нашлось римское имя и для Ландсберга. Он стал Сигнифером – казначеем, отвечающим у римлян за выплату жалованья солдатам и сохранность их сбережений. В боевом походе Сигнифер нес значок центурии – Signum. То бишь древко копья с медальонами.

Ландсберг обернулся: так и есть, его догонял запыхавшийся Ивелич. Догнав, он крепко взял товарища за локоть и шутливо тряхнул:

– Барон, это выше моего понимания! Мы вместе прибываем на службу к семи часам утра, и ваш покорный слуга весь день утюжит плац, прерываясь лишь для того, чтобы в учебных классах вдалбливать в головы вольноопределяющихся азы подрывного дела и тонкости возведения мостов под бешеным огнем противника. А хитрый Сигнифер с порога ныряет в казармы, где в тишине и покое цельный день «чахнет над златом» батальона – чтобы в сумерках, делая усталый вид, спешить домой вместе с тружениками-воинами. Да еще, заметьте, не куда-нибудь, а на казенную квартиру, за которую не платит ни копейки!

Ландсберг усмехнулся:

– Ты прав, мой друг! Казенная квартира – это минимум того, чем царская казна может вознаградить своего преданного слугу. И не надо делать вид, что не видел нынче меня на плацу, где я тоже занимался шагистикой! А потом и в классах «вольноперов». Только потом, когда Аквилефер и иже с ним отправились валять дурака в офицерский клуб, несчастный Сигнифер с головой погрузился в финансовую документацию батальона и целых три часа разбирал каракули и приписки поставщиков фуража и поваров!

– Сдаюсь! – рассмеялся Ивелич. – Сдаюсь и низко кланяюсь! Только ты, брат отчего-то позабыл упомянуть свои двухчасовые труды в танцклассе! Признайся: ты старался поразить своим мастерством мэтра Лагрини? Или просто мечтал попасть на свой первый бал? Как бы там ни было, своего ты добился! Нынче ты в княжеском списке записных танцоров! Только смею заверить, Карл, что нынешние балы – это так скучно! Вот прежде…

– А что прежде? – попался на уловку Ландсберг.

– О-о, брат, неужто ты не видел секретного предписания нашего князя Кильдишева? – нарочито удивился Ивелич, доставая из обшлага рукава сложенный лист вощеной бумаги. – Изволь. Полюбопытствуй!

ПРИКАЗ по лейб-гвардии Саперному батальону

По случаю назначенного бала и приглашения на таковой всех Офицеров вверенного мне батальона, предписываю принять к руководству и исполнению следующее:

Всем