Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны - Ирина Пушкарева

– Ох, Идейка, хорошая ты баба! – рассмеялся Никифоров. – Добрая, но глупая. Что тебе непонятно? Объясняю: товарищ полиционер только что раскрыл преступление и нашел убийцу. Так ферштейн?

Мадам Нахимова плюхнулась на попу, похлопала облезлыми ресницами и ответила:

– Ферштейн. Только кто убийца-то? Я че-то не поняла…

Глава 10

– Общаясь с убийцей, Ларски очень нервничала. Она его боялась. Боялась настолько, что, вопреки придуманной ею же легенде об аллергии на спиртное, приняла на грудь довольно значительное количество алкоголя.

Ёлка недоуменно вздернула нос:

– Что значит «придуманной легенде»?

– Не было у Мориши никакой аллергии. Да, она действительно часто делала вид, что напивается вместе со всей компанией, оставаясь при этом в полном сознании, – зачем она рассказала бармену про свою непереносимость, не знаю. Может, для того, чтобы каждый раз не объясняться: пусть себе наливает безалкогольный мохито и вопросов лишних не задает… Словом, этот ее обман я могу понять: в пьяном откровении человек может рассказать о себе такое, за что потом можно будет вымогать немалые суммы. Так ведь, месье Брост? – Детектив с издевкой глянул на телевизионщика.

Тот горестно вздохнул, мол, так и есть.

– Так вот, при убийце она пила совершенно открыто. И много. Господин Никифоров, помнится, именно вы нам рассказывали, как журналистка на спор бутылку дорогущего виски выпила? Кто-нибудь еще может припомнить, чтобы Ларски пила спиртное в чистом виде, наливая себе из общей бутылки?

Стадный инстинкт, блин! Тусовка начала переглядываться – мол, видел ли кто, чтобы Моришка к бутылке прикладывалась? Идея категорично заявила, что, кроме как с модной мешанинкой в бокале, она Ларски ни разу не видела, даже с пивом. Брост поддакнул, типа так и есть. Кац призадумался, почесал плешку и согласился: да, то есть нет. В смысле, с чистоганом никогда не видел, но вот из стакана со льдом деваха постоянно прихлебывала.

Эти-то понятно, они регулярно в одной тусовке квасят и друг на дружкины пьяные физиономии смотрят, а вот Элка зачем с ними за компанию мозг напрягать начала – непонятно. Тоже что-то припомнить попыталась… Чего там припоминать-то, спрашивается, она ж никогда с ними по ресторанам не шоркалась? Ан нет, туда же – лобик наморщила… Говорю же, стадный инстинкт!

Детектив всех выслушал, кивнул и, грустно улыбаясь, обратился к Нахимову:

– А вот при вас она не стеснялась употреблять крепкие спиртные напитки в неразбавленном виде.

Народ напрягся.

– А еще меня очень беспокоил способ исчезновения преступника из закрытого номера.

– Как это беспокоил? Вы же сами сказали, что он в окно выпрыгнул! – удивилась Идея. И даже фыркнула!

– Так в том-то и дело! Второй этаж, между прочим! И, как я уже говорил, потолки довольно высокие. Так что наш убийца должен быть человеком очень ловким и шустрым и уж никак не стильной женщиной на каблуках… Кстати, это еще одна причина, почему я вычеркнул из списка подозреваемых мадемуазель Статска´я. – Пожал плечами д’Ансельм.

О том, что корова-Коровина-Нахимова тоже вряд ли со своими габаритами из окна изящно смогла бы рухнуть, француз деликатно умолчал.

Повисла пауза. А потом все как по команде уставились на Никифорова. Опять-таки молча.

И вновь тишину нарушила Идея.

– Да, но если человек довольно высокий, то он не очень рисковал… – боязливо прошептала она, подрагивая пергидрольными кудряшками. Потом зажала себе рот пухлой ладошкой и испуганно выдохнула: – Ой… Миша… Прости… Я…

– Да не дергайся ты, родная. Сказала и сказала. Не переживай. Давай лучше детектива послушаем, у него же наверняка еще куча козырей в кармане припрятана.

Д’Ансельм выслушал Ёлкин перевод и кивнул, соглашаясь с олигархом:

– Вы правы, припрятано. Я могу продолжать?

Никифоров милостиво махнул рукой, мол, давай, грузи. Француз почти благодарно поклонился:

– И третий, но самый важный момент. Телефон. Мобильный телефон погибшей. Он мне сразу не понравился.

Детектив подошел к столу, на котором лежал его дорогущий портфель, звякнул пряжкой-застежкой и выудил из кожаных недр прозрачный запечатанный конверт.

Взяв пакет с вещдоком за уголок, он довольно высоко его поднял, дабы все присутствующие смогли узреть покоящийся внутри прозрачного пластика телефон:

– Никому эта вещь не знакома?

Народ сначала ничего не понял.

– Так это вроде Моришкин телефончик… – пожала плечами Идея. – Вы же из ее комнаты его взяли? Значит, ее вещица.

Вот ведь какая баба деятельная! О чем кого ни спроси – первая в разговор влезет, во все технические отверстия нос сунет, осведомленность свою продемонстрирует!

– А мне казалось, у нее другой аппарат был, – подала голос Белла. – Этот темный, а у нее трубка светлее была, по-моему, хромированная. У Ларски все всегда блестючее было… Точно, я вспомнила – она при мне на улице звонила помощнику, от телефона аж солнечные зайчики брызнули. Я же говорила, что тогда, в номере, мне почему-то лежащий на столе мобильник странным показался…

Проговорив это, Статская метнула взгляд в сторону Никифорова, но тут же взяла себя в руки и изобразила на лице равнодушие. Но это ее секундное замешательство не ускользнуло от наблюдательного детектива.

– Вы правы. Мне тоже показалось, что эта вещица никак не вяжется с имиджем пострадавшей. Он выглядел среди ее ярких и вызывающих вещей так же странно, как в руках серьезного мужчины – яркий хромированный аппарат. Казалось бы – модели совершенно одинаковые, а в разных корпусах совсем по-разному смотрятся. Вы тоже это заметили, месье Никифоров? Или вам на такие мелочи всегда плевать было? Я думаю, что плевать – иначе вы так спокойно его на стол перед собой не выкладывали бы. Вы же известный… Как это у вас на русском звучит… ммм… pofigist, так кажется?

Детектив убрал вещдок в портфель и повернулся к Никифорову:

– Так чем же вас, такого спокойного и уверенного в себе человека, смогла так разъярить бедная журналистка, что вы ее задушили?

* * *

– То есть просто по-человечески интересно: вы задушили Ларски в порыве минутной ярости или же заранее все продумали?

Француз нависал над развалившимся в ресторанном кресле Никифоровым эдаким символом неотвратимости европейского правосуди, а Мишаня смотрел на детектива вроде как снизу – но все же свысока. И молчал. Безразлично так и снисходительно.

– Мне почему-то кажется, что вы совершили убийство совершенно обдуманно. Не в вашем это характере – в приступе гнева девушек душить. Как только Мориша заикнулась о имеющемся компромате, вы за доли секунды просчитали ситуацию и поняли, что избавиться от шантажистки – самый лучший способ похоронить информацию. Отправить, так сказать, в могилу обеих – и тайну, и Ларски. Вы хладнокровно просчитали ситуацию, никакого затмения рассудка и вспышки слепой ярости не было, ведь так?

Никифоров криво ухмыльнулся.

– Но Ларски была далеко не дура. Зная, на что вы способны, она подстраховалась – перед отъ ездом в Куршевель копии компрометирующих вас документов оставила своему помощнику. Она ведь рассказала вам об этом? Конечно, рассказала, именно поэтому вы затеяли сложную схему с подменой телефонов – чтобы, если этот помощник позвонит, иметь возможность договориться с ним, прежде чем он сообщит опасную для вас информацию кому надо. Я опять прав?

Лицо олигарха не выражало ни одной эмоции. Он словно не слышал всего того, что говорил детектив, полностью погрузившись в себя.

– При чем тут телефоны? – естественно, это Идея со своим чрезмерным любопытством влезла в односторонний диалог олигарха и детектива.

– Телефоны? Телефоны тут при всем. Телефоны – это вообще самая главная улика. Дело в том, что, решив расправиться с журналисткой, месье Никифоров максимально замел следы – он стер все отпечатки пальцев, не тронув только дверную ручку, уничтожил все электронные носители – прихватил ноутбук, флэшки и даже фотоаппарат потерпевшей, а вот с телефоном у него вышла заминка.

Выключать аппарат было нельзя – именно на Моришин номер должен был позвонить помощник. Переставить СИМ-карту господин Никифоров не мог – он банально не знал ПИН-кода. Просто взять телефон Мориши и унести его с собой, как, например, ноутбук, тоже не годится – в отличие от другой техники, сотовый аппарат можно найти по сигналу. И первое, что сделали бы представители французской полиции, – начали бы разыскивать телефон. Так что если и брать мобильник Ларски, то потребовалось бы оставить что-то взамен, чтобы никому не пришла в голову мысль его вычислять. Месье Нахимов так и поступил – он вычистил абсолютно все данные со своего собственного аппарата, вынул симку и оставил совершенно пустой и девственно чистый телефон на растерзание французской полиции – мол, нате, детишки, играйтесь….

Детектив на каблуках повернулся к Мишане и прижал руку к нагрудному карману пиджака – как бы к сердцу: