Экспат (СИ) - Стаматин Александр

Некоторые сжимали тощими губами кажущиеся гигантскими сигареты. Часть мелюзги демонстрировали смекалку, держа папиросы ножницами (чтобы запах не оставался на пальцах), кто — то поигрывал «карандашами». Беспризорники, чьи губы лет через пять станут лиловыми и начнут разваливаться на хлопья. И пытающиеся казаться ими пай — мальчики, часть из которых пойдёт на дно и даже не успеет осознать первопричину. Изнанка сытой и внешне стабильной жизни. Не была ли такой же стынущая на медицинском столе Лесли Аллен? Пришла пора узнать.

— Говори, — как можно более небрежно сказал Билли, махнув рукой. Эрнест молчал. — Говори, кому сказано?

— Билли, — вкрадчиво начал А. Н., — партнёр может и обидеться за неуважение.

— И что тогда?

— И тогда ты получишь по одной опции — ни марки гонорара, по второй — лазерный разряд в белый лоб, — детектив показательно положил руку на пока что застёгнутую кобуру. И внимательно прислушался — не решит ли кто его огреть сзади трубой? Эрнесту очень не хотелось залечивать сотрясение.

— Что ж, твоё предложение меня устраивает, — медленно произнёс Билли, и А. Н. мысленно похлопал. Дрожь в его голосе была едва заметной. — Чего тебе нужно?

— Информация по Лесли Аллен. Чем увлекалась, с кем виделась, что скрывала.

— Это которая убита была вчера ночью? — осведомился вожак.

— Она самая.

— Может, мои люди чего — то и знают. Они поделятся со мной, а я — с тобой. За пятьдесят марок за факт.

— Десять. Если он окажется фуфлом — ноль, — буркнул Эрнест.

Через пять минут яростного торга они сговорились на двадцати за факт и сорока — за особо ценный. Эрнест сел у кострища и достал обычный, бумажный блокнот и архаичную перьевую ручку. Что должно было говорить о солидности клиента. Они с вожаком условились действовать следующим порядком — желающий рассказать что — то сначала говорил Билли. Тот озвучивал завязку, и если детектив кивал, подросток начинал рассказ сам.

Первые пять рассказов оказались пустышкой. Или же — ложной пустышкой. Они подтверждали реноме приличной, образованной и вполне обычной девушки. Учёба, зал, дом, репетитор, по выходным — кофе в Новом Городе. В Старый Аллены отпускали её очень не охотно. Эрнест прекрасно понимал почему — из любой точки Старого города не больше получаса ходу пешком до Бесильни. А Бесильня — это лёгкие наркотики, алкоголь и шумные компании.

Мало какой родитель спокойно отпустит дочь возраста полового согласия в такое место.

После восьмого рассказа на тот же лад Эрнест выразил неудовольствие и уточнил задание: нужно было рассказать то, что не очень — то знают обычные соседи Алленов. Первые несколько раз он получал только глупые истории о несчастной любви. Глупые — и тем более правдивые, пришлось записать фамилии в блокноте. А вот дальше пошли слухи разной степени правдивости.

Один парень, приблизившийся к рабочему возрасту, сообщил, что Аллены одержимы успехом, и ради этого удлинили ноги рано переставшей рости Лесли. Это согласовывалось со следами операции и модельным увлечением, но более слабо — с остальным. Несколько невнятных слухов говорили о «папике», высоком мужчине в чёрном при длинных белых (или светлых) волосах. Он иногда забирал девушку, и всегда — в стороне от сабурбии.

Кое — кто пересказал под общий смех сплетню из третий рук, что Лесли связалась с подпольем окапи ради новых, ещё более длинных ног. Подумав, Эрнест заплатил и за это, поскольку здравое зерно могло найтись даже в такой байке. А вот встреченное неодобрительным гулом высказывание, что младшая Аллен баловалась фазисом и другими веществами он выделил особо, даже встав с жёсткой лавки.

— Ты можешь рассказать об этом подробно, или это только слух?

— Это не слух, а правда. Вано мне рассказывал в подробностях, но я их забыл.

Головы присутствующих синхронно повернулись в сторону смуглого парня в лохмотьях. Он спокойно выдержал взгляды всех, включая лучший пристальный взгляд из коллекции Эрнеста. После двадцатисекундной дуэли глазами Эрнест медленно произнёс:

— Два урдалебских жетона, — и подросток выдохнул. Часто заморгал и начал говорить, едва встав с места, прямо по пути к трону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ленни «села» на фазис ещё два года назад, когда начались регулярные показы в Новом городе. Родители Вано об этом говорили негромко, поясняя сыну смену взгляда на «блуждающий». Сам Вано по заданию Ленни несколько раз носился в глубины Бесильни, где покупал «карандаши». Один раз подросток попался «Агни Корп», но патрульный раньше служил в сабурбиях, так что отделался только конфискацией груза и серией подзатыльников.

Тот поход был одним из последних — три месяца назад девушка перестала его нанимать и даже запрещала говорить о наркотиках, когда Вано обходил дома в поисках работы. Пожалуй, это была самая ценная новость с того момента, как троица девочек хором рассказала о текущем (точнее — уже истёкшем) романе с неким «Ленхардом с Пустотной». В подробностях, включая описание звуков и поз. Пришлось обрывать не в меру ретивых акселератов.

Выслушав совсем иссякший поток предположений, Эрнест уже собирался расплачиваться, как кто — то вскочил с задних рядов.

— Я ещё кое — что знаю, мистер детектив!

— Ну? — небрежно буркнул А. Н.

— Ленни очень любила кофе!

Дружный смех. Даже Билли поймал откровенную истерику. Но Эрнест только поднял ладонь. Дождался утихания смеха и осведомился:

— Где конкретно? Одно место или несколько?

— Одно, сэр. «Серый котёнок», на границе Нового со Старым. Я там часто бываю… — он густо покраснел, — с родственниками.

— Понял тебя. Это не пустышка, мужик. Свою двадцатку ты честно отработал, — хмыкнул Эрнест, добавляя купюру к пухлой пачке мелочи под недоумёнными взглядами остальных.

В рассказе «паиньки» была важная деталь. Стабильное хобби, о котором почему — то никто не знал. Профайл младшей Аллен не содержал выписок по оплате картой в кофейнях, и как убедился позже Эрнест — при исследовании тела в крови и кишечнике кофеин найден не был. То есть перед выходом она не нашла способ согреться кофе. Для человека со стойкой любовью к кофейням весьма необычно.

— Я узнал, что хотел, — буркнул Эрнест, поднимаясь с хрустящей доски. — Спасибо за сделку, Билли.

— И тебе, легавый, — хмыкнул Билли, принимая какую — то древнюю чадящую трубку у кого — то из подчинённых. Впрочем, он даже не пытался её курить — просто держал во рту для более приличного вида. А. Н. криво усмехнулся и вышел во двор. Не оборачиваясь. За ним хлопал дорогими школьными туфлями всё тот же провожатый.

Бросив последний взгляд на глазеющих детей, Эрнест хмыкнул. Достал трубку, туго набил её табаком и закурил. И взял быстрый шаг с места, не обращая внимания на густой восторженный шёпот где — то за спиной.

В проулке была целая прорва экспертов из центральной базы, едва ли не просеивающие воздух сканером биологических частиц. Слегка постояв и покурив, Эрнест понял — здесь и сейчас он ни разу не нужен. Поэтому — коммуникатор, выяснить местонахождение кебабной «у Ушера». Взять направление и идти, наслаждаясь хорошей погодой. У него уже роились в голове несколько «вкусных» версий. Но прежде всего он решил их озвучить Нахту.

А он уже выразит свои сомнения и догадки, что поможет делу. Или же — просто буркнет в пиво, с него станется. Но в процессе длинной речи, А. Н. не сомневался, он сам обнаружит свои логические проколы.

Но — только после плотного обеда.

Кебабная оказалась типичным кафе сабурбии. Небольшое здание, скрывающее в себе «серьёзный» зал, кухню и микробар. Обширная площадка с тентованными столиками, зимой превращающиеся в шатры. Без «злого камня» в них, конечно, в мороз не посидишь, но нормальные заведения их имеют. Более бедные обходятся рукавами от мощных тепловых пушек. Или вовсе — угольными жаровнями. А что? Стильно и дёшево.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вторая половина весеннего сезона позволяла обходиться без таких ухищрений. Посетители спокойно ели на улице, некоторые вовсю курили. Другие — болтали, прерываясь только на пополнение пива и уборку со своего стола. Словом — оживление дешевого заведения. Любимая картина Эрнеста. При оговорке, что заведение не являлось совсем уж «дырой в стене». Это — не являлось.