Охота на Хищника - Аля Миронова

признаешься?!

Интересно, признается?

– Люблю, – отвечает взволнованно.

– Громче! – наконец отцепляю ее от себя. Уже даже не смешно.

– Я люблю тебя, мой Халк!

Ах любишь, значит. Ну-ну. Хмыкаю.

– Ну, сейчас мы это и проверим.

Резким рывком распахиваю халат. Твою мать! Она голая! Млять! Сереженьку ждала?! Сейчас ты мне все расскажешь, дрянь! И про любовь тоже. Тело никогда не врет.

Прижимаю Элю к стене, она обхватывает меня ногами и руками. Обрушиваю на нее нетерпеливые ласки. Хотя, по правде говоря, впервые я ее не хочу. Противно, мерзко. Но я заставлю ее просить меня остановиться. Она мне все расскажет.

– Нет! Рус! Боже! Прошу тебя! – слышу протяжный крик, когда расстегиваю ширинку.

Мгновенно отступаю. Наконец-то! А то этот фарс меня уже утомил. Не могу сдержать усмешку.

– Так-так. И что же у нас приключилось?

Вглядываюсь в до боли родное лицо. Кажется, она на грани истерики.

– Мне нельзя! – выплевывает в лицо Эля.

Вот так, да?! Внутри разгорается пламя. Мой кулак влетает в стену с такой силой, что кажется, я слышу хруст собственных суставов. Эта боль немного отрезвляет. Буквально на считанные секунды, за которые мне стоит убраться отсюда подальше.

– Меркантильная сука! – бросаю, не скрывая разочарования. Все-таки, чудес не бывает. Виновна по всем пунктам. Однозначно! – Никогда не прощу!

Не ухожу – сбегаю, только потому, чтобы не удавить предательницу. Нет, я никогда не поднимал руку на женщин, но сейчас, в голове всплывают строки песни “Последний глоток” питерских парней из группы Stigmata:

“И унесемся на крыльях ветров

Скорей подальше от этой судьбы

Я не хотел тебя потерять

Мне было проще тебя убить

И улететь,

Танцуя с огнем

В последний путь

Заснуть вечным сном…” (с.)

– Рустам Дамирович, – вырывает из мыслей голос Макса. – Вот.

Оборачиваюсь на безопасника и вижу, что он за локоть держит дрожащую птичку-Элечку.

Глава против воли жадно блуждают по ее лицу, на котором застыл шок. Хороша актриса! Делает вид, будто не понимает, что же происходит. Ну-ну. Взгляд опускается ниже. Налившаяся грудь, что так часто вздымается, манит к себе. Если бы не обстоятельства, я бы зарылся носом между этими подросшими девочками. Скольжу ниже. Живот не видно, но фигура несколько округлилась. Вынужден признать, беременность Эле идет. Идиот! Она беременна от другого мужика, она предала тебя, а ты?! Мудак, мля! Возьми себя в руки!

– Макс, благодарю. Эльвира Алексеевна, проходите, присаживайтесь, – безэмоционально произношу ледяным голосом. – Разговор будет долгим и крайне неприятным. Для вас.

Эля несмело опускается на краешек стула, почти у самой двери. Что ж, твой выбор. Могла бы хоть попытаться, например, в ноги упасть.

– Чччтоо это значит? – заикаясь, спрашивает Корнеева.

– Не прикидывайся, что ты не знала о том, кто я такой! – срываюсь на крик.

Больше всего в жизни не переношу лицемерие.

– Откуда я могла знать?! Ты… все это время обманывал меня, да? – изображая искреннее непонимание, делает грустные глазки, словно вот-вот заплачет. – Использовал? Из-за Южного?

Смотри-ка, гордячку обиженную из себя строит. А актриса из нее очень даже ничего. Даже Станиславский оценил бы, и наверняка сказал бы “Верю!”, но…

– Не люблю, когда у меня воруют.

– Так все из-за денег? – удивленно восклицает, словно до нее только что дошло. – Сраных бумажек? Поэтому можно людей в грязь втаптывать?

Дааа, вот она, безбедная жизнь простого миллионера. Ни одна шкура не знает, сколько я впахивал ради этих “сраных бумажек”, да и сейчас…

И эта дрянь думает, что я снова поведусь на её "люблю_жить_не_могу_умру"?! Стерва!

– Слушай сюда! Я дважды повторять не буду, – не могу сдерживать рык внутри. – Мне плевать на все твои слова, ясно? Я верю фактам! А по фактам: ты – просто крот, ты – наглая, паршивая крыса! И я раздавлю тебя!

– Рус, я… – блеет эта "невинная" овечка.

– Меня зовут Рустам Дамирович! – сухо отвечаю, глядя на красные глаза. Того и гляди – вот-вот разревется.

– Рустам Дамирович, я беременна, – едва слышно шепчет та, кому я когда-то доверял.

Воспоминания о том злополучном звонке не обходят меня стороной. Я ведь все это время искал Элю, еще надеялся на что-то, думал – сможем исправить. Но она исчезла почти сразу, после той нашей встречи. И Гаврилов испарился! Уууууу! Может, они не вместе были все это время? Мы ведь отслеживали аэропорты… Да и Серый прилетает только завтра, а Эля уже тут… Слишком бледная, для двух месяцев на островах… Но… Когда несколько недель назад мне позвонил Болотский, и спросил, почему Корнеева не пришла на УЗИ по беременности, вот тогда, я кажется, умер. Беременна… И, наверняка, не от меня! Уверен! Иначе бы сразу сказала, не бегала от меня, а она…

– Ты слышишь?! – чуть ли не кричит эта стерва, вырывая из размышлений. – Я беременна!

Я не глухой, маленькая тварь. Думаю лишь о том, чтобы не порвать тебя на месте. Для тебя это было бы слишком просто – лишиться жизни. Ты ещё не ответила за все свои грешки…

– Думаешь, если прикроешься своим пузом, то я тебя пощажу? – прошипел, едва сдерживая гнев. – Как бы не так!

– Это твой ребёнок! – с едва заметной мольбой в голосе заявляет мне.

Ну это уже явный перебор! Чувствую, как в венах закипает кровь и начинает зашкаливать пульс, слышу скрип собственных зубов, а лицо сводит от желваков.

– Чегоооо?! – едва не опешил от нахалки. – Не надо на меня вешать чужих приблудышей, ясно?! Я. Тебя. Уничтожу! За предательство. За измену. За беременность. За фирму. Ты заплатишь за все, обещаю!

Твою мать! Почему начинает жечь в груди, когда вижу её слезы? Она ворует мои деньги! Изменяла, ещё и брюхо растит от конкурента, но… Отворачиваюсь к окну. Не могу больше видеть мою дев… эту стерву! Вздрагиваю, когда резко хлопает дверь, потому что меня изнутри накрывает пустотой.

Не прощу! Никогда!