Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

зеркало, Вадим Львович знал, что раскраснелся, как перезревший томат.

Более всего страшило бесчестье. Годы многотрудной, упорной, без преувеличения рискованной службы пойдут псу под хвост. Ублюдки, которых он сажал, возликуют. Он — мужик, переживёт. Но как оградить от позора близких?

Жена работает в налоговой, коллектив там бабий, в глаза подружонки начнут фальшиво сочувствовать, за спиной же — самозабвенно перемывать кости. С удовлетворённым злорадством, игнорируя отсутствие причинно-следственной связи, объяснят природу высокого благосостояния семьи Птицыных.

Для обывателей любое дело в отношении милиционера, тем более, начальника, зачисляет его в оборотни!

Сын — девятиклассник, в таком возрасте пацаны — поголовно максималисты. Мальчишка искренне гордится батей, планирует по его стопам идти, и вдруг — бац, отца объявят преступником… Удар под ложечку! Надо будет доходчиво Вадьке объяснять, что произошёл системный сбой, глюк. Загодя подыскивая убедительные доводы, Вадим Львович автоматом перешёл на сленг молодёжи, подвинутой на своих компьютерах.

Но, если вокруг Елены и Вадика можно выстроить логическую защиту, то матушка всё воспримет сердцем. Семьдесят три года! И ведь никак от неё не скроешь дурную весть. С карандашом в руках штудирует она каждый номер «Уездных вестей». Журналюги устроят пляски половецкие на костях! Птицын всегда избегал публичности, уклонялся от общения с прессой, держался в тени, мирился с прозвищем «Серый кардинал». Долгожданный повод испачкать его доброе имя щелкопёры не упустят…

Заплутав в дебрях страхов, полковник машинально достал сигареты, зажигалку. И тут очнулся, удивлённо взглянул на стильную пачку «Парламента», разозлился: «Ну, давай, гробь здоровье дальше! Мало давление поднялось?!»

От плохих мыслей отвлекло новое действующее лицо. К дому подкатила опрятная синяя старушка «Skoda Felicia» с тонированными стёклами. Из неё вылез старший опер РУБОПа Комаров. Захлопнул дверцу, стукнул ногой по колесу, надавил обеими руками на угол капота. Резко отпустив, наблюдал, как кузов возвращается в исходное положение.

— Амортизатор? — понимающе спросил Птицын.

— На Ворошилова в яму влетел, хруст такой, как заклинило, — Паша на ходу отряхивал ладони. — Здравия желаю, товарищ полковник!

Пожимая хваткую пятерню рубоповца, Вадим Львович внимательно оглядел его из-под приспущенных век. Комаров был в рабочем состоянии, но далеко не в лучшей форме. Глаза мутные, опухшие, похмельный душок чавкающе маскировался ментоловой жвачкой, рубашка мятая. Ладно, хоть с бродяжьей щетиной разобрался. Побрив щёки, изобразил из неё экстравагантную бородку, соединённую с усами. Вороная эспаньолка придавала смуглому бровастому Павлу сходство с латиносом из гангстерского фильма.

Такой Комаров не нравился Птицыну. Причину метаморфозы полковник выяснил не так давно. Паша капитально подсел на игру в автоматы. Вредное пристрастие он долго скрывал, используя навыки опер-работы. Простому смертному его дурь в глаза не бросалась. Давыдов расколол Комарова посредством тех же приёмов. Как начальник он увещевал, как друг — стыдил Пашу за слабину. Всё делал, чтоб не вышло огласки. Времена на милицейском подворье стояли лояльные, означенный грех был извинительным, но Давыдов не хотел ронять марку острожского РУБОПа. Избранная им тактика загнала болячку внутрь. Комаровская страсть приобрела хроническую форму.

Беда одна не ходит. Нельзя втихую кидать жетоны в автоматы и оставаться собой. Частые сливы[133] и редкие съёмы[134] уважающий себя игрок обмывает. Не увлекавшийся прежде спиртным, Комаров начал крепко зашибать. Дома стал редким гостем. Закономерно начались семейные скандалы. Оттолкнула своя женщина, гордец Паша пошёл по другим, благо внешние данные и образ жизни способствовали. Работе он также стал уделять мало времени, а был-то всегда основным пахарем. Его служебные показатели ухудшились настолько, что отрицательную динамику заметили в области.

В начале года Вадим Львович серьёзно поговорил с Давыдовым. Тот клятвенно заверил, что решит вопрос. На какое-то время показалось, что дело идёт на поправку. Комаров посвежел, повеселел. Завёл бородку, юморил над своим новым имиджем, провёл удачную реализацию. Но вот Давыдов уходит на пенсию, а Павел от недуга так и не избавился. Днями один из проверенных МОИ[135] напрямую отсемафорил Птицыну, что почти каждую ночь Комаров тусит в вип-зальчике игрового салона на улице Абельмана.

Вадим Львович корил себя, что передоверился Давыдову. Пашка был ему не чужой. В девяносто шестом он перетащил парня из розыска в РУБОП. Много в него вложил. Из заурядного бойца воспитал оперативника, способного мыслить. Уйдя на повышение, Птицын беспокоился, что под началом Давыдова Комаров не растёт профессионально. В своё время настоял, чтобы тот поступил в ведомственный ВУЗ. Учёбу оперативник забросил на пятом курсе, когда до диплома оставался один шаг. Причина та же — долбанные однорукие бандиты.

«Мальца надо спасать», — полковник незаметно отвлёкся от своих неурядиц.

— Из отдела? — городское управление он именовал по старинке.

— С Текстильщика. В четвёртую школу сгонял, — Паша, оставаясь идейным ментом, услышав сообщение о заложенной бомбе, в кабинете не усидел.

— Сообщение ложное?

— Угу. Но эвакуировали всех.

— А как иначе? Сегодня у выпускников последний звонок. Лучше перебдеть. Что ж, ход примитивный, но эффективный. Бандиты угнали все наши силы на северную часть, а сами зажгли в центре. Номер, с которого звонили, определился?

— Никак нет. С мобильника звонили.

— И чего?! Мне начальник дежурки докладывал, что их АОН[136] теперь и мобильные определяет.

— За что купил, Вадим Львович…

— Ну, ладно. Один хрен, звонили с левого номера, направление заведомо тупиковое. Шеф твой новый где?

— Так он сегодня семью в город перевозит. Отпросился у руководства.

— А куда Асмолов запропал? — речь шла о способном, но обленившемся рубоповском оперативнике с задатками коммерса.

— Помогает переезжать.

— Быстро они спелись. Или раньше где пересекались?

— Вроде нет, — пертурбации в штате подразделения сулили Комарову численное меньшинство и, соответственно, прессинг по всему полю.

Но Паша не парился. Мысли его были заняты другим. Утром он удачно списал по «девятке»[137] три тысячи рублей и предвкушал, как вечером закатится в новый салон на Эстакаде. Будучи годным игроком, он знал, что заведения в период раскрутки всегда стоят на выдаче[138], и потому держал руку на пульсе событий.

26

25 мая 2004 года. Вторник.

14.30–16.30

Областной центр Андреевск — Острог.

Узкий вопрос мусолили два часа кряду. Прокурор области неутомимо выискивал корень зла, выкорчевав который, он раз и навсегда решит проблему обеспечения жильём детей-сирот. Причём, не покидая зала для совещаний.

Напутствие, данное под занавес коллегии, прозвучало зловеще:

— Кто не возбудит дел по фактам укрывательства преступлений, понесёт строжайшую ответственность! Вплоть до увольнения!

Подчинённый народ измаялся настолько, что вербальных угроз не воспринимал.

Аркадьич с Кораблёвым поспешили на улицу. Выскочив, не обнаружили на стоянке своего автотранспорта. Начали выяснять, оказалось, главбух припахала их «Волгу» съездить