Джоконда улыбается ворам - Александр Сухов

– Да, ваша светлость. К сожалению, все мое хозяйство пришло в полнейший упадок, и я едва свожу концы с концами. Я очень рассчитываю на вашу помощь, ведь я всегда был вашим преданным вассалом, – поклонился граф Бергамини.

– Я никогда не сомневался в вашей преданности, ваше сиятельство. Надеюсь, у меня не появится оснований для сомнений и впредь… Скажите мне, граф, а когда вы рассчитываете связать себя узами брака?

Беседа принимала еще более занятный характер. Не в правилах герцога интересоваться личной жизнью своих подданных. Что же в таком случае заставило его отойти от установившейся традиции? Все-таки как поменялся за последние годы герцог Сфорца!

Граф посмотрел на послов, кажется, дожидавшихся ответа не менее напряженно, чем сам герцог; на Беатриче, несколько торжественную, перевел взгляд на побледневшего Леонардо да Винчи, стоявшего у стола с чертежами.

Что бы все это значило? Его подмывало ответить, что он предпочитает доживать свой век в одиночестве, но в какой-то момент, всматриваясь в напряженные лица присутствующих, вдруг понял, что от его ответа зависит его будущность.

– Признаюсь откровенно, я совсем не думал об этом, – тише прежнего произнес граф. – Но если бы нашлась подходящая партия, так я бы немедленно женился. Кто-то же должен помогать мне воспитывать малолетнего Пауло.

По тому, как разгладились лица послов, и по тому, как едва улыбнулась герцогиня, граф Бергамини понял, что с ответом он угадал.

Герцог Сфорца одобрительно закивал:

– Да, конечно, – его лицо приняло участливое выражение. – Разумеется, вам трудно сейчас без обожаемой супруги. Однако я могу вам посодействовать, – приободрившись, проговорил Лодовико. – Я бы хотел вас сосватать. Что вы на это скажете?

Граф, не ожидавший подобного продолжения разговора, выглядел обескураженным, беспомощным взглядом окинул насторожившихся послов, как если бы желал заполучить в их лице подсказку. Но в ответ получил лишь учтивые улыбки. Герцогиня Беатриче оставалась холодна, будто бы кусок льда. Помощи ждать было не от кого.

– Ваша светлость, ваш выбор безупречен, – со значением посмотрел он на герцога, а потом перевел взгляд на Беатриче. – Уверен, что он будет хорош и в этот раз.

– Что вы скажете о Цецилии Галлерани?

Граф Бергамини невольно похолодел. Цецилия была одной из красивейших женщин герцогства. Немало мужчин мечтали лишь хотя бы однажды коснуться рукава ее платья, заглянуть в кроткие ласковые глаза. Но сложность заключалась в том, что Цецилия по-прежнему оставалась в статусе фаворитки герцога. А значит, не найдется рыцаря, что подошел бы к ней ближе расстояния вытянутой руки. А может, все это шутка? И герцог дожидается от него задорного смеха? Граф Бергамини даже разлепил губы, чтобы поддержать столь удачную шутку Лодовико, но пересохшее горло неожиданно перехватил спазм. У великих людей своеобразный юмор, и к нему тоже следует привыкать.

– Даже не знаю, что вам ответить, ваша светлость, – выдавил наконец из себя Бергамини.

– Вот как? Вам не нравится Цецилия? – в голосе Сфорца прозвучало удивление.

– Вы меня не так поняли, ваша светлость. Цецилия невероятно красивая женщина, но что она сама скажет по этому поводу?

– Ах, вот вы о чем, – в голосе Лодовико прозвучало облегчение. – Вам не стоит беспокоиться по этому поводу. Я найду слова, чтобы уговорить Цецилию. А потом ведь кто-то же должен о ней заботиться, защищать ее. Разве не так? – улыбка герцога сделалась плотоядной. – Почему бы это не сделать вам?

Во всем герцогстве не нашлось бы смельчака, чтобы ответить отказом на проникновенную просьбу Лодовико. Его трону служили самые знаменитые алхимики Италии, выделявшие из животных хитроумные яды, и нередко строптивый собеседник после встречи с герцогом умирал от удушья.

– Именно так, ваша светлость. Я согласен, – ответил граф, испытав невероятное облегчение. Не беда, что какое-то время ему придется делить Цецилию с герцогом. Но когда-нибудь тот устанет от порочной связи, и прекрасная Цецилия будет принадлежать ему всецело!

– Вот и прекрасно! А в знак особого расположения я подарю вам один из своих замков и назначу жалованье, которое позволит содержать вам в достатке все ваши земли! А свадебным подарком для Цецелии будет дворец Карманьола.

– Ваша щедрость не знает границ, ваша светлость.

– И не забудьте пригласить меня на свадьбу! – строго наказал Лодовико. – Иначе я могу обидеться, – погрозил он пальцем.

Упав на колени, граф поцеловал протянутую руку герцога:

– Сочту за честь, ваша светлость!

– А теперь, ступайте.

Поднявшись, граф Бергамини, пряча в седеющей бороде счастливую улыбку, вышел из кабинета.

– Теперь ты довольна, моя дорогая?

– Не совсем.

– Что же ты еще хочешь? – в отчаянии произнес Лодовико.

– Я хочу, чтобы ты дал мне слово, что будешь хранить мне верность.

– К чему какие-то слова, когда я тебя обожаю и без них и принадлежу тебе всецело! Давай мы с тобой обнимемся и забудем все наши прежние разногласия.

Герцогиня не шелохнулась.

– Мне этого мало, герцог, – упрямо произнесла Беатриче. – Вы должны поклясться, иначе все наши отношения буду считать законченными, а себя я освобождаю от супружеской клятвы.

Лодовико тяжело вздохнул – спорить с разгневанной супругой было невозможно. С первой же их встречи герцогиня не однажды давала понять, что твердостью характера она не уступит самому решительному из рыцарей. Ей следовало бы родиться мужчиной и карать несговорчивых вассалов.

В такие минуты с трудом верилось, что герцогиня может быть самой веселой девушкой на балу.

Подняв руки, Лодовико Сфорца произнес:

– Хорошо, я сдаюсь! И какого рода должна быть клятва? Мы ведь уже говорили нечто подобное перед алтарем.

– Повторяй за мной…

– В присутствии послов? – удивился герцог.

– Разумеется, – твердо сказала герцогиня. – Это непременное условие.

– Хорошо, слушаю.

– Даю своей жене Беатриче клятву, как перед Богом, что я навсегда останусь ей верным мужем и не дам ни единого повода усомниться в своей супружеской верности.

Лицо Лодовико застыло: герцогиня продолжает оставаться наивной девочкой, если верит, что от плотского желания мужчину могут удержать какие-то нелепые условности.

Лодовико Сфорца повторил сказанное в точности.

– И это все, герцогиня?

– Если я нарушу эту клятву, то буду обесчещен пленом и погибну в темнице неприятеля позорной смертью, – строго посмотрела Беатриче на мужа.

Лодовико уверенно выдержал твердый взгляд больших глаз, в глубине которых полыхало темно-зеленое пламя. Несколько лет назад святой инквизицией в Милане было сожжено несколько десятков ведьм. Причиной, по которой они взошли на костер, послужила их красота, способная ввести в грех даже самого стойкого из христиан. Не будь Беатриче герцогиней, она бы первая взошла на костер. Следовательно, Беатриче так же, как и они, является порождением дьявола.

– Если ты этого желаешь, – герцог постарался выглядеть равнодушным.

– Да, хочу.

Хмыкнув, он подумал: «Эта женщина ради семейного благополучия готова швырнуть его в неприятельский плен».

– Если я нарушу эту клятву, то буду обесчещен пленом»… – Представив на мгновение свое пленение, Сфорца почувствовал, как по коже пробежал озноб. – …и погибну в темнице неприятеля позорной смертью, – выдавил он из себя последние слова. – Теперь ты, надеюсь, довольна? – Лодовико постарался выглядеть безмятежным.

Страх, который он вдруг нежданно почувствовал, не проходил. Лодовико ощутил, что перешагнул какую-то невидимую черту, за которой придуманные образы способны приобретать материальное олицетворение.

Эта женщина просто толкает его на погибель!

– Более чем, герцог! – надменно промолвила герцогиня Беатриче и, развернувшись, вышла из кабинета, увлекая за собой озадаченных послов.

Глава 23. 1911 год, начало сентября. Париж. Это всего лишь копия

Дверь отворилась, и Жаклин увидела Луи Дюбретона, уверенно вошедшего в кабинет.

– Это опять вы? – деланно нахмурилась журналистка. – Я полагала, что мы с вами больше не увидимся.

Жаклин Ле Корбюзье не позабыла молодого нахала, более того, она продолжала думать о нем последние несколько дней. Вспоминалась его ироничная улыбка, полная тайного смысла, как если бы он о ней знал нечто такое, чего она не подозревала о себе сама. И все же Жаклин хотелось увидеть его вновь.

– Мне почему-то казалось, что вы будете мне рады, – добродушно улыбаясь, проговорил Луи Дюбретон.

– Вы очень самонадеянны, – заметила Жаклин, не сумев сдержать легкой улыбки. – Вам никто об этом не говорил?

– Не доводилось. Вы будете первой.