Пустой - Мария Берсенева

деле. Спасибо, что открыл глаза, – ответила я, пытаясь унизить его.

– Да ты это все специально говоришь, чтобы задеть меня! В общем, нет никаких бывших и то что я говорил, про переписку, это всё, от первого до последнего слова – правда, я клянусь собой. Вот и лопни теперь, сука неверующая, вот теперь в задницу засунь себе все свои сомнения и схавай их! Подавись и сдохни! Я знать тебя не хочу, лживая злорадная сука! Я не хочу ничего общего с тобой! Тебе важнее своя репутация, чем то, что я делился с тобой в открытую. Да вот лучше жить всегда что-то скрывая, не договаривая… Я это понял вот по этой вот ситуации! Я правду рассказал, я сразу почувствовал, что твое эго заделось и вот тогда ты понеслась! Короче, я знаю что ты это всё специально пишешь, что обо мне выводы какие-то сделала, чтоб позлить и спровоцировать меня, но увы!

– Я была открыта тебе не меньше, чем ты! Да я вообще ни с кем не была такой открытой, как с тобой, а ты мне всю мою нервную систему измотал просто в доски. Ты меня за нос водишь, я уже забылась вообще, я ни работать, ни жить не могла, потому что Серёжа, Серёжа в голове! Я бы всю жизнь с тобой забыла, ты мне сделал больно. Это из-за тебя я ловила сумасшествия, это из-за тебя я с ума сходила каждый день, а ты открытый со мной был?! Ты вообще что ли там свихнулся?! Думай как хочешь про меня, я больше не выдерживаю, я не могу так больше, оставайся уже с чем хочешь и делай что хочешь, – я ревела на последних словах, ревела и не понимала, что пишу, – Я. Уже. Закончилась.

Больше мы не общались. Он не отвечал мне, а я снова изводила себя, сидя в кровати и забившись в угол.

Прошло ещё две недели. Стало ли мне лучше? Я каждый день задавала себе этот вопрос. Каждый день в зеркале я разглядывала свои глаза, пытаясь найти в них давно забытый блеск, я трогала себя, щипала, расчесывала волосы, думая о том, как они могли бы блестеть. Каждое утро я просыпалась и говорила маме:

– Я чувствую себя лучше.

Но нет. Я врала не только родителям, но и себе. Мне не было ни капли не лучше, как бы мне этого не хотелось. Я старалась, честное слово, старалась прийти в чувства. Я очень хотела уехать, начать новую жизнь, чувствовать себя хорошо, да и просто чувствовать, в конце концов. Но я была ужасно подавлена. В какие то моменты я действительно чувствовала себя лучше. Когда братик обнимал меня своими маленькими ручонками или когда я чувствовала, что родителям не всё равно, что они не относятся ко мне, как к больной, что всё понимают… Знаю, кто-то легко переживает расставания; загрузил себя работой, учебой и разными другими занятиями. Как же я завидовала таким людям.

Однажды утром я проснулась и чувствовала себя действительно лучше. Спустя пару недель, скажем. Я позавтракала, сделала зарядку, погуляла с братом. Потом мы рисовали, а затем я учила его писать буквы. Мама обрадовалась, увидев меня, веселую. Честно сказать, мне давно уже поднадоело огорчаться и я сама была рада прийти в себя. Но счастье длилось недолго. Ближе к вечеру я беру телефон в руки, смотрю, а там от него сообщение…

– Как твои дела? Ты мне мерещишься, с этим жить невозможно… Я думаю о тебе постоянно. Знаешь, мне кажется лет через двадцать, случайно тебя встретив, я буду очень рад.

Я была ошарашена. Что мне оставалось сделать ещё, как только ответить ему холодно?

– Всё хорошо. Кристина ещё писала? – добавила я.

– Нет, не писала. Я ее заблокировал. Это правда.

– Верю.

– Многословно. Ты прямо стремишься к общению. Я сейчас себя таким дураком увидел… Пишу тебе то, что на душе, а ты про Кристину. Снова.

– Мне нечего тебе ответить.

– То есть нам не о чем говорить? Мне исчезнуть?

– Я больше не вернусь.

– Маш, я тебе в таком случае желаю всего наилучшего. Я по тебе скучаю и всё на этом. Я хочу, чтобы ты была под надежной защитой. Целую. Прощай.

Смешно было бы, если бы я написала, что это последний раз. Их было много. Каждый раз мне было больно. И я не знала, сколько ещё раз мы скажем друг другу «Привет». Или не скажем?

Прошло два месяца. Мне было нормально. Знаете, вот правда. Нормально. Не плохо и не хорошо. Я просто себя чувствовала и мне было этого достаточно. В этом состоянии я могла делать вид, что мне хорошо.

– Доброе утро, мам, – улыбнулась я ей.

– Доброе утро, доченька. Как дела?

– Знаешь, круто. Я бы позавтракала.

– Это очень хорошая идея, – сказала мама, улыбнувшись.

– Знаешь, мам, – говорила я, накрывая на стол, – мне кажется, что я готова к следующему шагу.

– Ты хочешь уехать?

– Да.

– Маш, мне кажется, что ты снова попадёшь назад… И снова…

– Мам, – прервала я её,– Я не хочу больше в Москву. Отпусти меня в Питер.

Она подняла голову и посмотрела на меня:

– Ты точно хочешь вернуться в Питер? Ты так решила?

– Да. Москва – это не мой дом.

– Что ж, я думаю, ты можешь ехать. Хоть я буду сильно переживать.

– Я обещаю тебе, что больше не вернусь к прошлому. Я начну жизнь заново, встречу других людей, поменяю номер телефона, изменюсь сама. Я обещаю.

Мама обняла меня крепко-крепко. А через два дня я собрала чемоданы и села в поезд. И вот оно, то чувство, когда ты больше не бежишь от прошлого. Ты садишься в вагон поезда, который увезёт тебя далеко-далеко. Да, ты забудешь какие-то моменты, исчерпавшие себя, но это не означает, что ты смотришь назад. Поезд везёт тебя. А значит, он везёт тебя в будущее. А это значит, что новая дверь открыта, когда ты готова захлопнуть старую.

Вот что я люблю. Быть здесь. В поездах. Сидеть у окна, смотреть на рельсы и пить любимый капучино. И писать. Тебе. О тебе. Для тебя. Как бы тяжело нам не было, самое тяжелое – в конце. Но пройдя это испытание, ты обязательно исключишь для себя урок. Будешь ли ты доверять людям? Конечно, но только проверенным. Не обязательно временем. Иногда и время обманывает. Ты просто чувствуешь, кому можно. А если интуиция подводит, это снова будет тебе уроком. Будешь ли ты употреблять наркотики?