Дверь в небо, или Жизнь напрокат - Евгений Тарбеев

— Что это такое? — нахмурился бородач.

— Ну, вы же в адаптации, в секторе живете. А есть другие уровни, миры.

— Так ты из этих… из секты — понимающе кивнул бородатый.

— Откуда?

— Я говорю: из секты, значит, — произнес он тоном врача, выносящего диагноз.

— Не знаю ни про какую секту.

— Как не знаешь? — удивился мужик. — Ты веришь, что есть другой мир?

— Конечно, верю. Вот туда мне и нужно попасть.

— Ты веришь, что есть жизнь после смерти?

Я успел многое повидать и был жив, хотя как сказала ведьма, на том свете меня похоронили, или отобрали тело. Смерть — жизнь. Жизнь — смерть. Где кончается одно и начинается другое? Я уже начал запутываться, где какой свет и откуда я, собственно, явился.

— Ну да. Верю.

— Значит, сектант, — вынес вердикт вопрошавший.

— Пускай будет так, если вам угодно. Но как выбраться отсюда, из карантинного сектора?

— Нет никакого сектора, — отрезал хибаровладелец, — есть город, есть свалка и больше нет ничего. Все остальное — бред, лапша, которую вешает на уши простофилям Провидица.

— Кто такая Провидица?

— Все, хватит, — разозлился бородач. — Иди спать. Моя жена покажет тебе где.

Я поднялся с табурета и вышел за женщиной на улицу.

Тени удлинились и лежали на земле узкими полосами. Значительно стемнело. Но на небе не заметно ни звезд, ни луны или чего-то подобного. Пустая темнота.

Женщина привела меня в соседнюю лачужку. Она едва вмещала кровати по обеим сторонам от двери. Одна была застелена ветхим лоскутным одеялом. Вторая — пустая, сетка в железном каркасе, установленном на двух ящиках. Между кроватями в узеньком проходе табурет.

Женщина поставила на него лампаду и поправила края одеяла.

— Скажите, а кто такая Провидица, о которой говорил ваш муж?

— Провидица учит, что есть другие миры.

Я обрадовался: как раз то, что мне нужно.

— А как можно ее увидеть?

— Не сейчас. После темноты. Ложитесь спать здесь, — она показала мне на застеленную постель.

— Спасибо большое. А где будут спать дети? Разве это не их кровати?

Женщина помолчала.

— Те, кто здесь спал… Их забрала темнота. Ложитесь, и не вздумайте выходить во двор, — кратко сказала женщина и поспешно покинула лачугу. Я почувствовал, что она хотела сказать что-то еще, но спросить не успел.

17

Раздеваться я не стал. При свете лампадки осмотрел кровать на наличие зловредных насекомых, вроде клопов или вшей, коими по моему разумению должны были изобиловать жилища, подобные этому. И впрямь, при тщательном осмотре я отыскал в складках одеяла одного клопа. Кто ищет, тот всегда найдет. Принимая в расчет, что мысли имеют свойство материализовываться, я постарался о клопах больше не вспоминать. Но то, что глаза уже засвидетельствовали, трудно откинуть как несуществующее. Видать, вот так люди и привыкли верить в реальность окружающего мира — вжились в иллюзию.

Я лег поверх одеяла и сладко вытянулся. Появление хозяйского сына блаженство прервало. Он бесшумно проник в мою обитель и сел напротив, на свободную кровать.

— Ты веришь, что есть другие города? — спросил он слету.

Я приподнялся на локтях и посмотрел на мальчонку.

— Да. Я хочу выбраться отсюда. Ты что-то знаешь об этом?

— Я только знаю про Провидицу; что она учит людей выживать в темноте. Знаю, что она рассказывает, что было до темноты и что будет после нее. Отец нам запрещает к ней ходить, а читать мы не умеем.

Я хотел предложить научить мальчика чтению, но вспомнил, что у них нет книг.

— Я пришел из иного мира, — я понимал, что для паренька мои слова звучали нелепицей, но как сказать по-другому.

Мальчуган смотрел на меня. Я догадывался, о чем он думает. Родители учили его, что чудес не бывает, и подобные утверждения не могут быть правдой. Он искал в моих глазах подвох, но хотел верить. Я открыто смотрел на него и полагал, что выражаю саму искренность.

Из хозяйской хибары послышался окрик: позвали мальчишку. Он выскочил за дверь, задержавшись на пороге, чтобы сказать:

— Не выходи во двор, когда темнота. Ни за что!

О чем это он? Его мать тоже предупреждала. Хотелось о многом его расспросить, но мальчишка убежал. Я лежал на кровати, закинув руки за голову и прокручивая цепь событий. Получалось многовато. Постепенно глаза начали слипаться и мысли сбивались. Я сел на кровати. Перед сном полагалось посещение туалета. С этой целью я вышел из домика.

Почти стемнело. Для исполнения ритуала я отошел от лачуги к реке. На улице царила невероятная тишина. Она оглушала. Мне показалось, что в радиусе километра слышно, как падает на землю изливаемая мной струя. И вдруг, совсем рядом, заскрежетало что-то, напоминающее по звуку громкий скрип корабельной мачты.

По спине пробежал холодок: что они там говорили про темноту? Закончив, я застегнул ширинку. Скрежет и связанные с ним неприятные ощущения напомнили мне о совете не оставаться на улице после наступления темноты. Надо бы ему последовать. Я повернулся, собираясь в хижину, но не успел. Хижина исчезла. На ее месте горел костер. На огне был устроен котел, в котором булькало варево.

Подле костра, спиной ко мне сидел человек в черном одеянии. Его линные седые волосы покрывали плечи, словно серебристый платок. Незнакомец помешивал варево в котле. Я приблизился, чтобы спросить, куда подевалась лачуга. Он продолжал мешать длинной деревянной ложкой содержимое котла, не обращая на мое присутствие ни малейшего внимания. Я похолодел, увидев, что в том месте, где у обычных людей должно находиться лицо, у него зияла чернота, бездонный колодец, уходящий внутрь головы.

Спустя минуту человек в черном зачерпнул из котла и молча протянул мне ложку. Над ней поднимался причудливо извивающийся в форме кривляющихся рож дымок.

— Что это? — спросил я.

— Тебе понравится.

Я посмотрел на ложку и заглянул в котел. Внутри чавкала кипящая похлебка. Пузыри, поднимающиеся со дна, выносили на поверхность варева кусочки кореньев и овощей, и лопались. Овощи относило от центра к стенкам котла, где они снова опускались на дно. Один корешок затейливой формы кружился в горячем фонтане, бьющем снизу. Я пригляделся и узнал в нем маленькую человеческую фигурку. Кроссовки, штаны, рубашка с трепещущимися в воде краями. Из-за дыма не получалось хорошенько его разглядеть. Я пригнулся. Глаза на вареном лице не больше спичечного коробка были закрыты. Мое сердце ухнуло — я узнал в человечке себя! Обмякшее тельце перевернулось и скрылось в наплывах жижи.

На поверхности булькающей жидкости замельтешили, как на экране плохо настроенного телевизора, лица, в которых я опознал насильника в переулке, жиротряса, висельников, рыбака. Лики расплывались по дрожащей поверхности и видоизменялись: насильник сузился в плечах и уменьшился в росте, толстяк впятеро похудел, рыбак помолодел и был без очков, у висельников разгладились черты лица. Святые небеса! Все они, как отражение в зеркале, стали похожи на меня. Я смотрел в котел и видел сцены прошлых событий, повторяемые в таком ракурсе, будто в каждом случае я встречался с самим собой. Вот откуда рождались подозрения: тогда я не узнал в них себя.

Ошарашенным взглядом посмотрел на черного незнакомца. Безликий засмеялся диким хохотом. Я попятился от костра, зацепился пяткой о торчащий из земли камень и упал навзничь. Тут же сверху меня что-то сдавило. Я приподнял голову. На груди сидела черная кошка с рогами. Я хотел ее согнать, но рука словно налилась свинцом. Я даже не мог оторвать ее от земли.

Кошка оказалась вовсе не кошка. Когда она приблизила ко мне свою вытянутую безобразную морду, я понял, что мне на грудь взгромоздился черт. Он медленно подползал к моему лицу, цепляясь за одежду похожими на вороньи лапы черными костлявыми пальцами. Я видел его острые зубы в искривленной усмешкой пасти, длинный горбатый нос, свирепо сверкающие черным огнем глаза.

Я рванулся изо всех сил, чтобы подняться. На сей раз удалось. Рывком я смахнул беса наземь и вскочил на ноги. Черт, казалось, ожидал, что я предприму что-то подобное: он по-кошачьи извернулся и приземлился на копыта. Его сгорбленная фигура снова начала приближаться. Я машинально отступил назад.

— Куда ты? — прохрипел нечистый неестественно низким голосом — Ты — мой.

Я сделал еще шаг назад. Черт тоже приблизился на шаг. Темнота вокруг исчезла. Я видел над собой фиолетовое небо с четко очерченными сизыми облаками. Они необычайно быстро бежали по небу из-за реки в сторону свалки. Краем глаза отметил, что изменилась и река. Вода загустела и стала красной. Я понял, что предо мной река крови.

Бес вытянул в мою сторону свои корявые лапы и цыкнул, обнажив два широких ряда здоровенных острых, как бритвы, зубищ. Мне показалось, что он увеличился в росте. От неожиданности, я дернулся назад, и не удержав равновесия, повалился на склон мусорной кучи. Тихо загремели потревоженные круглобокие кувшины, на которые я упал. Ранее, когда было светло, я не замечал на свалке посуду. Я поднес один к глазам и обомлел. Господи! В руках вместо кувшина я держал человеческий череп. Кости были повсюду. Гора мусора, которая возвышалась рядом с лачугой, превратилась в курган из человеческих костей. Как на картине Верещагина.