Безупречная смерть - Маргарита Макарова

Ольга молча открыла дверь и впустила младшего брата мужа. Шахин, так же молча, прошел на кухню и сел за стол.

– Новости есть? – женщина вопросительно смотрела на очкарика. Тот отрицательно покачал головой.

– У меня поджарка готова, будете? – Ольга накладывала себе на тарелку мелкие зарумянившиеся кусочки мяса. Из маленькой кастрюли она выложила несколько ложек готового пюре.

– Ну, давай. Не откажусь от домашнего. А то все в столовых, да в ресторанах, – Шахин пододвинул к себе Ольгину тарелку. Та недовольно посмотрела на него и вязла новую. Она поставила свою тарелку напротив и села.

– Странное у тебя мясо, сладковатое. Это что? Свинина? – Шахин облизнул губы.

– Да, молодой поросеночек, – Ольга пододвинула ему солонку. – Может, посолила мало? Брат из деревни откуда-то привез. Недавно. Сказал, что домашний, выкормленный.

– Странно, странно, сладковатое мясо, глюкозы чувствуется много, – Шахин нервно потрогал хлеб.

– Что слышно от брата? Нашли они шлюху эту? – Ольга встала и добавила себе еще ложку поджарок.

– Пока тишина. Никто не звонил, – Шахин еще произносил последнее слово, как в дверь позвонили.

На пороге шахинской квартиры стоял Потапенко.

– Я вас не пущу и разговаривать с вами не буду, – молодая женщина приоткрыла дверь, но цепочку не сняла.

– Я с плохими новостями. Просто рядом было дело, поэтому сам и заехал. Нужно бы тела опознать. Погибли ваш брат и ваш муж, – Потапенко понизил голос до шепота.

– Что – мой муж?! – Ольга сразу перешла на крик. Она откинула цепочку и распахнула дверь. Потапенко сделал шаг в квартиру и замер, увидев в коридоре депутата Государственной думы.

– И ваш брат, – Потапенко посмотрел на Шахина, затем опять повернулся к Ольге. – Вам ваш брат мясо в последнее время не привозил? – следователь старательно избегал взгляда вдовы.

– Обалденно оригинальный вопрос! Долго думали, перед тем как задать его? – Ольга сморщила лоб и уставилась на следователя.

– Вы ели мясо, которое в последнее время вам привозил ваш брат? – Потапенко и не думал отступать от поставленного вопроса. Казалось, им движет не служебное, а личное любопытство.

– Что вы привязались к ней? Да, ели мы это мясо, и сейчас едим. Что случилось? Где ее брат? Где мой брат? Говорите, зачем пришли, или я устрою ваши дела по-своему. Вы слышали мое выступление?

– Это было мясо вашего мужа. Вы ели его труп, – следователь расширил глаза и тупо уставился на депутата.

– Да вы не в себе. Ольга, закрывай дверь, я вызову охрану, – Шахин сделал шаг к пульту охраны.

– Да, именно они его и убили. Расчленили труп и скормили вам. Часть. Деньги и голова – в багажнике, – Потапенко посмотрел, наконец, на Ольгу. Та зажала рот и побежала в ванну, – 250 тысяч.

При последних словах Шахин остановился.

– Что? А где деньги? – он снова повернулся к Потапенко.

– В багажнике их машины… И голова, – похоже Потапенко еще не отошел от увиденного зрелища.

– Да что вы все заладили – в багажнике, в багажнике. Машина где? Где они сами? – Шахин подошел вплотную к следователю и взял его за воротник куртки.

– Хэй, осторожнее, последняя куртка. И так кровью залил. Еще вы, порвете, – Потапенко обалдело посмотрел на Шахина. – И еще неизвестно, какое участие во всем этом деле приняли вы.

– Оль, дай ему выпить, а то я ничего не добьюсь от него, – Шахин оглянулся на Ольгу. Ее рядом не было. – Вот чертова дура, – он быстро вышел на лестницу и хлопнул дверью.

– Медея, собаченька моя, – Даша всхлипывала. Слезы текли у нее по щекам, нос был красный. Подростковые прыщики явственно проступили сквозь пудру.

– Не следишь ты за собой. На вот, вот эту померь, – Анна подала ей черную куртку. – Не можем мы с тобой в кровавой одежде дальше топать. Вроде это ничего будет.

Девушке стояли в примерочной на втором этаже «Гвоздя».

– Почему мы должны прятаться? Не мы же напали! – Даша все еще всхлипывала.

– Да, и не брали 250 тысяч, за которые тебя чуть не убили. Но, кто нас защитит? Примерь-ка вот это, – она протянула в кабинку светлые брюки.

– Откуда у тебя деньги? Я же забрала в Барселоне твои мани, – девушка понемногу отвлеклась от тяжелых воспоминаний.

– Да не бойся ты, я никого не грабила. Берем эту куртку и брюки. Пойдем, нам нужно кое-что сделать. В счет этих денег как раз.

Сестры вошли в отдел бытовой техники и остановились около ряда факсов.

– Ты хочешь факс купить? – Дарья все еще всхлипывала.

– Может и нет, – Анна подошла к симпатичному парню. – Послушайте, Володя, – Анна покосилась на его служебный значок. – Мне нужно послать факс. У вас тут пусто, может, вы мне поможете это сделать?

Молодой человек с недоумением посмотрел на девушек.

– У нас тут погиб сейчас очень близкий человек, – продолжила Анна, увидев его взгляд. – Может, слышали уже? Авария перед Спасом? – Дарья всхлипнула. Анна сжала ее руку. – Я не могу позвонить, сил не хватает. Сообщать такое по телефону. Ну, в общем, ладно. Нельзя, так нельзя, – Анна повернулась уже к нему спиной, но он окликнул ее.

– Да, можно, посылайте. Все равно там сейчас никого. Начальство уехало. И не торопитесь. Вам, наверное, бумага нужна? – парень провел сестер в служебный закуток и достали из стола бумагу. – Вот.

– Мы вас не задержим. Это буквально минута, – Анна достала из рюкзака свернутый в трубочку листок с компьютерной распечаткой восстановленного черепа. Взяла чистый лист бумаги и написала несколько строк. Потом она достала из кармана помятый кусочек картона и набрала нужный номер. Листы медленно утонули во внутренностях факсового аппарата. Она подхватила листочки и, быстро свернув их трубочкой, сунула обратно в рюкзак.

Через полчаса сестры вышли из «Гвоздя», нагруженные пакетами и свертками. Огромное пространство кольцевой дороги красиво шевелилось муравейником машин.

– К Октябрьскому полю, – скомандовала Анна и открыла заднюю дверцу такси. Сестры сели рядом.

– Через Строгино, – добавила она и взяла сестру за руку.

Потапенко и Николаич стояли в пивной на Соколе. Тут, за церковью, был новый шалман в старом духе, где все выпивали стоя. Никто не следил, что посетители пьют, свое, принесенное извне, или же приобретенное здесь. Алкоголь тут продавался без наценок, как в обычном киоске. Пластиковые стаканчики тоже стояли горкой на прилавке без присмотра и контроля. Публика здесь собиралась самая разная, смешанная, кому вдруг приспичит. Все было демократично, по образцу брежневских времен. Только квадратные высокие столы были сдвинуты, так что пьющим приходилось праздновать в огромной компании, а не глядя в глаза одному лишь своему собутыльнику.

– Николаич, а Николаич. Можешь представить? Тяну я этот пакет за конец, а из него голова выкатывается. Жуть какая. А эти-то, эти-то, сидят рядком на кухне и пожирают его, родного. Дожевывают себе с аппетитом. Только что поваренной книги рядом не лежало, как в фильме, с рецептом – сладкое мясо под соусом кальве.

– А что за мясо? – лысый мужик тупо посмотрел на Потапенко.

– Человеческое, – сурово буркнул Николаич.

Потапенко вдруг зажал рот рукой и побежал к выходу. Из-за двери послышались характерные звуки.

– А что за голова? Берлиоза что ль? Вы что, Булгакова обсуждаете? – к Николаичу повернулся лысый сосед Потапенко.

– А дура-то эта, жует, стоит. Она мне говорит – это свинья домашняя, брат ей сказал, поросенок молодой, – Потапенко вернулся на свое место и залпом вылил в себя пластиковый стаканчик. Николаич весело заржал.

– Сереж, не надо, ты ж не ел его, тебе-то чего? – Николаич подлил и себе и Потапенко.

– А что Булгаков? – к лысому потянулся мелкий мужичонка, стоящий рядом с Николаичем, – Нехорошо у него с Христом получилось.

– Да не в том там дело было, понимаешь, грек, – лысый оценивающе посмотрел в лицо мужичонки и почему-то обозвал его греком, хотя в его лице ничего похожего не было и в помине.

– Ты про Берлиоза? – грек не отступал.

– Так они его сами значит замочили? – Николаич задумчиво вертел свой пластиковый стаканчик.

– Кто сами? – Потапенко недоуменно поднял глаза, как бы возвращаясь от страшных картин, что мелькали у него в мозгах. – Нет, Николаич, его свои хлопцы и убрали… типа… соратники по бандитизму не должны узнать о его смерти… человек пропал… типа… мало ли где он? А как к этому брат его касается… Черт его знает… – Потапенко потянулся к бутылке.

– Да, не любили бодигарды шефа, – Николаич тоже выпил и снова налил.

– Вообще, вопрос был религиозный и ради иудеев, – лысый торжественно глотнул живительной жидкости и достал пакетик с воблой, – Римляне пошли им навстречу, так как в иудейских храмах запрещалось пользоваться деньгами и, – тут он снова глотнул из стакана. Ёмкость у него был своя, принесенная, обычный граненый стакан для пива, – Там происходило какое-то шило на мыло. Что, по сути, было лицемерием. Эх, кхе-кхе, – он поперхнулся и закашлялся.