Финикс - Боб Джадд

Ярдах в ста впереди, по другую сторону пирса, начинаясь от середины, было ограждение из нержавеющей ленты, уходящее в воду. Оно было высотой около десяти футов и неизвестно насколько погружено в воду. Мы поплыли вдоль пирса, чтобы лучше его разглядеть. Острые края стальной зубчатой ленты, казалось, могли разрезать рыбу напополам.

Ограждение не настолько далеко уходило в море, чтобы его нельзя было обогнуть. Но на краю пирса находился офицерский клуб, откуда отлично просматривалась поверхность воды. Судя по доносившимся звукам музыки и разговоров, там неплохо проводили время. Несколько офицеров стояли возле огромного окна с бокалами в руках, глядя на воду. Если бы мы попытались проплыть вокруг ограждения, по крайней мере, человек десять наверняка бы нас заметили.

— Подождем, — сказал я. — Рано или поздно они разойдутся по домам.

— Ждать, пока морские офицеры бросят пить! Ты с ума сошел! Я больше не могу, Форрест. Я слишком устала.

— Можно поступить по-другому — доплыть до конца пирса, затем проплыть еще сто ярдов до загородки и перебраться через нее. Там есть небольшой выступ, и под его прикрытием, в темноте они нас, наверное, не заметят.

— Ты что, не слышишь, что я говорю? — Она повысила голос. — Я чертовски устала. И не хочу никуда плыть. Это ж офицеры, дубина. Я поговорю с ними минуты две, и они тут же закутают меня в одеяло и дадут чашку горячего ирландского кофе. Где лестница на этот проклятый пирс?

— Вон там, на углу, — сказал я. — Однако долго ты сопротивлялась желанию сдаться.

— Сдаться? Что значит — сдаться? Ты поплывешь дальше и утонешь, а я пойду к ним, и меня угостят выпивкой. — Она устало поплыла к лестнице. Я последовал за ней, и мы достигли лестницы одновременно. Она стала подниматься по ней.

— Ты не сдалась, когда мы оказались в кабине погрузчика, — сказал я. — Ты не сдалась, когда мы чуть не утонули, когда, усталая и замерзшая, подверглась нападению мешка для мусора. Ты горько пожалеешь о своем малодушии, когда тебя бросят в холодную камеру вместе с пьяницами.

— Мой отец богат и могуществен, они не посмеют кинуть меня ни в какую чертову кутузку.

— Твоего отца здесь нет, а ты есть. Сначала они, возможно, и предложат тебе выпить. Но они сразу поймут, что леди, вышедшая из воды, — та самая женщина, которая свалилась с пирса в погрузчике. И они, вероятно, захотят узнать, какое отношение имеет твой отец к ста тоннам наркотиков и что мы делали на базе, а также что ты знаешь об их коллегах — офицерах, которые занимаются контрабандой этих наркотиков. Да они, пожалуй, изжарят тебя вместе с твоим папочкой живьем.

— О Боже, Форрест, я окоченела и устала. Скорее соглашусь быть изжаренной, чем околеть от холода. Давай лучше погрей меня.

Мы прижались друг к другу в мокрых рубашках, находясь в холодной воде, но через некоторое время как будто даже немного согрелись. Потом Салли вдруг оттолкнула меня.

— Пошли, — сказала она и поплыла к краю пирса, держа голову над водой, медленно и грациозно работая руками.

Она была права, они будут рады ее появлению, дадут ей одеяло и угостят горячим питьем: «Принесите красивой леди сухую одежду. Пусть доктор даст ей что-нибудь от простуды». Она имела право пройти на базу — у нее есть пропуск. Если она пойдет туда одна, с ней будет все в порядке. Ей нужно только придумать какую-то историю, но так или иначе с ней будет все хорошо.

Она остановилась на ступеньках лестницы.

— Верни, пожалуйста, мой бумажник. Возможно, придется угостить их выпивкой.

Я вынул ее намокший бумажник из кармана рубашки.

— Тебе надо что-то сказать им обо мне, чтобы я смог выиграть время.

— Ладно, я скажу им, что тебе прижало ногу в этом чертовом подъемнике и ты остался там, внизу.

— Они, наверное, захотят узнать, почему ты приехала сюда со мной.

Салли подумала минуту, а потом снова начала подниматься по лестнице — ее длинные ноги ступали по ступенькам, блестя на свету.

— Я знаю, что скажу, — сказала она, обернувшись. — Я скажу им, что ты похитил меня и изнасиловал. Это их заинтересует.

Глава 27

В соленой воде легче плавать, чем в пресной, — она более плотная и лучше держит на плаву, хотя и сильней качает. Волны закрывают меня от лучей желтого света, льющихся из окна офицерского клуба в трехстах ярдах отсюда. Берегись этих бравых ребят в морской форме. Эти сукины дети в теплом сухом помещении, с бокалами в руках обнимают сейчас Салли и травят морские байки, чтобы ее развлечь.

Плыть не так уж сложно, если думать, что это всего лишь физическое упражнение. Волны не мешают мне — я неплохо продвигаюсь. Но ведь ничего не добьешься без усилий. Ну, а теперь прямо. Глоток морской воды очищает зубы.

Еще рано сворачивать, но я могу немного спрямить путь. Тут, с краю, будет меньше света и проще выбраться.

Я изменил направление, срезая угол, и поплыл к большой темной пристани, которая отходила от военно-морского пирса. Пытаясь приободрить себя, я загудел, как большой пароход, входящий в порт, — Ууу! Я старательно гнал от себя мысль об усталости и холоде, старался не думать о том, как хорошо и приятно было бы расслабиться, закрыть глаза и отдохнуть. Как хочется отдохнуть!

Я снова загудел, подражая пароходу, и ветер подхватил и унес этот звук.

Глава 28

Я с трудом мог сосредоточиться — голова кружилась, я чувствовал слабость. Даже поднять голову требовало усилий. Приходилось дожидаться, когда одна волна схлынет, готовиться, ждать, когда начнет нарастать другая, потом — легкое движение руками и ногами, и в тот момент, когда волна начнет спадать, — поднять голову и вдохнуть воздух.

Волны и ветер увлекали меня в сторону дока. Каждый раз, когда я поднимал голову, я видел вдалеке столб с какой-то надписью. Вначале, пока был далеко, я не мог разобрать, что там написано, но с расстояния в двадцать ярдов надпись можно было разобрать даже в темноте: «Муниципальный командный порт».

— Черт его знает, что это означает!

Я собрался было плыть дальше — к следующей пристани, но был не в состоянии это сделать. Руки больше не слушались. Я мог только держаться на поверхности, расслабившись, опустив лицо в воду и время от времени, когда волна подбрасывала меня, — поднимать голову, чтобы сделать вдох. Я мог так качаться еще довольно долго, но плыть уже не мог. Ухватившись рукой за ступеньку лестницы, я подтянулся — одна ступенька, вторая, еще одна…

И вдруг прямо в лицо ударил луч фонарика.

— Я держу тебя на мушке, — сказал голос. — Без шуток!

Я открыл было рот, но вместо того, чтобы заговорить, просто сплюнул морскую воду.

— Ты что, в самоволке? — спросил он скрипучим голосом.

Фонарик был совсем рядом с моим лицом, и я мог разглядеть маленькую лампочку, светящуюся спираль и серебристый отражатель.

— Ты говоришь по-английски? На этой неделе сюда заходило несколько иностранных судов. — Фонарь качнулся, он отступил на шаг назад. — Постой, я понял, ты ирландец — не так ли? У меня двоюродный брат в Ирландии.

Еще один шаг, и я с изумлением обнаружил, что стою на твердой земле. Голова моя, казалось, все еще качается на волнах.

— Вот так, не двигайся. Руки за голову! — сказал он.

Я сел.

— Эй, подожди минуту, — сказал он с тревогой в голосе. — Я же сказал — никаких шуток. Я целюсь тебе прямо в голову, ты понял? Встань!

— Я не могу, — сказал я, закрывая глаза.

Когда я снова их открыл, фонарь лежал на настиле и был направлен на меня, освещая навес над пирсом. Мой собеседник сидел рядом, прислонившись к стойке, его силуэт четко выделялся на темном фоне.

— Так вот, я вызвал «скорую» из больницы Сан-Винсент. Пусть они разбираются, ведь им за это деньги платят, так ведь? Я никогда не имел дела с наркоманами — у них своя жизнь, у меня своя. Но вскоре начинаешь думать, что кругом одни наркоманы. Пусть я порой мошенничал с пробегом, как какой-нибудь извозчик, но я никогда не ввязывался в драку — ты понимаешь, о чем я говорю?

— Что происходит? — спросил я.

— «Что происходит?» — передразнил он меня. — Мы сидим на задницах и ждем Сантуччи, который должен сменить меня.

— Просто сидим и ждем?

— Да, просто сидим.

— А когда придет Сантуччи?

— Около четырех, может быть, опоздает минут на десять. Он тебя посторожит, а я вызову копов.

— Копов?

— Ты что, не знаешь, что так называют полицейских? Да откуда ты взялся?

— Давай вызовем их прямо сейчас.

— Нет уж, Хосе! — сказал он. — Меня не проведешь, я стреляный воробей. Мы пойдем в контору, а ты набросишься на меня или придумаешь что-нибудь в этом роде. Я вовсе не хочу неприятностей. Не так часто выпадает ночная работа.

— Так что, военный флот нанимает гражданских нести вахту?