Эти поразительные индийцы - Наталья Гусева

Да, человек всегда был связан со своей кастой сотнями нитей. Каста – это социальный организм, элементы которого были нерасторжимы в течение многих столетий. Застывшая, как в заколдованном сне, жизнь феодальной индийской деревни мало изменялась в течение столетий, существуя в себе и для себя в ритме, который не нарушался ни сменой правителей, ни расцветом и падением царств. Этот размеренный уклад был неотделим от каст, поддерживал касты, переплетался с кастовыми взаимоотношениями.

Джавахарлал Неру определял сложение каст в следующих словах: «Это была попытка социальной организации различных народностей, оформления фактического положения вещей… Она отвечала духу времени… Началу возникновения каст положило четкое деление на ариев и неариев… Деление на касты, которое должно было первоначально отделить ариев от неариев, оказало свое действие на самих ариев, и по мере роста разделения функций и специализации новые классы приняли форму каст… Касты находились, должно быть, в состоянии постоянного изменения, затвердение пришло значительно позже».[7]

20. НЕРУШИМА ЛИ КАСТА?

Даже войны не смешивали каст, так как были касты, из числа которых – и только из их числа – правители набирали свой армии, и были касты, члены которых не имели и не должны были брать в руки оружие.

Сложившийся в глубокой древности образ жизни кастового общества зафиксировался в религиозных канонах – в законах дхармы.

Даже одежда, несмотря на все кажущееся ее однообразие, разная у разных каст и заметно отличает члена высокой касты от члена низкой. Одни обертывают бедра широкой полосой ткани, ниспадающей до лодыжек, у других она не должна прикрывать колени, женщины одних каст должны драпировать свое тело в полосу ткани не меньше семи или девяти метров, тогда как женщины других не должны употреблять на сари ткань длиннее четырех-пяти метров, одним предписано носить определенный тип украшений, другим он запрещен, одни могли пользоваться зонтом, другие не имели на это права и т. д. и т. п. Тип жилья, пищи, даже сосудов для ее приготовления – все определено, все предписано, все изучено с детства членом каждой касты.

Вот почему в Индии очень трудно выдать себя за члена какой-нибудь другой касты – такое самозванство будет немедленно разоблачено. Только тот может сделать это, кто много лет изучал дхарму чужой касты и имел возможность практиковаться в ней. Да и то он может так преуспеть только вдали от своей местности, где ничего не знают о его деревне или городе.

И вот почему самым страшным наказанием всегда были исключение из касты, потеря своего социального лица, разрыв со всеми производственными связями.

Уборка улиц часто проводится два-три раза в день

Даже неприкасаемые, из века в век выполнявшие самую грязную работу, жестоко подавляемые и эксплуатируемые членами более высоких каст, те неприкасаемые, которых унижали и которыми брезговали как чем-то нечистым, – они все же считались членами кастового общества. У них была своя дхарма, они могли гордиться приверженностью ее правилам и поддерживали свои давно узаконенные производственные связи. У них было свое вполне определенное кастовое лицо и свое вполне определенное место, пусть в самых нижних слоях этого многослойного улья.

Но человек, отверженный кастой, не имел и этого. И он начинал зависеть от милости панчаята низших каст – примут его в состав своей касты или нет. И даже будучи принятым, он всю жизнь должен был страдать от своего неумения делать их работу, от своей непривычки жить их жизнью, есть и одеваться, как они, от тяжкого унижения при необходимости заключать с ними браки для своего потомства, воспитанного в дхарме более высокой касты.

Только глубоко вдумавшись во все это, поставив себя мысленно в положение человека, до мозга костей пропитанного предписаниями жизни кастового общества, можно понять мироощущение вот такого отверженного, вынужденного заискивать перед теми, презирать кого было для него так же естественно, как дышать, есть, пить, двигаться. И уж конечно, со стороны членов низших каст нельзя было ожидать теплоты, всепрощения и понимания к такому низвергнутому до их уровня вчерашнему господину и поработителю.

Многие исключенные из каст оставались жить вне рамок всяких каст. Эти внекастовые стояли еще ниже неприкасаемых – вне всяких законов, вне правил. Нищенство становилось уделом большинства из них, потому что в четком расписании жизнедеятельности кастового общества им не было места, не было применения их рабочим рукам. В горячие дни сбора урожая или посевных работ им удавалось наняться на работу за миску просяного отвара и сноп соломы, но и то не везде, так как в каждой деревне есть свои нуждающиеся и человеку из касты всегда окажут предпочтение.

Собирая волокнистые травы в джунглях, они плели циновки на продажу в города, они прибивались к племенам, они начинали бродить по стране с дрессированными животными, как цыгане, – словом, приспосабливались к жизни, как только было возможно.

Заключая браки друг с другом, они, по сути дела, объединялись в новую касту – касту внекастовых.

Но все же, частично втягиваясь небольшими группами в состав низших каст, они были одним из источников пополнения этого слоя.

Члены панчаята – выборного совета деревни

Другим, и основным источником его пополнения являлись и являются племена. Теснимые Департаментом лесов, который ограничивал территории их подсечно-огневого земледелия, охоты и сбора лесных продуктов, спасаясь от полуголодной жизни в лесах, люди племен – носители древних расовых типов – приходили в деревни наниматься в качестве батраков, плетельщиков, изготовителей музыкальных инструментов и тому подобного, оседали в деревне, поселяясь где-нибудь вблизи, за ее окраиной, втягиваясь в ее производственную жизнь и постепенно превращаясь в одну из низких каст в составе ее населения.

Так существовал и функционировал в Индии кастовый строй – основа основ жизни ее общества. Казалось, нет такой силы, которая способна изменить что-либо в его устоях, подорвать эту незыблемую самодовлеющую структуру.

Но такая сила нашлась. Ею оказался капитализм.

Колонизаторы поддерживали кастовое деление, мешавшее единению народа в борьбе за независимость, но как ни старались англичане остановить поступательное движение жизни страны, им пришлось убедиться в том, что законы истории объективны.

Более того, колонизаторы поневоле сами способствовали росту капитализма в Индии, будучи вынуждены строить в ней промышленные предприятия, железные и шоссейные дороги и вовлекая население в новую для него систему отношений.

Так, капиталистический рынок не может считаться с кастовой принадлежностью поставщиков товаров – и ремесленники индийских сел и городов получили возможность сбывать свою продукцию в обход древних, традиционных связей.

Капиталистическому предприятию не до того, чтобы учитывать касту пролетария, становящегося к станку и конвейеру, – и те, кого не могло прокормить наследственное кастовое ремесло, те, чьим делом в кастовом обществе был слишком тяжелый или унизительный труд, или те, кто лишился касты, впервые сами получили возможность отвергнуть древние кастовые законы и пренебречь приговором кастового панчаята, нанявшись на завод, шахту или стройку, туда, где бывают нужны рабочие руки и где обычно не спрашивают о принадлежности к касте.

Капиталистический город в своем безудержном росте и в кипении своей деловой жизни не может сохранить в неприкосновенности районы или улицы, населенные членами той или иной касты. Он не может помнить о том, что одни прохожие осквернят своим прикосновением других в густой толпе, спешащей по его улицам, он не может отказать этим «оскверняющим» в праве занять места в бешеном круговороте его транспорта, покупать в его магазинах, ходить в его кинематографы, отдыхать на скамейках его парков, – и поэтому, выходя из дому, житель большого города может, а часто предпочитает, забыть о своей касте.

Ему следует забыть о ней и в железнодорожном вагоне, и на людной дороге, и на митинге или демонстрации – словом, всюду, где старые отношения уступают – вынуждены уступать – место новым.

Кастовый строй никак не умещается в прокрустово ложе капитализма: то ноги надо подрезать, то голову. Ложе это жесткое, и границы его четко очерчены. Многослойный кастовый организм поступается то одной, то другой своей частью, чтобы уместиться в новые рамки жизни, но, поступаясь, лишается значительной доли своего динамического равновесия, и это сотрясает всю его структуру в целом.

Но не так легко полностью одолеть давние обычаи. Не так просто отказаться от традиций, вошедших в плоть и кровь. Я уже говорила, что только меньшинство членов кастового общества рискнет, даже в наши дни, заключить, например, внекастовый брак. И это тем труднее сделать, что браки все еще часто заключаются по выбору родителей, а от старшего поколения нельзя и ожидать таких новаторских тенденций. Только в крупных городах в наше время молодые люди иногда сами выбирают себе пару. Поэтому обычно любой, даже интеллигентный и прогрессивный, горожанин на вопрос о браке ответит, что все они борются за свободу выбора в браке и за пренебрежение к кастовым запретам, но пока: